Поль не видела лица мужчины. Лишь темные, но слипшиеся от пота слегка кудрявые волосы на затылке. Женщину тоже было не разглядеть за широкой спиной, с напряженно перекатывающимися под кожей мышцами.

Запоздало, Поль осознала, что присутствует там, где ей не следует находиться. Но дверь была закрыта и ей некуда было деться, а сама она стояла, застывшая, как чертова жена Лота.

Женский голос, судорожно шептавший что-то по-немецки, показался ей отдаленно знакомым. Смысл слов был Поль непонятен, но выражение, с которым они вырывались изо рта женщины, пересохшего от жара, вполне красноречиво объясняло их значение.

Наконец плечо мужчины сдвинулось в сторону, позволяя Поль увидеть лицо незнакомки, распластавшейся на кровати, разметавшей светлые волосы по смятым подушкам.

Такой капитана Гретхен Майер Поль не видела никогда. Видела холодной и высокомерной; видела жестокой и насмешливой, когда она истязала Кэтрин, постоянно игравшую с огнем ее самолюбия; видела фанатичкой нацистов во время допросов, видела ледяной статуей и бешенной валькирией. Но задыхающейся от страсти любовницей никогда прежде. И, честно говоря, совершенно об этом не жалела. Прекрасно прожила бы без этой картины и дальше.

Майер легко узнала ее, сверкнула из-под белесых ресниц холодными светлыми глазами и довольно грубо отпихнула в сторону мужчину.

- Смотри, кто к нам пожаловал, - насмешливо шепнула она своему любовнику, словно специально сказав это по-французски, чтобы и Поль смогла ее понять.

И Поль взмолилась про себя, обращаясь к мужчине: «Не оборачивайся, не оборачивайся, не…»

И он обернулся. Все-таки обернулся и, конечно, Поль без труда узнала Монстра. Сейчас он действительно оправдывал свое прозвище, заигравшее новыми красками – растрепанный, раскрасневшийся, с горящими глазами и блестящей от пота кожей, он напоминал языческого демона. Он судорожно ловил ртом воздух, как крупная рыба, выброшенная прибоем на сушу.

- Унтер-офицер, вам подарок от лейтенанта Вольфа. Вашу куколку помыли и приодели, - весело объявила проститутка и игриво спародировала нацистское приветствие рукой. А затем подтолкнула Поль вперед и быстро вышла наружу.

Поль могла бы попытаться сбежать, но не способна была и пошевелиться. Даже взгляд отвести.

- Вас оставить наедине? – вставила свою реплику Майер, словно посчитав себя обязанной еще больше усугубить положение, - или остаться и проконтролировать, что ты достаточно хорошо усвоил мои уроки? – обращалось это уже к Рихарду. И все равно по-французски, чтобы и арестантка смогла вникнуть в унизительность его положения.

- Убирайся, - глухо прохрипел Монстр. Капитан коротко хмыкнула в ответ, собрала с пола свою одежду и направилась к двери, ничуть не смущаясь наготы. Поравнявшись с Поль, она смерила девушку самым презрительным из всех возможных взглядов и перекинула с обнаженного плеча на спину толстую растрепанную косу.

- Что ж, ты хоть на женщину стала похожа, - констатировала она, слегка наклонившись к девушке, прежде чем с силой толкнуть дверь.

Поль хотела броситься за ней, но дверь снова захлопнулась. Девушка уже замахнулась, чтобы замолотить по двери кулаками, но подоспевший Шварц перехватил ее запястья.

Поль боялась смотреть на него. Хоть он и успел уже натянуть брюки, но все еще был обнажен выше пояса. От жара его кожи рядом голова кружилась еще сильнее.

- Поль… - начал он глухим, потерянным голосом.

- Отпусти меня, - потребовала она, чувствуя, как к горлу подступает комок слез.

А почему она вообще плачет из-за него, из-за того, что обнаружила его в постели с другой женщиной?

Они никто друг другу, они воюют на разных сторонах, пленница и ее тюремщик. Хорошая девочка и чудовище. Почему тогда внутри все оборвалось и рухнуло в пропасть от его предательства?

Рихард попытался притянуть Поль к себе, но она снова вырвалась. Она по-прежнему с большим интересом разглядывала облезлый дощатый пол под ногами, лишь бы не упираться взглядом в его грудь. Даже кипящие внутри чувства не мешали девушке чудовищно стесняться сложившейся ситуации. Максимально неловкой ситуации.

- Я хотел выкинуть тебя из головы, - снова заговорил Монстр, и голос его звучал так, будто он оправдывается, впрочем, вероятно, так оно и было, - прости… это было глупо…

- А я думала, что ты решил сделать мне больно в ответ, - перебила Поль и все-таки набралась смелости посмотреть ему в лицо. Запоздало она осознала всю комичность происходящего – ведь со стороны все это могло выглядеть как ревнивые разборки влюбленных. Только вот они не были влюбленными.

И кроме проклятого дара, их, в действительности, ничего не связывало.

Эта мысль отрезвила Поль и она приложила все усилия, чтобы взять себя в руки и уцепиться за нее. Хватит уже вести, как влюбленная дурочка. Она на войне. Она, черт возьми, пленница в концлагере. А вокруг деревенский кабак, битком набитый пьяными немцами, распивающими нацистские гимны. Они не в милых романчиках мадам Амальрик, сбежали в сад от шумного бала, чтобы выяснить отношения.

- Ты не сказал Вольфу о том, кто я… - с трудом подбирая слова, решилась она перевести разговор в более мирное русло, - почему?

Рихард отпустил ее, отошел в сторону и провел руками по взъерошенным волосам. Он нагнулся за своей рубашкой и набросил ее на плечи.

- Я не хотел, чтобы они превратили тебя в лабораторную крысу, - почти без эмоций откликнулся он и стал возиться с пуговицами. От внимания Поль не укрылось, как дрожат его пальцы. От этого такое простое действие оказалось практически невыполнимой задачей. Она поймала себя на порыве подойти и помочь, но тут же отругала себя.

К ней постепенно возвращалась ясность мыслей.

– Если бы они узнали о твоем даре, но поняли, что не смогут перевербовать тебя, захотели бы… изучить, - продолжал тем временем Монстр и его голос дрогнул, - у них есть лаборатории и тебе лучше не знать, что там делают с людьми. И что он… может захотеть с тобой сделать.

- Он? – переспросила Поль, - Вольф?

Шварц опустился на край разворошенной кровати и отвернулся к камину. Мерцающие языки пламени расчерчивали его лицо глубокими тенями, словно мазками масляной краски на работах старых мастеров-живописцев.

- Нет, - он покачал головой, - мой учитель.

Действие алкоголя окончательно сошло на нет и реальность рухнула на Поль всей своей оглушающей тяжестью. Вернулась и острота ощущений. Начали мерзнуть колени, резко засаднили занозы в ладонях, а живот скрутило от того, как жутко прозвучали последние слова.

Странно, но теперь Поль совершенно не злилась на Монстра. Обида… растаяла.

Да, она обнаружила его в постели с другой. Но в действительности, забывшаяся арестантка вообще не имела никакого права заявлять на этого мужчину какие-то права. И она не должна была устраивать ему истерику за то, что он убил Рыжую и ее подруг только для того, чтобы сберечь ее от последующих покушений.

Все встало на свои места: она для него была чем-то вроде сестры, связанной родством их непостижимой избранности. И не нужно приплетать сюда романтические чувства. Как бы не саднило в груди, при одном воспоминании об увиденном в этой комнате.

Поль удалось направить мысли в нужное русло, и теперь она злилась только на себя. За то, что напридумывала себе того, что не имело места в реальности. За то, что вообразила себе, что этот человек, явно высокого происхождения и благородных кровей, вообще мог обратить внимание на грязную оборванку из французской колонии. Оборванку, между прочим, воевавшую на чужой стороне. И он вовсе не обязан был ей помогать, спасать и защищать. Рискуя собственной жизнью, между прочим.

Поль с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и присесть на краешек кровати, соблюдая безопасную дистанцию с Монстром, но при этом, демонстрируя, что готова идти на контакт и попытаться сгладить возникшие между ними разногласия.

Удивительно, но теперь она была уверена в том, что они с Рихардом не враги. Они просто оказались в жутко сложной ситуации – по разные стороны, но связанные проклятым даром. В конце-концов других избранных нет. Он прав. Они должны держаться вместе.