17 июня 2005 года Сливы Ты умело сбиваешь спесь — Но я справлюсь, куда деваться; Ночью хочется напиваться, Утром хочется быть не здесь. Свален в кучу и гнил на треть, Мир подобен бесхозным сливам; Чтобы сделать Тебя счастливым, Нужно вовремя умереть. Оступиться, шагая по Нерву – hey, am I really gonna Die? – не освобождать вагона, Когда поезд пойдёт в депо. В землю падаль педалью вжать, Чтоб не радовалась гиенья Свора пакостная; гниенья Коллективного избежать. И другим, кто упруг и свеж, Объяснить все как можно чётче; Я уже поспеваю, Отче. Забери меня в рай и съешь. Ночь с 25 на 26 июня 2005 года
Маленький рок-н-ролл P. S. И не то чтоб прямо играла кровь Или в пальцах затвердевал свинец, Но она дугой выгибает бровь И смеётся, как сорванец. Да ещё умна, как Гертруда Стайн, И поётся джазом, как этот стих. Но у нас не будет с ней общих тайн — Мы останемся при своих. Я устану пить и возьмусь за ум, Университет и карьерный рост, И мой голос в трубке, зевая к двум, Будет с нею игрив и прост. Ведь прозрачен взор её, как коньяк, И приветлив, словно гранатомёт, — Так что если что-то пойдёт не так, То она, боюсь, не поймёт. Да, её черты выражают блюз Или босса-нову, когда пьяна; Если я случайно в неё влюблюсь — Это будет моя вина. Я боюсь совсем не успеть того, Что имеет вес и оставит след, А она прожектором ПВО Излучает упрямый свет. Этот свет никак не даёт уснуть, Не даёт себя оправдать ни в чем, Но зато он целится прямо в суть Кареглазым своим лучом. Ночь 28–29 июня 2005 года Disk World Мир это диск, как некогда Терри Пратчетт Верно подметил; в трещинах и пиратский. Каждую ночь приходится упираться В то, что вино не лечит, а мама плачет, Секс ничего не значит, а босс тупит; И под конец мыслительных операций Думать: за что же, братцы? – и жать repeat. Утро по швам, как куртку, распорет веки, Сунет под воду, чтобы ты был свежее; Мы производим строки, совсем как греки, Но в двадцать первом треке – у самых шей Время клубится, жарким песком рыжея, Плюс ко всему, никто не видал Диджея, И неизвестно, есть ли вообще Диджей. И мы мстительны, как Монтекки, И смеёмся почти садистски — А ведь где-то другие деки. И стоят в них другие диски. Там ладони зеркально гладки — Все живут только настоящим, Там любовь продают в палатке По четыре копейки ящик; Солнце прячет живот под полог Океана – и всходит снова; Пляж безлюден, и вечер долог, Льётся тихая босса-нова, И прибой обнимает ноги, Как весёлый щенок цунами, И под лёгкими нет тревоги, И никто не следит за нами; Просто пена щекочет пятки, И играют в бильярд словами, В такт покачивают мулатки Облакастыми головами; Эта музыка не калечит, Болевой вызывая шок — Она легче — Её на плечи И несёшь за собой, как шёлк. Мы же бежим, белки закатив, как белки, Кутаемся в родной пессимизм и косность; Воздух без пыли, копоти и побелки Бьёт под ребро как финка и жжёт нутро. …Новое утро смотрит на нас, раскосых, Солнечной пятернёй тонет в наших космах И из дверей роняет в открытый космос, Если пойти тебя провожать к метро. 25 июля 2005 года «В освещении лунном мутненьком…» В освещении лунном мутненьком, Проникающем сквозь окно, Небольшим орбитальным спутником Бог снимает про нас кино. Из Его кружевного вымысла Получился сплошной макабр. Я такая большая выросла, Что едва помещаюсь в кадр. Ночь 28–29 июля 2005 года «Доктор, как хорошо, что Вы появились…» Доктор, как хорошо, что Вы появились. Доктор, а я волнуюсь, куда ж Вы делись. Доктор, такое чувство, что кто-то вылез И по лицу сползает из слёзных желёз. Доктор, как Вы живёте, как Ваши дети? Крепко ли спите, сильно ли устаёте? Кресло тут в кабинете, Господь свидетель, Прямо такое точно, как в самолёте. Доктор, тут к Вам приходят все словно к Будде. Доктор, у Вас в газете – всё на иврите? Доктор, прошу Вас, просто со мной побудьте. Просто со мной немножко поговорите. * * * Что меня беспокоит? На-ка вот: Я хочу, чтоб на Рождество Сделал Бог меня одинаковой, Чтоб не чувствовать ничего. Острый локоть — В грудную мякоть: Чтоб не ёкать И чтоб не плакать; Чтоб не сохнуть И чтоб не вякать — Чтобы охнуть И рухнуть в слякоть. |
