Огромная черная тварь сделала один единственный бросок, вонзив зубы в плечо воина дроу, и его правая рука полностью исчезла в ее пасти. Дроу заорал так, что Зеймар почувствовал, как все тело покрылось мурашками, и только тогда понял, что, наконец, начинает чувствовать тело. Собрав последние силы, он попытался перевернуться и отползти. О том, чтобы схватить секиру, он уже не думал…

— Вы должны быть польщены, — раздался мягкий голос главы культа. — Я бужу ее далеко не для каждого гостя.

Надеясь, что внимание его врагов сейчас надежно удерживает огромная змея, Зеймар полз в ту сторону, где, как он помнил, стоял Рэндал, и каждый дюйм давался ему с трудом. Он увидел мальчишку, захлебывающегося собственной кровью, прижимающего бессильную руку к груди. Одежда на нем была та же, и блестело кольцо на перепачканной кровью руке, но кожа его в тусклом свете была иссиня-черной, а волосы — белыми как снег.

Рядом с ним, раскинув руки и уставившись пустыми глазами в потолок, лежала Лиира, арбалетный болт торчал у нее прямо между глаз.

Жрица издала вопль, полный бессильной злобы, опустила завесу, противодействующую магии, и выкрикнула какое-то заклинание. Змею отшвырнуло к стене, и та выпустила добычу из пасти, но воин был уже мертв.

— День, когда я получил этот камень, — продолжал эльф, приложив руку к груди и снова наполняя силой своих людей, — был одним из самых счастливых дней в моей жизни.

Взгляды десятка сияющих глаз обратились к трем оставшимся дроу. Жрица тяжело дышала, понимая, что проигрывает, но не желая этого признать.

— Сколько гнева и бесплодных сожалений, — улыбнулся эльф и протянул к ней руку. — Отдайте их мне, и я найду им лучшее применение.

Воздух словно разрядился, став вдруг бесконечным ничем, и это Ничто вытягивало из самого сердца все, что жило, дышало и страдало. Зеймар зарычал и, протаскивая за собой безвольные ноги, пополз быстрее.

Фаэрил покачнулась, встряхнула головой и дернула рукой в последнем отчаянном жесте. Раздался оглушительный грохот, с потолка посыпались балки. Зеймар еще раз посмотрел на мертвую девушку, ради которой проделал весь этот путь, а затем на мальчишку, который водил его за нос столько времени. Выругавшись, он подтянулся на руках и накрыл его собой.

В полях Витхена играли дети. Деревня располагалась совсем недалеко от храма и, формально, дети не нарушали запрета не уходить далеко от дома. Тревожные новости из Уотеркрика добрались и сюда, но маленьким людям в любые времена все нипочем, и ни один благоразумный отец или мать не в состоянии удержать море в ладонях.

Рэндал заставил себя оторвать взгляд от играющих в салки детей и посмотреть в сторону. Золотистая пшеница волнами расходилась под ветром, обильные дожди этой весной позволили ей подняться из земли, но будет ли кому собрать ее этой осенью, когда она созреет? И настанет ли осень?

Культ Змеи, предвестники конца света, не остановились после того, как дроу нанесли им визит. По дороге из Клаудвотера в Витхен Рэндал слышал множество тревожных новостей о людях, взрывающихся тьмой средь бела дня. Вспышки не были опасны сами по себе, но влекли за собой тяжелые последствия. Квартал Южан был в осаде с тех пор, как они побывали там в последний раз, и Зеймар отправился туда, чтобы попытаться исправить хоть что-то. Теперь, когда в нем нельзя узнать воина племени, он надеется, что его помощь будет принята без дополнительных условий.

Община Тиэли приняла бы Рэндала снова, стоило ему только попросить об этом, но он вернулся в храм Камадара потому, что слишком хорошо помнил, как дорого ему стоило отречение в прошлый раз. В Уотеркрике ему пришлось бы иметь дело с инквизицией, а здесь его все еще помнили, ему доверяли, несмотря на то, что прекрасно знали, кто он такой. Он снова занял свое место в рядах священников Камадара и попытался сделать вид, что ничего не изменилось, но изменилось слишком многое.

Развернувшись, он снова направился к храму, дела в деревне на сегодня окончены, солнце клонится к закату, нужно как следует отдохнуть, кто знает, как мало еще осталось светлых дней. Приближаясь к храму по тропе между полями, он поднял голову и заметил издалека на невысокой каменной стене светловолосого мальчишку, болтающего ногами. Он готов был поклясться, что не видел мальчика раньше, но все же он казался ему знакомым. Еще через десяток шагов Рэндал застыл на месте, а затем сделал еще десять и побежал.

— Ты жива! — выкрикнул он, запыхавшись.

— Да, — кисло ответила Трикси, — в отличие от… много кого.

Рэндал сглотнул, сделал еще один вдох, пытаясь отдышаться, и улыбнулся. Куда только подевалась полурослица, решительно утверждавшая, что смерть — это часть жизни и ничего тут не поделаешь?

Когда Зеймар вытащил его из-под обломков, он сказал только, что Лииру спасти не удалось, а Трикси он не нашел, так что до этого момента Рэндал думал, что ее постигла та же участь, что и колдунью.

Девушка ловко спрыгнула с изгороди, сняла со спины увесистый рюкзак и завозилась, открывая его.

— Ты принесла подношение?

— Нет, — мотнула головой она, — вряд ли его можно так назвать.

Когда из рюкзака показалась узкая погребальная урна с начертанным на ней именем, улыбка Рэндала медленно угасла.

— Они его вообще не охраняли, — проворчала Трикси, не поднимая глаз, — засунули на самую дальнюю полку в монастырском склепе, только по надписи и нашла… Я подумала, он им не нужен. И должен вернуться домой.

Ветер всколыхнул пшеницу, поднял пыль на дороге и унес в сторону, бежали к закату облака, а Рэндал все стоял на месте и не мог вымолвить ни слова. Трикси держала в одной протянутой руке все, что осталось от человека, который был для него всем очень долгое время.

— Да, — сипло отозвался Рэндал наконец, — хватит с него… темных комнат.

Он развернулся и пошел в другую сторону, Трикси неловко застыла с урной в протянутой руке, а затем увидела, как Рэндал поднял руку и поманил ее за собой. Они уходили от храма все дальше, миновали деревню и реку, впереди возвышался лес, но Трикси была достаточно осведомлена о ведении сельского хозяйства, чтобы издалека различить яблоневый сад. Деревья отцвели всего пару месяцев назад и яблоки на них были маленькие, зеленые и кислые, но она все равно сорвала одно и надкусила, просто потому, что изжить хулиганские наклонности сложнее, чем изжогу.

Рэндал остановился посреди сада, и, наконец, забрал у нее из рук урну. Он открыл крышку и пепел рассыпался по ветру так легко и быстро, что через несколько секунд уже нельзя было сказать, пыль это на траве или остатки чего-то более важного.

— И все? — Трикси подняла светлую бровь.

— А что еще?

— Ну, нельзя же, чтобы вообще ничего не осталось.

Она уселась прямо там где стояла и вонзила пальцы в черную землю. Вытащив несколько пучков травы вместе с корнями, она положила на их место яблоко, а затем засыпала снова. Вздохнув, она извлекла из глубин светлой детской памяти заговор, который использовали друиды в сезон посевов. В детстве ей приходилось проговаривать это сотню раз в день над каждым семечком морковки, и грядки были такими длинными, что к концу только одной из них напрочь пересыхал язык. Слова слетели с языка так просто, словно и не было всех этих лет вдали от дома.

Трикси замолчала и принялась ждать, Рэндал смотрел на нее непонимающе. Он был далек от зеленой веры настолько, насколько это вообще возможно. Она, впрочем, тоже. Но когда крошечный зеленый росток проклюнулся сквозь землю, Трикси все равно улыбнулась.

— Яблони, правда, не живут долго, — смущенно проговорила она и, наконец, подняла взгляд. — Лет восемьдесят и все. Хочешь, я дуб проращу или еще что?

— Нет, не надо, — помотал головой Рэндал. — Этого достаточно.

Восемьдесят лет — это и вправду немного, но для кого-то — целая жизнь.

В молчании они просидели в саду до тех пор, пока солнце окончательно не скрылось за горизонтом. И когда Рэндал обернулся к Трикси, чтобы узнать, где она собирается остановиться, она вздрогнула и вцепилась пальцами в свою маленькую волшебную сумку.