Это известие разбивает Лолите сердце: теперь она целиком во власти Гумберта Гумберта. Он и сам это понимает: «В тамошней гостинице у нас были отдельные комнаты, но посреди ночи она, рыдая, перешла ко мне и мы тихонько с ней помирились. Ей, понимаете ли, совершенно было не к кому больше пойти».

Так для Гумберта Гумберта и Долорес начинается путешествие длиной в тысячи миль через все Соединенные Штаты. Со временем Гумберта Гумберта охватывает паранойя: он подозревает, что Долорес расе казал а правду о нем Моне, школьной подружке, у которой отношения между так называемым отцом и дочерью вызывали сомнения: «…я различаю в ее взгляде тайную мысль, что, может быть, Мона права, и ей, сиротке Долорес удалось бы меня выдать полиции без того, чтобы самой понести кару».

В первый раз Долорес убегает, высказав ему «непечатные вещи», обвинив Гумберта в том, что он убил ее мать и не раз пытался растлить ее, Долорес, еще когда Шарлотта была жива; тут как раз звонит телефон, девочка вырывается (этот фрагмент перекликается с тем, как Ласалль схватил Салли за руку в магазине полезных мелочей) и убегает. Она отсутствует всего лишь несколько часов, и в конце концов Гумберт Гумберт находит ее: «В десяти шагах от меня, сквозь стеклянную стенку телефонной будки (бог мембраны был все еще с нами)…»

После этого Долорес выбирает, куда они поедут дальше. А потом, хоть читатель об этом и не знает, делает последний, тайный звонок, предположительно Клэру Куильти, и просит помочь ей сбежать. Телефоны, заключает Гумберт, «представляли собой по непроницаемой для меня причине те острые пункты, за которые ткань моей судьбы имела склонность зацепляться». Для Долорес же телефоны стали способом сбежать от насильника, поглотившего ее жизнь, — так же, как телефонный звонок спас Салли Хорнер.

Итак, Фрэнк Ласалль очутился за решеткой. Однако было непонятно, кто именно из представителей силовых структур будет заниматься его делом. Власти округа Кэмден выписали ордер на его арест по обвинению в похищении и удержании силой. Но поскольку Ласалль проехал с Салли через несколько штатов, дело о похищении перешло в ведение ФБР. Вдобавок Ласалля обвинили в нарушении закона Манна{137} — «насильственное перемещение девушки через границы нескольких штатов с аморальными целями».

Утром 22 марта{138} Митчелл Коэн, прокурор округа Кэмден, созвонился с полицией Сан-Хосе, в том числе и с шерифом Хорнбаклом. После получасовой беседы Коэн сообщил камденским репортерам, что намерен созвать расширенную коллегию присяжных, дабы предъявить Ласаллю обвинения в преступлениях, за которые его арестовали, и запустить процедуру его выдачи.

Ласалль намерен был оспаривать решение об экстрадиции в Камден, однако Коэна это не смутило. «Что бы там Ласалль ни творил, я все равно добьюсь его выдачи, — заявил прокурор. — Я начну формальную процедуру и позабочусь о том, чтобы его как можно скорее доставили в Кэмден». Однако Коэну еще нужно было заручиться согласием Альфреда Дрисколла, губернатора штата Нью-Джерси: тот как раз уехал в командировку, так что пришлось подождать.

В то утро в Калифорнии мировой судья Маршалл Холл председательствовал{139} на заседании, на котором Ласаллю предъявили обвинение в нарушении закона Манна. Судья определил залог в 10 000 долларов и назначил слушания на следующее утро. Адвокатом Ласалля выступал Мэнни Гомес, федеральным прокурором был Фрэнк Хеннесси.

Заседание началось в половину одиннадцатого утра 23 марта. Хеннесси объявил, что настоящее имя Ласалля — Фрэнк Лапланте: получается, одну из школ Салли посещала под именем родной дочери Ласалля и его настоящей фамилией.

Полицейские хотели привести Салли{140} в зал суда; она сперва воспротивилась, испугавшись, что вновь увидит Ласалля. «Я боюсь, я боюсь», — кричала Салли.

Мэй Смозерс, надзирательница по делам несовершеннолетних, которая и привезла Салли в суд, успокоила девочку, и в конце концов Салли, держа ее за руку, вошла в зал заседаний.

Она села футах в четырех от Ласалля, время от времени тайком на него поглядывала и отворачивалась всякий раз, опасаясь, что не выдержит и расплачется. Ласалль же смотрел на нее совершенно спокойно и ничего не говорил.

Салли начала давать показания, и судья Холл спросил:

— Ты чего-то боишься? Может быть, тебе что-нибудь нужно?

— Я хочу домой! — ответила Салли.

— Он ничего тебе не сделает, — заверил Холл.

Салли в очередной раз описала свои злоключения, начиная с кэмденского магазина полезных мелочей и заканчивая трейлерным парком в Сан-Хосе. Она сообщила суду, что все это время Ласалль вынуждал ее заниматься с ним сексом и закончилось это насилие только в Далласе. Ласалль тоже повторил свою версию событий и по-прежнему настаивал на том, что он родной отец Салли.

Судья Холл утвердил сумму залога в 10 000 долларов и приказал перевезти Ласалля в окружную тюрьму в Сан-Франциско.

На заседании также решилось, кто будет заниматься делом Ласалля. Хеннесси сообщил суду, что федеральные обвинения с него снимут, поскольку обвинение в похищении, которое выдвинули против него в Нью-Джерси, имеет преимущественную силу. Как бы то ни было, до суда Ласаллю предстояло сидеть за решеткой. Даже если бы он нашел сумму в десять тысяч долларов{141}, требовавшуюся для того, чтобы внести залог, этого было бы недостаточно: федеральные власти «задержали [Ласалля] по другим обвинениям до самой процедуры выдачи», написали в газете Courier-Post.

Салли вернулась в Сан-Хосе, в центр для содержания под стражей несовершеннолетних правонарушителей. Она так боялась, что Ласалля выпустят, что ей кусок не шел в горло. Надзирательница Смозерс рассказывала журналистам, что Салли «очень переживала, захотят ли родные видеть ее после того, что случилось». Салли разместили отдельно от прочих задержанных несовершеннолетних, поскольку, как сообщил газете Courier-Post анонимный сотрудник офиса шерифа, «у нас тут всякие ребята сидят, есть и отпетые, и мы не хотим, чтобы Салли с ними общалась».

В следующие дни Салли освоилась в центре для несовершеннолетних. Надзирательница Смозерс съездила с ней в магазин, купила девочке новую одежду, потому что старая, по ее мнению, никуда не годилась: «Одежда, которая была у нее в трейлерном парке, чистая, но очень уж поношенная, разве же так можно?» Смозерс также сказала, что Салли уже не волнуется насчет того, как ее примут родные. «У нее все мысли о том, как бы поскорее вернуться домой да что она там будет делать».

Служащие центра «считали себя обязанными заботиться о благополучии Салли до тех пор, пока власти штата Нью-Джерси не заберут ее домой», заявил анонимный сотрудник офиса шерифа. «К нам не раз обращались жители Сан-Хосе, предлагали, чтобы Салли до отъезда пожила у них, но мы убеждены, что там, где она сейчас, с ней ничего дурного не случится».

Полиция Кэмдена тем временем проверяла очередной ложный след: Салли рассказала шерифу Хорнбаклу, что вместе с ними в Балтимор ехала некая женщина, которую Ласалль называл «мисс Робинсон» и которая впоследствии исчезла. Полиция Кэмдена старалась соотнести свидетельства с тем, что было обнаружено ранее в ходе расследования. Они располагали доказательствами того, что Салли и Ласалль действительно провели какое-то время в Атлантик-Сити: в доме 203 по Пасифик-авеню были найдены неотправленные письма, фотографии, одежда и прочие вещи. Подкрепляли эти улики и показания Роберта и Джин Пфеффер, молодоженов из филадельфии, которые летом провели день с Ласаллем и Салли.

«Мисс Робинсон» отыскать так и не удалось. Это еще одна неразгаданная тайна, связанная с похищением Салли. Я верю, что эта женщина действительно существовала, потому что я верю Салли. То, что полиции не удалось напасть на ее след, как и мне десятки лет спустя, не значит, что Салли ее выдумала.