Последние слова эхом откликнулись у Поль в голове, и ей мучительно захотелось закрыть уши и не слышать продолжения. Ощущение дежа-вю нарастало, ведь она уже слышала похожую обличающую речь в свой адрес… Много лет назад. Пятнадцать, если быть точной. От другого человека. Человека, который, к несчастью, тоже был в этом доме и вероятно, прекрасно знал о происходящем на террасе и злорадствовал.

- Хорошо, я расскажу тебе правду, - Поль сделала осторожный шаг в сторону Рудольфа, миролюбиво поднимая вверх руки, - но, пожалуйста, опусти пистолет…

Ее несчастный супруг мотнул уже порядочно промокшими под дождем волосами. Обычно аккуратно зализанные назад, сейчас они нелепо торчали во все стороны. Словно вместо обычно сдержанного, дружелюбного и педантичного банкира сейчас его телом и умом завладел какой-то демон. Злой двойник из зеркала.

- Во время оккупации Парижа мы с Паскалем были в сопротивлении, - выплюнула Поль правду, которую ей совсем не хотелось говорить, поэтому каждое слово комом вставало в горле, - а после… после войны мы выслеживали сбежавших нацистов… И сейчас…

- Да замолчи ты! – нетерпеливо перебил девушку Рудольф, - чем бы вы там не занимались, это не мешает вам трахаться у меня за спиной!

Поль страдальчески застонала.

«Сама виновата, - сказала она себе злобно, - слишком долго его морозила, слишком долго кормила обещаниями… Вот и расхлебывай».

Пока Поль отчитывала сама себя за опрометчивые поступки и пусть невольно, но жестокое обращение с добрым и заботливым по природе мужчиной, чаша терпения Рудольфа переполнилась. Он решился перейти к серьезным действиям – взвел спусковой крючок и спустил курок. Дождь притупил звук выстрела, разнесшийся по округе и спугнувший ночных птиц с ближайшего оливкового дерева. Поль и успела только, что загородить собой старого друга, но не почувствовала обжигающего укуса выстрела. Она медленно открыла зажмуренные в последнюю минуту глаза и увидела пулю, зависшую в воздухе сантиметрах в десяти от собственного лица.

За спиной у Рудольфа маячила темная фигура Шварца. Его рука была вскинута в воздух, в печально знакомом Поль жесте и ей совсем не хотелось вспоминать обстоятельства, благодаря которым она приобрела знание о его умении останавливать выстрелы в воздухе.

- Уезжай, - только и могла, что прошептать Поль, обращаясь к ошарашенному французу за своим плечом, - быстрее. Я найду тебя в Риме. Я… я тут сама разберусь.

- Но… - попытался возразить он.

- Беги! – взвизгнула девушка и, приложив немалое старание, вспомнила старые навыки и силой мысли отшвырнула застывшую пулю в сторону. Она со звоном поскакала по мраморной плитке на полу террасы.

Поль не могла понять откуда у француза вдруг взялось столько благоразумия, но Паскаль предпочел действительно спешно покинуть терассу, вместо того, чтобы полезть в гущу событий. В любом случае не имело особого значения ничего, кроме того, что он оказался на безопасном расстоянии от взбешенного Рудольфа и неизвестно что задумавшего Шварца.

Когда с парадного входа виллы раздался звук заведенного мотора, Поль стало немного легче.

Рудольф удивительно спокойно проводил взглядом предполагаемого любовника жены и очнулся от оцепенения. Он опустил пистолет, в несколько коротких шагов оказался рядом с Поль, и грубо ухватив ее за ворот платья, потащил сквозь анфилады комнат на второй этаж.

Поль пыталась вырываться, но сопротивление было бессмысленно. Ярость сделала Рудольфа невероятно сильным. Швейцарец ногой распахнул дверь спальни, швырнул куда-то в темный угол пистолет, а саму девушку толкнул к кровати.

- Рудольф, остановись, - взмолилась она, - это не твои мысли… Это он в твоей голове. Ты не хочешь так поступать!

- Замолчи, тварь! – рыкнул мужчина, и Поль не узнала его голос, таким холодным и отчужденным он был. Сквозь пелену ужаса девушка ощутила пылающие волны гнева и отчаяния, исходившие от своего несчастного супруга. И только часть этих эмоций принадлежала ему, большая была навязана извне.

В момент самого неприятного из всех возможных тактильных контактов, Поль попыталась проникнуть в голову банкира и вышвырнуть оттуда незваного гостя, но получила решительный отпор. Рудольф же тем временем бесцеремонно шарил одной рукой по телу своей непокорной супруги, а другой до боли наматывал на кулак ее растрепавшиеся волосы, натягивая их на себя.

- Я получу то, что заслуживаю! – шипел он, - мерзкая ты сука…

И вдруг он замолчал и отпустил Поль так резко, что она безвольной куклой плюхнулась на кровать, чудом избежав столкновения головы с деревянной спинкой.

Девушка быстро перевернулась, пытаясь оценить обстановку. Рудольф попятился от нее, вцепился себе в голову пальцами и протяжно застонал. Растрепанный, раскрасневшийся, он дышал так, будто только что вынырнул из-под воды и по-прежнему ощущает на себе невыносимое давление ее глубин. Чуть поодаль, прислонившись спиной к стене, стоял Рихард.

- Боже, - пролепетал Рудольф уже совсем другим голосом, - Полли… милая… что я наделал… прости меня… прости…

- Убирайся, - одними губами произнес Монстр из своего угла. И, прежде, чем Поль успела как-то среагировать или помешать происходящему, Рудольф шаткой походкой двинулся к окну, перевалился через подоконник и исчез в неистовой темноте ночи. Шлепок тела о мраморный пол донесся до Поль так издалека, словно она сама оказалась погруженной под воду. Все звуки померкли, осталось только безумно колотящееся сердце. И каждый его удар, словно колокол набата на средневековой площади, все ближе и ближе приближал неминуемую катастрофу.

Шварц вышел из тени и ступил в полосу тусклого света из окна. Его лицо было искажено жуткой, зловещей гримасой ликования и беспредельной жестокости.

- Тебе придется поговорить со мной, - констатировал он с явным наслаждением от этого факта. Поль вскочила с кровати, вскинула руку и отправила в сторону своего бывшего тюремщика сильный энергетический заряд, но он устоял на ногах. Слегка пошатнулся и только больше расплылся в своей пугающей ухмылке.

- Ты стала слабее, - заметил мужчина, - жаль, что ты по-прежнему не ценишь свой дар…

- Я предпочла бы, чтобы вовсе не было никакого дара, - выплюнула Поль и смахнула с лица упавшие на него растрепанные пряди волос, - никогда.

- Глупо, - прокомментировал Монстр, - это часть тебя. Хочется тебе или нет, это всегда будет внутри… послушай, - он слегка смягчился, даже лицо стало менее пугающим, сделал шаг к девушке и протянул ей доверительно раскрытую ладонь, - Поль, послушай. Давай прекратим все это. Война закончилась уже давно. Мы столько всего натворили, но ты сама говорила, что прошлое только мешает двигаться дальше…

- Мы столько всего натворили! – захлебываясь слезами, передразнила Поль, - ты только что убил моего мужа! И как тебе хватает наглости после этого предлагать мне… предлагать что, кстати? Перемирие? Война закончилась, но ты всегда будешь моим врагом.

- Прости, но я не мог позволить кому-то притронуться к тебе, - глухо сказал Монстр, - это… слишком.

- Я не твоя собственность, - прорычала Поль.

- Разве? – откликнулся мужчина и совсем легонько коснулся пальцами ее правого бока, где под тонкой тканью платья, на несколько сантиметров выше ребер была отметка, когда-то оставленная разогретым до красноты серебряным кольцом. За годы клеймо выцвело и превратилось в едва заметный полупрозрачный шрам, но казалось, что по-прежнему жгло кожу с той же самой силой, как тогда, когда только было поставлено.

- Меня то ты тоже пометила, - усмехнулся Шварц, и не сложно было догадаться, что речь идет об уродливом шраме, пересекавшем его лицо и кончавшемся где-то на груди под рубашкой. Прозвучали эти слова так, будто наличие жуткого напоминания о тех временах, доставляло ему удовольствие. Словно он гордился этим.

А ведь и правда… У него больше ничего не было на память о ней. Ни фотографий, ни писем, ни каких-то глупых безделушек – всего того, что люди обычно хранят в качестве напоминания о потерянной любви. Один только шрам.