Набоков никому словом не обмолвился об этих проданных экземплярах. Вдобавок ему пришлось, поступившись самолюбием, все-таки договориться с Жиродиа. Как бы ни хотелось автору обрести материальную независимость от бывшего своего издателя, то бишь аннулировать договор, объявить недействительным на том основании, что Жиродиа нарушил его хсдоемя, Набоков все же неохотно согласился с Минтоном, что лучше дать Жиродиа долю прибыли с издания «Лолиты» в Америке: это позволит как можно скорее издать роман.

Эммой 1958 года Минтон объяснил{243} Набокову: если выпустить роман сейчас, на пике интереса к «Лолите», велика вероятность, что в случае разбирательства суд вынесет решение в пользу Набокова, — масса статей, бурные дискуссии, общественная молва докажут, что книга обладает бесспорными литературными достоинствами, что это не какой-нибудь дешевый бульварный романишко. Если же отложить выход книги в Америке до тех пор, пока Набоков не уладит спор с Жиродиа, интерес публики к «Лолите» может угаснуть, а значит, пропадет и возможность сорвать большой куш, какое бы решение ни вынес суд.

Набоков принял доводы Минтона. В начале февраля 1958 года он написал, что согласен на условия издательства (в том числе я на то, что авторские отчисления придется поделить пополам с Жиродиа, вдобавок каждый из них получит по 7,5% с продаж книг в твердой обложке). 11 февраля Минтон телеграфировал Жиродиа и 1 марта получил подписанный Набоковым договор.

К 18 августа 1958 года, когда книга наконец вышла в Америке, всем, и в особенности самому Набокову, было ясно, что его ждет литературная слава, поскольку ураган «Лолита» вот-вот разразится.

Летом 1958 года Владимир и Вера Набоковы снова отправились из Итаки{244} в путешествие на автомобиле. То ли чтобы успокоить нервы, то ли чтобы собраться с духом перед тем, что им предстояло, супруги проделали более 8 000 миль в поисках бабочек. Набоков решил с осени взять в Корнелле отпуск для подготовки к публикации «Лолиты». В Нью-Йорк Набоковы вернулись в начале августа, как раз к приему для журналистов в Гарвардском клубе. Вера записала их с мужем впечатления от вечера в общем дневнике: «Владимир имел оглушительный успех… был остроумным, блестящим и — слава Богу — не говорил, что думает о некоторых знаменитых современниках»{245}.

В день публикации романа Минтон прислал Набоковым телеграмму{246}: «ДЕНЬ ВЫХОДА ВСЕ ГОВОРЯТ ЛОЛИТЕ ВЧЕРАШНИЕ РЕЦЕНЗИИ ОТЛИЧНЫЕ СЕГОДНЯШНИЙ РАЗНОС NEW YORK TIMES ПОДЛИЛ МАСЛА ОГОНЬ 300 ПОВТОРНЫХ ЗАКАЗОВ СЕГОДНЯ УТРОМ КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ СООБЩАЮТ ПРОДАЖИ ИДУТ ОТЛИЧНО ПОЗДРАВЛЯЮ».

Минтон имел в виду рецензию Элизабет Джейнуэй{247}, опубликованную в New York Times Book Review в воскресенье, 17 августа, накануне выхода романа. Она назвала роман «одной из самых забавных и вместе с тем печальных книг года» и заявила, что это никакая не порнография: «Мало найдется книг, способных так затушить пламя страсти, как это точное и живое описание ее последствий». Хвалебный отзыв Джейнуэй и растущий спрос компенсировали резкую критику, с которой Орвилл Прескотт обрушился на «Лолиту» в ежедневной газете в день публикации, 18 августа.

Только за первые четыре дня поступило 6777 повторных заказов от магазинов, в которых закончились экземпляры «Лолиты». К концу сентября роман занимал первое место в списке бестселлеров New York Times: всего за это время было продано 80 000 книг. «Лолита» семь недель оставалась лидером продаж. Полгода спустя после переговоров, благодаря которым «Лолиту» удалось опубликовать в Америке без проблем с законом и недоразумений из-за авторских прав, взаимовыгодное сотрудничество Набокова и Минтона принесло щедрые плоды. А впереди Набоковых ждало еще большее богатство. По совету Минтона они поручили Ирвингу Лазару по прозвищу Шустрый продать Стэнли Кубрику права на экранизацию «Лолиты» за 150 000 долларов.

До и после публикации романа Вера вела летопись всех этих событий, занося в дневник все, что имело даже отдаленное отношение к «Лолите». Набоков же, напротив, относился к происходившему «…совершенно безразлично: он занят новым рассказом», вдобавок ему нужно было внести в каталог бабочек, которых они поймали тем летом. По крайней мере, таким он казался стороннему наблюдателю — в данном случае жене. На него обрушился поток писем, просьб об интервью, запросов о передаче производных издательских прав. Набоков писал сестре: «[все это] должно было бы случиться тридцать лет тому назад… Думаю, что мне не нужно будет больше преподавать»{248}.

Предположение Набокова подтвердилось. Бессрочный отпуск, который он в 1958 году взял в Корнелле{249}, в конце 1959 года, когда Набокову уже минуло шестьдесят, перетек в увольнение. Успех «Лолиты» позволил писателю навсегда покинуть Соединенные Штаты, хотя Набоков и годы спустя после переезда в фешенебельный швейцарский отель «Монтрё-Палас» продолжал утверждать, что, быть может, еще вернется в Америку. Однако выгоды швейцарского налогового законодательства оказались чересчур соблазнительны — равно как и большее ощущение уединенности и покоя: ураган «Лолита» набирал силу. Теперь, когда Набоков, благодаря самому американскому из своих романов, мог целиком посвятить себя литературному труду, начался новый этап его жизни: знаменитый писатель в добровольном изгнании (не путать с беженцем, вынужденным скитаться из страны в страну). Страну же, которая дала ему приют, убежище и материал для самого известного романа, Набоков с тех пор навестил считанное количество раз.

«Лолита» из бестселлера превратилась в культурное явление мирового масштаба. Многие поколения читателей, очарованные Гумбертом Гумбертом, забывали о том, что Долорес — его жертва, а не соблазнительница.

Тогда никто не обратил внимания, что «Лолиту» опубликовали в Соединенных Штатах в шестую годовщину гибели Салли, день в день. И лишь через несколько лет критики заметили взаимосвязь между нимфеткой из романа и реально существовавшей девушкой.

В 1963 году Питер Уэлдинг был молодым внештатным репортером{250}. Родом Питер был из Филадельфии и к своим неполным тридцати годам успел опубликовать немало статей, в основном в музыкальных журналах типа Downbeat. Еще он был начинающим музыкальным продюсером: в том же году Уэлдинг основал звукозаписывающую компанию Testament Record, где планировал выпускать старый и новый джаз, госпел и блюз. Для продвижения карьеры продюсера Уэлдинг впоследствии перебрался в Чикаго, но случилось это уже после того, как ему на глаза попалась, история, приключившаяся на другом берегу реки от его родного города.

Уэлдинг родился в 1935 году, на два года раньше Салли Хорнер; неудивительно, что ее похищение и спасение произвели на юного Питера такое впечатление. Он вспоминал, как читал о злоключениях Салли{251} в городских газетах, Philadelphia Inquirer и Evening Bulletin, и решил проследить взаимосвязь между историей Салли и «Лолитой». Он отталкивался от того же вводного предложения, которое через несколько десятилетий привлекло внимание Александра Долинина, а за ним и мое. Он сравнил определенные события из жизни Лолиты с тем, что приключилось с Салли. Результаты были опубликованы в неожиданном источнике: мужском журнале Nugget, который считался пикантнее Esquire и GQ, но все же поскромнее, чем Playboy.