Я сжимаю зубы, пытаясь осмыслить услышанное. Сердце гулко стучит — почему я узнаю такие новости только сейчас? Почему никто не подумал предупредить нас раньше? Я украдкой оглядываюсь, будто боюсь, что он и сейчас может стоять где-то рядом, как тень из прошлого, вернувшаяся за нами…

— Я сама узнала об этом пару дней назад. Решила, что ты должна быть в курсе. Береги себя, ладно?

— Да уж, приятного мало, — отзываюсь, чувствуя, как беспокойство проникает внутрь, сковывает сознание. Как ни стараюсь сохранять спокойствие, напряжение почти ощутимо жжёт в груди.

Наташа обнимает меня, а я, крепко сжимая её, борюсь с подступившей тревогой. Мы прощаемся, и, когда машина уезжает, я машу ей вслед, чувствуя лёгкую дрожь в руках.

Значит, всё это время, Фёдор ходит на свободе, а я ни сном, ни духом…

Возвращаюсь в дом и тут же вздрагиваю от сквозняка. Почему в доме так холодно? Проходя по коридору, я всё больше ощущаю какое-то напряжение. Сквозняк пробирает меня до костей, хотя я уверена, что все окна были закрыты.

Когда захожу в детскую, сердце замирает — окно открыто настежь! Ветер рвётся внутрь, поднимая лёгкие занавески.

Неужели… в доме был посторонний? Подбегаю к кроватке, но она… пустая.

Меня охватывает паника. Данила… Его нет.

Всё, что происходило только что с Наташей, её слова, мысли о Фёдоре — мгновенно меркнут перед этим холодным ужасом. Я стараюсь дышать глубже, но из горла вырывается лишь придушенный хрип.

— Данила! — выкрикиваю, судорожно оглядывая комнату, как будто сын мог спрятаться или каким-то чудом быть здесь.

Нет, кроватка пуста, а окно открыто. Кто-то забрал его! Мысль настолько дикая, что я сначала даже не могу её осознать, как будто мозг отказывается верить в это. Не в себе, вбегаю в соседнюю комнату, даже под кровать заглядываю, хотя понимаю, что это бессмысленно. Мой сын пропал!

Сердце начинает колотиться, кажется, еще немного — и я просто потеряю сознание от ужаса. Я хватаюсь за телефон, быстро набираю Максима, рука дрожит, палец скользит по экрану.

— Давай же, ответь… ответь! — кричу, слушая гудки.

В голове мелькают самые страшные мысли — кто это мог быть? Фёдор? Но как он мог узнать, что я здесь, да еще так быстро? И что он мог сделать с моим сыном?..

Я чувствую, как мои колени подкашиваются, когда Максим врывается в дом. Он мгновенно шагает ко мне, и я не могу сдержаться — бросаюсь ему на шею, заливаясь слезами.

— Макс, я с ума схожу! Где мой сын? Где Данила?!

Его руки крепко обвивают меня, как бы стараясь защитить от всего этого кошмара. Но я вижу, что он сам напуган, так же, как и я.

— Анют, всё будет хорошо… — Макс старается успокоить меня. — Полиция уже ищет нашего сына.

— Он же ещё такой маленький, Макс, что если ему причинят вред? Что если ему сделают больно? Я не могу думать об этом… — я срываюсь, с каждым словом сжимая его плечи крепче, но не могу остановиться. Слёзы бегут по щекам, а сердце разрывается от страха и боли. — Я себе покоя найти не могу… Вдруг он сейчас голодный! Мой сын, мой мальчик!

Максим пытается вытереть мои слёзы. Его лицо отражает беспокойство, но он не сдается. Только обнимает меня крепче, будто хочет передать свою силу и веру, что всё будет хорошо.

— Мы его найдём, — уверяет твёрдо Макс. Но мне этого мало, мне нужно больше, чтобы поверить в его слова. Я боюсь, что если он уйдёт, я сломаюсь…

Он снова накидывает пальто и направляется к двери.

— Макс, куда ты? — спрашиваю, пытаясь сдержать истерику в голосе. — Что ты собираешься делать? Тебе что-то известно?

Максим поворачивается ко мне и на мгновение его взгляд становится жестким, решительным.

— Я ходил к администрации отеля, проверял записи камер видеонаблюдения с центрального входа. Но камер именно на нашей линии нет, потому-что здесь вип-зона, анонимность и все прочие дела… В общем, никто ничего не видел. Никаких подозрительных движений.

В его голосе слышится отчаяние, и это меня пугает ещё больше.

— Боже, значит у нас нет никаких зацепок?! — я опускаюсь на диван, пряча лицо в ладонях.

Максим решительно берет меня за плечи, смотря прямо в глаза.

— Аня, я не собираюсь дожидаться, пока полиция начнет раскачиваться и искать улики. Я знаю, что это мог быть Федор. Он уже похищал тебя, когда ты была беременна, так что для него нет ничего невозможного. Я еду к нему.

Чувствую, как внутри поднимается волна решимости. Я не могу остаться здесь в одиночестве, не зная, что происходит. Хватаю Максима за руку, чуть ли не умоляюще:

— Я поеду с тобой. Он забрал моего сына, Макс, я не могу сидеть и ждать в неизвестности!

— Ань, это может быть опасно. Я не хочу, чтобы ты опять подвергалась риску. Он помешан на тебе.

— Нет, Макс, я должна. Ты не понимаешь, я должна быть там! Пожалуйста. Тем более, я смогу поговорить с ним, если потребуется…

После недолгой паузы, в его взгляде появляется понимание. Он тихо кивает.

— Хорошо, только держись рядом и не вмешивайся. Позволь мне говорить.

Мы мчимся к дому Федора. Напряжение в машине настолько ощутимо, что я даже слышу, как бешено колотится моё сердце. Вжимаюсь в сиденье, сдерживая слезы и прогоняя холодный страх внутри, пока Максим смотрит вперед, давя педаль газа в пол.

Когда мы подъезжаем, Макс выбегает из машины, взлетает по лестнице, и не мешкая стучит в дверь с такой силой, что кажется, она вот-вот сорвётся с петель.

— Сволочь! Открывай! — его голос гремит, как раскат грома. — Я не уйду, пока ты не откроешь! Если нужно, выломаю дверь!

Сначала внутри тишина, но через минуту дверь слегка приоткрывается, и я вижу, как Федор неуверенно выглядывает наружу. В следующее мгновение Максим хватает его за грудки, притягивает к себе и практически рычит:

— Где мой сын? Где, отвечай!

Федор бледнеет, дрожа от страха. Он едва находит слова, заикаясь:

— О чем ты говоришь? Какой сын? Оставьте меня в покое!

Я делаю шаг вперед. Слёзы сами наворачиваются на глаза, голос срывается, но я говорю:

— Ты забрал моего ребенка, Федор. Мы знаем, что это ты. Пожалуйста, скажи где он!

Его лицо становится еще более испуганным, и он поспешно машет руками:

— Нет… нет! Я не трогал его, клянусь! У меня даже в мыслях не было… Оставьте меня в покое, вы двое, ненормальные!

Максим сильнее сжимает кулаки, его голос холоден и опасен.

— Не смей врать, гнида! Ты уже делал это однажды с Аней. Я знаю, на что ты способен.

Не выдержав того, что малыш может быть совсем рядом, я проскальзываю в квартиру мимо Федора и Максима. Сердце колотится с утроенной силой, когда я обхожу квартиру, заглядывая поочередно в комнаты, не в силах дышать от страха. Сначала проверяю туалет, спальню, потом зал, и тут… я замираю. Стоя в углу кухни, на меня смотрит Яна — бывшая любовница Максима — и держит на руках маленького Данилку. Рядом с ней лежит сумка и документы.

— Что… ты делаешь? — мой голос дрожит, я еле стою на ногах. Меня качает от нервов, будто земля уходит из-под ног. — Яна, отдай мне моего сына!

На кухню заходит Максим, таща за собой Федора. Увидев Яну с ребенком, он застывает. Его лицо меняется от шока к ярости.

— Яна?! Какого чёрта! Ты украла моего ребенка? А этот недоделок помогал тебе?

Не выдержав, Макс резко поворачивается и бьет Федора в нос. Тот не выдержав удара, падает на пол, не успев даже защититься. Но я не могу оторвать взгляда от Яны, не могу успокоить свое сердцебиение, не могу поверить в то, что происходит!

Макс делает шаг к Яне, но она тут же отступает, сжимая Данилу еще крепче, чуть приподнимая его как щит перед собой.

— Стой где стоишь! — кричит она, ее голос звенит от истерии. — Не подходи, если не хочешь, чтобы что-то случилось с ребенком!

Максим останавливается, его глаза полны ненависти, но он поднимает руки, будто признавая ее правила.

— Чего ты добиваешься? — говорю я, пытаясь контролировать голос, чтобы не выдать собственный страх. — Зачем тебе понадобился мой сын?