Мила прошла по длинному темному коридору. Квартира напоминала лабиринт Минотавра. Столько тут было комнат, что заблудиться можно. Мила все еще не понимала желания отца объединить четыре квартиры и натворить такую путаницу. Спальни, малые и большие залы, домашний кинотеатр. А вон там, в конце коридора дверь в бывшую комнату Милы, в которой она в последний раз была три года назад.

Мила постучала в деревянную дверь.

— Что ты там топчешься? — вскрикнул отец. — Заходи уже!

Мила проскользнула в кабинет. Книжные полки вдоль обшитых деревом стен. Тяжелые портьеры фисташкового цвета, массивный деревянный стол. Строгий стиль отпечатался на всем интерьере. Но кресло с обивкой из зеленой кожи и картины в золотистых рамах бросались в глаза, выдавая в хозяине кабинета любителя блеснуть достатком.

— Как дела? — Мила поставила стакан на журнальный столик.

На противоположной стене от пола до потолка висело белое полотно. На нем проектор, прикрученный к потолку, отражал цифровое поле для гольфа. Мила смотрела на полотно и ей казалось, словно из кабинета отца можно сразу перейти на зеленый луг, погулять под голубым небом, поправить редкие флажки, треугольники которых развевались на ветру. Из маленьких колонок лилась мелодия с переливом птиц и шуршанием ветерка. Век высоких технологии.

Мощная фигура отца возвышалась в центре комнаты. Он стоял, широко расставив ноги и сжимая в руках клюшку. Белоснежная кепка скрывала лысину на макушке. Перчатки из тонкой кожи плотно обтягивали крупные кисти.

Взмах клюшкой, мышцы рук вздулись, натягивая тонкий хлопок поло. Мяч мягко отскочил от экрана, и покатился по искусственному газону. Проектор вывел на полотно таблицу с очками.

Отец явно проигрывал.

— Черт! — отец со злостью отбросил клюшку в сторону.

— Где гольф-мобиль? — хмыкнула Мила.

Отец снял перчатки, и кивнул на прикрытую брезентом глыбу в угол комнаты.

— Дома не особо разъездишься, — скривился отец и отпил воды из стакана. — Мать ноет, что полы испортятся.

Мила подошла к глыбе, сдернула брезент и застыла в изумлении. Вот это да! Машинка сиротливо стояла, блестя белоснежным корпусом и хромированным рулем.

— И сколько стоит это добро? — Мила любовно погладила белоснежную кожу сиденья.

— Подарили. Вот только проектор не работает, уже второй день выдает мне минус, — отец раздраженно тыкал пальцами по монитору планшета, подключенного к проектору.

— Ты бьешь слишком сильно. Попробуй чуть расслабить плечи при ударе, — осторожно заметила Мила и накрыла автомобиль брезентом.

— Да что ты знаешь о гольфе? — скривился отец, не отрывая взгляда от экрана. — Это тебе не скрепки раскладывать. Или что ты там делаешь в этой конторе.

— Да, именно этим я и занимаюсь. Раскладываю скрепки и сортирую туалетную бумагу.

Мила знала о гольфе намного больше, чем думал отец. Многие ее клиенты опасались решать дела в строгих кабинетах. Они предпочитали делать это в дорогих закрытых клубах, где вход разрешен лишь избранным, а персонал никогда не задает лишних вопросов.

Отец пыхтел над монитором, пытаясь найти несуществующую ошибку. В этом был весь он. В ошибках всегда виноват кто-то другой — человек, техника, собака. Только не он сам.

Мила интуитивно понимала, что выбрала не самое удачное время для разговора. После любой промашки, даже самой мелкой, отец становился раздражительным и колким. Но времени на ухаживания у Милы не было.

— Папа.

Отец не услышал.

— Пап, — Мила осторожно коснулась плеча отца. Ладонь ощутила родное тепло. У Милы возникло убийственное желание крепко обнять отца. Но тот отшатнулся от прикосновения, словно от нее несло зловонным дыханием. Неловко повел плечами.

Мила готова была завыть в голос лишь бы заполнить неловкое молчание, но вместо этого спросила:

— Как дела?

— Живем-поживаем, — Омар еще раз замахнулся клюшкой. — Мать звонила тебе на прошлой неделе. Сказали, что ты съезжаешь из той дыры, где жила.

Дыра, куда ни отец, ни мать ни разу не пришли.

— Хозяин решил сделать ремонт и продать квартиру.

— Ремонт? — Омар нахмурил кустистые брови. — А ты продумала, где будешь жить, когда тебя вытурят?

— Меня никто не вытуривал, а любезно попросили освободить квартиру.

— Вытурил, вытурил, — уверенно проговорил Омар.

“Он делает это специально”, подумала Мила, чувствуя, как ярость горячим дыханием опаливает щеки. Появилось острое желание закурить. А еще лучше стукнуть отца его же клюшкой по потной макушке.

«Спокойно, Мила, спокойно. Ты ведь знаешь, как расплатишься за непослушание». Внутренний голос иногда имел разумные доводы и спасал от необдуманного поступка.

— Я хотела спросить кое-что, — собственная нерешительность разозлила Милу и она нацепила привычную маску безразличия. — Я подавала документы на визу.

Глаза отца загорелись интересом.

— Куда намылилась?

— США. Но визу не одобрили.

— Хе! А ты думала! Думаешь, там дураки сидят? Ты не успела пройти КПП, как они уже о тебе все знают. Все-е-е твои грязные секретики, — ехидно пропел отец. Мила отвернулась к окну и прижала к груди сжатые кулаки. Зажмурилась и тяжело выдохнула.

— В общем, уже второй отказ. Если я еще раз подам документы на рассмотрение, то нет гарантий, что в этот раз одобрят. Пройдет слишком много времени. Я не могу рисковать.

— И? — Омар сузил глаза.

— Если бы ты мог поговорить с нужными людьми… Я помню, раньше с нами часто ужинал Аскар. Он ведь сидит в юстиции? У тебя самого есть завязки. Если бы ты мог помочь…

Отец молчал, что было странно. Обычно у него всегда было, что сказать. По любому поводу.

— Ты помнишь уговор, — Омар снял кепку и начал мять мягкий козырек.

— Я его не нарушаю, — Мила повернулась к отцу. — Я прошу помощи, ведь это в твоих силах. Ты можешь сделать это ради собственного спокойствия. Я уеду и, вуаля! седых волос у тебя поуменьшится. Глядишь, и язва заживет.

— Мне что, пригласить посла в ресторан и за десертом купить тебе визу? Ты разве не понимаешь, что посол Америки — это человек, которому никто, как бы высоко он ни сидел, не может сказать слова поперек. Это не наши местные чинуши, у которых задница зудит, стоит только помахать купюрами. Я не собираюсь разгребать твои проблемы, милая моя. Ты думаешь, никто не заинтересуется, чего это моя дочь не может получить визу законным путем, а? Начнут копать! А если раскопают…

— Боже, — выдохнула Мила. — Вы застряли в совковом времени, где соседи подслушивают за стеной, потом обсуждают на лавочке за семечками.

— Аня! — вскрикнул Омар, и Мила вздрогнула от неожиданности.

— Что случилось? — мать вошла в комнату и прикрыла дверь. Каштановые волосы закручены в круглые бигуди. Круглые глаза потемнели от испуга, и она стала похожа на всполошенную сову. За столько лет так и не привыкла к громовым ноткам в голосе мужа.

— Вон, послушай, что твоя дочь говорит, — Омар превратил кепку в мятый кусок ткани и со злостью бросил его на кожаный угловой диван.

— Я и твоя дочь тоже, — не выдержала Мила. Мощный корпус отца резко повернулся к Миле, и она еле сдержалась, чтобы не сделать шаг назад.

— Сбавь тон, милая, — Омар помахал пальцем перед лицом Милы. — Ты в моем доме. Не забывайся.

Мила стиснула зубы и еле удержалась, чтобы не отбить ударом мясистый палец, пляшущий перед носом. Никому другому она не позволяла такого обращения. Но, во-первых, она пришла сюда с просьбой. А во-вторых, никогда не знаешь, какой реакции ждать от отца.

— Ну, скажи матери, что ты мне только что заявила?

Мать перевела встревоженный взгляд с Омара на Милу.

— Мне нужна виза, чтобы свалить из этого дурдома. У папы есть связи, которые он может использовать. Сбудется ваша мечта и я исчезну за океаном. — Мила развела руками. — Не понимаю, что тебя разозлило.

— Тебе что, отказали, потому что узнали?… — испуганно прошептала мать и прижала руку к животу, словно ее сейчас вырвет.