Мила сделала глоток крепкого кофе, пытаясь смахнуть сонливость. Под рукой не было ни журналов, ни газет, чтобы занять себя чем-нибудь и это вынужденное бездействие раздражало.

— Что такое сумсув? — спросил Жанат.

Миле показалось, что ее тела коснулся обжигающий хлыст, вмиг сбросивший сонливость и леность. Жанат просматривал бумаги, и задал вопрос как бы между делом. Но Мила не поверила безразличию в голосе и во взгляде.

Узнать это слово Жанат мог только из ее личных переписок с Сонькой. Но ведь Мила всегда чистила почту…

— Я не знаю, — выдохнула Мила и поставила чашку на столик, боясь опрокинуть на себя горячий напиток.

Жанат резко вскинул голову.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не испытывала моего терпения?

Жанат не повысил голоса, но от его ровного тона в салоне вдруг стало тихо. Одной силой голоса мужчина заставил остальных замолкнуть и уткнуться в ноутбуки. Миле показалось, что сделай она сейчас выдох, как облачко пара замрет в стылом воздухе.

— Это… место, что-то типа клиники, — тихо ответила Мила и отвернулась к иллюминатору. Плотный слой облаков под крылом самолета и их серебристый цвет напомнили Соньку, которая любила красить волосы в такой же пепельный цвет. И глаза подруги были светло-голубые — точь-в-точь, как небо над облаками. В сочетании с шикарной фигурой и высоким ростом Соня производила неизгладимое впечатление на окружающих, в особенности на мужчин.

Мила почувствовала, как ей не хватает сейчас рядом этой жизнерадостной девчушки с острым языком и громовым мужским смехом.

— Что ты там делала?

«Господи, отстань ты от меня!», хотелось крикнуть Миле. Зачем ему нужно знать о ней все? Зачем он бередит ее раны, все еще не затянувшиеся даже через три года?

— Лечилась, — зло процедила Мила.

— От чего?

— От ВИЧ, — с вызовом ответила Мила и посмотрела Жанату прямо в глаза.

Как же она ненавидела Жаната сейчас! Ненавидела бездушный взгляд, ровный голос, безразличие, с которым Жанат глянул на Милу, отвлекшись от бумаг!

Конечно, Милу услышали все, но никто не отреагировал на ее слова, делая вид, что заняты работой. Лишь Семен глянул на нее своими круглыми глазами, и глубокие морщины резче обозначились на лице мужчины.

— Это лечится?

— Это, — выделила Мила, — не лечится.

— Так что ты там делала?

— Я не хочу об этом говорить, — выдохнула Мила и уставилась в иллюминатор, обхватив себя руками. — Можете прямо сейчас выкинуть меня из самолета, но я не буду об этом говорить.

Мила просипела последние слова, замолчала, но слова вырвались против ее воли:

— Могу удовлетворить ваше больное любопытство. Сумсув — это аббревиатура, самое ужасное место с самыми ужасными врачами.

— Но ведь твоя подруга вылечилась.

Что за упертый человек! Мила посмотрела на Жаната, словно пыталась прожечь огненным взглядом дыру в непроницаемой броне Жаната. Но его броня действительно была непробиваемой, потому что в ответ на ее взгляд, полный ярости и боли, Жанат вздернул темную бровь в ожидании ответа.

— Это не лечится в нашей стране, нашими… — Мила запнулась, — приемами. Но есть препараты, которые постепенно вымывают вирус из крови. В штатах. Очень дорогое лечение. Но что значат деньги, когда на кону здоровье?

Последние два года Мила жила и дышала ради того, чтобы получить такое же лечение. Конечно, сумма была огромная, но Миле удалось забрать часть своих украшении из дома отца, которые она продала, а деньги отложила в банковскую ячейку. Каждую лишнюю копейку Мила носила в эту ячейку, кропотливо считая сбережения. Открывать депозит было слишком рискованно, так как отец мог заинтересоваться, для чего дочери нужны такие большие накопления и откуда поступают внушительные суммы. Ведь родители до последнего свято верили, что Мила работает в замызганном офисе обычным секретарем.

— Я тоже хочу получить кое-какие ответы, — выдала Мила, чем заслужила чуть усталый взгляд Жаната.

— Мне сразу стоило понять, что так просто ты не успокоишься.

— Наверно именно поэтому отец засунул меня в сумсув на полгода, — усмехнулась Мила и изумленно прижала пальцы к губам. Сама не хотела говорить об этом, и тут же делает такие заявления.

— Он пытался вылечить тебя?

— Он пытался изолировать меня.

— От кого?

— От…ото всех.

Мила поежилась и налила себе и Жанату горячего кофе, чтобы хоть чем-то занять руки. Она не заметила, как в глазах Жаната зажегся странный огонь, который тут же погас, когда Мила подняла на него взгляд и передала чашку.

— Чего он боится? Что ты заразишь его?

— Отец человек совковой закалки. У Чехова было такое «Как бы чего не вышло!». Вот и папа так живет. Для него я — несмываемый позор и как бы чего со мной не вышло.

Некоторое время они жевали сэндвичи и пили кофе, как вдруг Жанат спросил:

— Лечение в той клинике, оно помогло?

— Нас пичкали препаратами от ВИЧ и наблюдали за побочными эффектами. Что-то типа подопытных кроликов. Вы не представляете, как долго человек привыкает к одной схеме лечения, — Мила сокрушенно покачала головой. — А в сумсуве ее меняли каждый месяц. В нашей стране доступно около двадцати видов лекарств, но, боюсь, после сумсува к половине из них у меня резистентность (Резистентность — устойчивость, невосприимчивость).

То, о чем Мила не могла вспомнить без содрогания, сейчас становилось частью ее прошлого. Да, ужасающей его частью, но раз прошлое нельзя изменить, так пора бы уже престать зависеть и бежать от него.

— Так вот, на счет моих вопросов, — осторожно начала Мила. Жанат кивнул, давая добро. — Куда мы летим?

— В южную столицу. У меня есть незаконченные дела.

— Это на счет Жени?

— Да.

— Но ведь он … умер, — тихо проговорила Мила.

— Еще не все потеряно.

— Но как я могу вам помочь? Опять нужно кого-то отравить?

Жанат не оценил ее шутки.

— Мне надо получить информацию. И ты мне в этом поможешь.

— Вы все еще доверяете мне? — усмехнулась Мила.

— Нет.

Этот холодный ответ вкупе с прямым взглядом потемневших глаз заставили Милу замолчать. Но ненадолго.

— Так вы читали нашу с Сонькой переписку?

Жанат кивнул.

— Господи, — пробормотала Мила, пряча лицо в ладонях. — Каких только глупостей мы не писали.

Эти редкие переписки, полные женских секретов и различных истории из жизни, часто веселые, иногда откровенно пошлые (клянусь, это все Сонька!), были единственной отрадой для Милы, которая вынуждена была прекратить всякое общение с людьми из прошлой жизни. Сколько раз письма подруги, полные сарказма и несуразицы, спасали ее от хандры, заставляя ухахатываться до слез. Находясь за тысячами километров, Соня чувствовала, как Миле бывает тяжело, и старалась поддерживать в ней огонек жизни.

— Да, — Жанат усмехнулся и в его глазах зажглась искра, — своеобразная девушка.

«Уважаемая Мила Омарова. Видимо остатки ваших мозгов вылетели за борт из-за турбулентности? Иначе как вы объясните то, что ревнуете это чудовище к своей подруге?», отчитала себя ошарашенная Мила.

Насколько было глупо ревновать своего мучителя к подруге, настолько же глупо было вообще ревновать Жаната к кому-либо. Возле такого мужчина всегда есть женщины, подходящие ему — чувственные и уверенные, ухоженные и хищные, с томным взглядом и хрипловатым смехом.

Боже мой, возможно, он женат!

Эта мысль потрясла Милу, и она застыла с чашкой в руках. На сильных загорелых пальцах Жаната не было кольца, но в современном мире подобные атрибуты не модны. Неужели он дожил до этих лет, избежав брачных уз?

Но лучше она откусить себе кончик языка и запьет горячим кофе, чем спросит об этом!

Через два часа Мила спрыгнула с трапа самолета и чуть не задохнулась от жары. Уф, наверняка даже в аду нет такого пекла, что творилось на юге страны! Горячий асфальт поднимал кипящий воздух, солнце обжигало кожу и, пока Мила вслед за Жанатом и Семеном дошла до машины, футболка прилипла к взмокшей спине.