- Нет, но разве нужно было сильно постараться, чтобы оказаться в лагере? – едко откликнулась она, стараясь обойти опасную тему. Увы, она прекрасно понимала, что Шварц не позволит ей так легко отделаться.

- Вы, должно быть, участвовали в сопротивлении? – откликнулся он и сверкнул глазами, давая Поль понять, что полностью владеет положением и намерен вывалить на Рудольфа новые подробности ее биографии. Швейцарец, конечно, обернулся к супруге с явным интересом и недоумением. Поль стало неловко под прицелом сразу двух пар глаз.

- Я была совсем ребенком, - отмахнулась она, - только разносила листовки.

- Ты не рассказывала, - вдохновлено воскликнул Рудольф, - и тебя за это отправили в лагерь? Какие же они звери…

Шварц хищно улыбнулся от этого комментария.

Поль поняла, что больше не может сдерживаться, не может терпеть эту фальшивую беседу и сюрреалистические посиделки с бывшим палачом и любимым мужем. Она поднялась из-за стола.

- Простите, - выдавила она с трудом, - я неважно себя чувствую. Я хотела бы вернуться в отель.

- Что ж, - сказал Шварц, - полагаю, что мы еще с вами увидемся, ведь мы соседи. Рудольф, кстати, я хотел бы сделать вам замечательное предложение, - и девушка снова напряглась, видя, как мужчины встали друг перед другом для рукопожатия, - у моего приятеля прекрасная вилла во Фреджене и он всегда рад гостям. Вы с женой могли бы приехать. Я думаю, Полин пошел бы на пользу свежий воздух. И там мы могли бы заняться психотерапией.

- Как здорово! – с искренним почти детским восторгом воскликнул Рудольф, - благодарю! С радостью. Что скажешь, милая?

Рудольф обернулся к девушке, и улыбка медленно сползла с его лица, когда он заметил смертельную бледность супруги. Поль заторможено кивнула, хотя сейчас во всю размышляла о том, что нужно срочно связаться с французом и найти хоть какой-то способ избежать этой поездки.

- Да… - пролепетала она, - спасибо.

И выскользнув на воздух, прижалась спиной к дереву и закрыла глаза. Даже если это приглашение не подразумевает ловушку, и на вилле не расположилась шайка сбежавших нацистов, оказываться в замкнутом пространстве с Рихардом Шварцем и уж тем более участвовать в фарсе, названном им психотерапией, она хотела меньше всего на свете. Именно сейчас Поль вспомнила о полученной записке, которую, по старой привычке не оставлять нигде следов конспираторских сообщений, прихватила с собой и вытащила ее из сумочки.

«Кузина! Бабушка стала совсем плоха. Советую тебе не откладывать визит, если хочешь застать ее в трезвом рассудке. Сара».

В этот раз Паскаль был удивительно краток, а его обычно аккуратный почерк скакал и растерял всю свою педантичность. Поль без труда догадалась, что он нервничает и беспокоится за нее из-за появления Шварца. И, вероятно, уже придумал план действий по перехвату сразу двух бывших врагов.

Нужно скорее выйти с ним на связь, чтобы узнать новости о поисках Вольфа. А потом отправиться на чертову виллу, чтобы и со Шварцем свести счеты заодно. Нельзя упускать этот шанс, если судьба сама так великодушно подарила девушке возможность освободиться от самого страшного призрака прошлого.

Она и сама не заметила, как стала размышлять в стиле прежней версии себя.

Версии, которую тоже нужно убить. Вместе с монстром.

Париж, 10 июня 1940 г.

Есть такие дни, которые особенно прочно врезаются в память и сохраняются лучше остальных. Воспоминания о них не теряют яркость, а детали отпечатываются на долгие годы. Учитывая, что последние лет десять Поль только и делала, что блуждала по лабиринтам своего прошлого, она возвращалась к этому моменту с особенной частотой и почти ритуальным постоянством.

Десятое июня тысяча девятьсот сорокового года.

В то время Поль и Фалих уже перебрались под крылышко Паскаля. Стоило французу узнать, что его друзья ютятся в тесной каморке без окон на задворках рыбной лавки, он, не принимая возражений, взял у знакомых автомобиль и перетащил все немногочисленные пожитки в свою огромную квартиру. Конечно, квартира в действительности принадлежала его родителям. Но месье Амальрик-старший, получивший травму на войне ненавидел ползать по лестнице, и предпочел перебрался в небольшой домик на юге Франции, а супруга, конечно же, последовала за ним и разбила роскошный розовый сад. Они не раз приглашали сына и его друзей погостить, но из-за войны этим планам не было суждено сбыться.

Поль побывала в том доме спустя много лет, уже после Гюрса, когда родителей француза не было в живых, как, впрочем, и многих из их друзей. Она плохо запомнила этот момент, потому что все время там только и делала, что безостановочно ревела на плече у друга или пыталась утопиться в шипящих волнах Балеарского моря.

Квартира была просторной и шикарной. Она с первого взгляда поразила воображение алжирских сирот, привыкших к довольно тесным и аскетичным жилищам. Благодаря расположению и хитрому решению архитектора, окна выходили сразу на три стороны света, из кухни можно было любоваться центром города и далекой Эйфелевой башней, а из спален виднелись белоснежные купола Сакре Кер и крыши Монмартра. Сам Паскаль не особенно придавал этому значение, все-таки он в их компании был единственным парижанином, который провел здесь всю свою жизнь с самого рождения и воспринимал это окружение как должное. Но щенячий восторг друзей крайне тешил его самолюбие.

Помимо великолепного вида из окон, удивительным было и само внутреннее убранство жилища — много картин, старинной мебели, работающий камин, который в войну не раз спасал друзей от холодов; шикарная ванна с ножками в виде львиных лап, стоящая у панорамного окна. Ванна была излюбленным местом обитания Кэтрин, и первое время Поль вообще казалось, что девушка русалка или амфибия, учитывая, сколько времени она проводила в воде. Американка удивительным образом умудрялась делать в ванне практически все свои дела — болтала по телефону, читала, курила, слушала радио и музыку, красилась, иногда просто дремала, откинувшись на изящный белоснежный керамический борт и разметав повсюду свои роскошные светлые волосы. Гостей она тоже любила принимать там, ничуть не смущаясь своей наготы, но заставляя краснеть до кончиков ушей ужасно стеснительную Поль. Некоторые прихожие в дом друзья даже разделяли с девушкой ее водные процедуры. А однажды Поль застала там Кэт в обществе Паскаля, после чего долго пряталась в своей комнате и старалась не смотреть молодым людям в глаза. В тот день она узнала об отношениях своих друзей, а заодно немного о том, чем вместе могут заниматься взрослые люди. О чем скромная девушка предпочитала больше не думать.

В тот роковой день, десятого июня, все в квартире были заняты своими обычными делами. Француз стучал клавишами печатной машинки, дымя при этом чрезвычайно вонючей кубинской сигарой и похлебывая золотистый ром. Сюин ковырялась в деталях сломанного радиоприемника, который ей заказали починить. Фалих в очередной раз рисовал пейзаж за окном, а Поль обложилась книгами по медицине так, что из-за толстых фолиантов ее было практически не видно. Кэт ворвалась в квартиру подобно маленькому торнадо.

— Работает? — она выдернула из рук Сюин приемник, но девушка отобрала свою работу и обиженно замотала головой. Кэтрин чертыхнулась, махнула рукой и бросилась в комнату Паскаля

— Паскаль! Включи радио! — крикнула она. Наконец-то все обитатели квартиры оставили дела и потихоньку собрались в гостиной. Кэт вернулась вместе с французом, который торжественно вкатил в комнату большой старый радиоприемник. Трясущимися пальцами американка настроила волну.

— Слушайте! — крикнула она. Из приемника доносились сводки новостей, к несчастью, совсем неутешительных. Никто толком не мог разобраться в том, что означала вся эта разрозненная информация, и молодые люди взволнованно переглядывались. До Поль смутно, как из-под воды донеслась только последняя фраза, потом эхом отдававшаяся в голове весь оставшийся день.