— Данилка спит, есть время уединиться…

Макс бережно перекладывает нашего спящего сынишку в кроватку, укрывая его одеяльцем, и, взяв меня за руку, выводит из детской.

Я иду за ним в спальню, чувствуя, что, как бы ни было страшно, снова хочу попробовать любить и быть любимой…

Максим прижимает меня к себе, накрывая губы с такой страстью, что я просто теряю голову от острых ощущений. Его руки крепко сжимают талию, постепенно опускаясь ниже.

Задыхаюсь, ловлю себя на том, что отвечаю с той же страстью, обвивая шею любимого руками, как будто боюсь, что он отпустит и исчезнет.

Почему я так реагирую на него сейчас? Каждое прикосновение обжигает кожу, пробуждая во мне чувства, которые я думала потерялись навсегда. После рождения сына моё тело стало другим — гипер чувствительным, словно оголённый нерв…

Каждый жест, каждое слово, каждый взгляд Максима заставляют меня волноваться и смущаться. Я ощущаю себя вновь влюблённой, как когда-то в юности.

Он отстраняется на мгновение и смотрит мне в глаза, изучая каждую чёрточку лица. Пальцы осторожно гладят мои обнажённые плечи, спускаются ниже, и я чувствую себя такой уязвимой перед этим взглядом, такой беззащитной но вместе с тем наполненной необузданным желанием почувствовать его силу каждой клеточкой тела…

— Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю, — едва слышно шепчет Максим, покрывая влажную кожу поцелуями. Его голос звучит хрипло, и это только усиливает моё волнение. — И даже не догадываешься, как сильно я тебя хочу, — добавляет он, глядя мне прямо в глаза.

Мои щёки начинают гореть. С трудом сглатываю, пытаясь найти ответ, но слов не находится… Я просто прижимаюсь к Максиму ещё сильнее, доверяя ему все свои чувства, страхи, свою уязвимость… Этот момент, его взгляд и прикосновения будто заново открывают нас друг перед другом, обнажая не только тело, но и душу…

Сердце начинает биться быстрее от его слов. Между нами возникает какое-то новое, ещё не изведанное понимание, глубокое и настоящее. Я доверяю ему, как никогда раньше, позволяя глубокому наслаждению захлестнуть меня, поглотить, наполняя изнутри теплом и уверенностью в том, что этот человек рядом — мой.

Мы падаем на кровать, и я забываюсь в экстазе, громко выкрикивая имя любимого…

* * *

Просыпаюсь от тихих звуков, раздающихся из соседней комнаты. Данила уже не спит — он ворочается и издаёт свои милые, сонные агуканья, сигнализируя, что пора бы маме уже проснуться!

Открываю глаза и вижу рядом мирно спящего Максима. Его рука лежит на моей талии, дыхание ровное и спокойное, а лицо расслабленное.

Стараясь не разбудить любимого, осторожно выскальзываю из-под его тяжелой руки и тихо направляюсь к сыну. Беру Данилу на руки и прижимаю к себе, ощущая знакомый, родной запах младенца, этот чистый и нежный аромат, от которого ёкает сердечко. Сынок не капризничает, только тихонько посапывает, с полуприкрытыми глазками, почти дремлет у меня на руках, пока я его кормлю.

Когда Данила наедается и уже готов снова уснуть, я решаю вернуться в спальню. Осторожно укладываю его рядом с нами, а сама забираюсь обратно под одеяло, обнимая его с одной стороны и прижимаясь к Максиму с другой. Лежу и чувствую, как накатывает волна умиротворения и нежности. Это так просто — просто быть здесь, с ними, моими родными, и чувствовать себя счастливой.

Максим всё ещё спит, но в его умиротворённом лице, я вижу отблеск наших ночных утех. Воспоминания об этом вызывают лёгкую улыбку, а внутри разливается теплое, едва заметное томление.

Я тихо вздыхаю, прижимаясь к Максиму чуть крепче. Надеясь, что таких ночей и дней у нас впереди будет ещё много…

Утро встречает меня мягким светом, проникающим сквозь занавески. Я с удовольствием потягиваяюсь, чувствуя, как приятно расслаблено тело.

Рядом посапывает сыночек. Я наклоняюсь и целую его в мягкую щёчку, от чего он тихо, сладко зевает. Мой взгляд скользит по другой части кровати, но Максима рядом нет. Странно, он обычно всегда ждёт, пока я проснусь, и только потом уходит, если ему нужно на работу…

Я осторожно поднимаюсь, беру Данилу на руки и иду в гостиную. Открываю дверь и замираю: на столе стоит большой букет роз, а рядом записка от Максима. Подхватываю её, с улыбкой предвкушая, что он мог написать.

«Любимая, мне пришлось срочно уехать на совещание (как я мог о нём забыть, не понимаю. Утром получил уведомление на почту), но я вернусь к вечеру. Надеюсь, этот букет скрасит твоё утро. Я люблю тебя, больше, чем могу выразить словами. Поцелуй от меня сына».  'Ч'и'т'а'й' 'к'н'и'г'и' 'на' 'К'н'и'г'о'е'д'.'н'е'т'

Меня пробирает приятная дрожь. Я улыбаюсь, вспоминая, как после последней ночи с Максимом во мне раскрылась чувственность. Исчезли прежние страхи и стеснения, я просто позволила себе быть более уверенной и раскрепощённой в постели. Если бы я раньше не была настолько зажатой, то может, и в нашем браке не было бы проблем…

Мои мысли прерывает звонок в дверь.

— Кто это к нам пришёл, а сыночек? Пойдём, встретим гостя? — беру Данилу покрепче и направляюсь к двери. Не глядя открываю…

Передо мной стоит моя сестра Наташа. Смущённо опустив глаза, улыбается при виде меня с ребёнком. Она мнётся на пороге, словно не решаясь войти, и, наконец, неуверенно произносит:

— Пустишь меня?

Улыбаюсь, прогоняя излишнюю настороженность, и отвечаю:

— Ну конечно, проходи. Извини, что сразу не пригласила.

Наташа шагает внутрь, осматриваясь вокруг с лёгким любопытством, а затем её взгляд останавливается на Даниле, которого держу на руках. Я вижу, как что-то меняется в её глазах — от неловкого смущения до нежного интереса.

— Хочешь посмотреть на племянника?

— С радостью, — отвечает она, и я аккуратно передаю ей Данилу.

Она осторожно берет его на руки, прижимает ближе к себе и смотрит с улыбкой, такой искренней и трогательной, что у меня на секунду замирает сердце.

— Он прямо копия Максима, — говорит Наташа, не сводя глаз с Данилы. — А вот хмурит бровки, как ты!

— Все так говорят, — улыбаюсь, чувствуя, как её восхищение перекликается с моим.

Покормив сыночка, аккуратно отношу его в кроватку и возвращаюсь к Наташе, пьющей на кухне чай.

Сестра держит чашку, смотрит на меня с вниманием и вдруг спрашивает:

— А как у вас с Максом? Всё наладилось?

Наливаю себе чаю, обдумывая её вопрос, и с лёгкой улыбкой отвечаю:

— Да, мы решили дать шанс нашим чувствам.

— Вот как, молодцы!

Я чувствую её взгляд на себе, но стараюсь не поднимать глаз. Наташа всегда недолюбливала Максима.

— Как ты узнала, что мы здесь? — спрашиваю, переводя разговор на более нейтральную тему.

— Позвонила твоей подруге Лене, когда поняла, что в квартире никого нет, — отвечает сестра. — Она сначала не хотела мне говорить, но потом всё-таки сдалась.

Я поджимаю губы, пытаясь скрыть улыбку.

— А у тебя самой как дела? Появился кандидат на руку и сердце?

Наташа отмахивается и тихо говорит:

— Честно? Появился, да. Но, об этом потом, — сестра хихикает, заливаясь румянцем. — Ань, прости меня… Я так виновата перед тобой за то, что когда-то свела тебя с этим чокнутым Фёдором. Только недавно поняла свою ошибку…

Я качаю головой, вспоминая тот трудный период, и обнимаю её за плечи.

— Да ладно тебе, нашла кого вспоминать, — улыбаюсь. — Кто же знал, что он окажется таким сумасшедшим?

Наташа, казалось бы, успокаивается на мгновение, но затем её лицо меняется, и она с тревогой поднимает на меня глаза.

— Ань, я пришла сказать тебе… точнее предупредить. В общем, Фёдора отпустили. Он на свободе.

Я хлопаю глазами, не сразу понимая её слов.

— Как это… отпустили? — переспрашиваю, ощущая, как внутри поднимается холодный, липкий страх. — Что значит «отпустили»?

— Ну вот так, — с сожалением отвечает Наташа. — Недостаточно оснований для задержания… Промурыжили его несколько дней для показухи и выпроводили домой.