Зачем я столько училась? Чтобы в самый важный момент начать паниковать? Пришлось забыть о личном состоянии, о неуверенности в результате, и просто делать. Поступательно, как и учили, сначала купировать или приостановить пагубное действие на организм, а затем постепенно, по мере важности, решать одну проблему за другой.

Личную силу следовало использовать в самом конце, чтобы усилить действие лечебных зелий, притираний и повязок.

Как раз вспомнила ту саму практику в лечебнице для военных. Там нас и учили действовать в сложных условиях, вот, как здесь.

Когда применила силу, Рок застонал, придя в себя от боли. Я успокоила его, надеясь, что он слышит:

— Тихо, потерпи, так надо. Так лишнее быстрее уйдёт из организма, потерпи, Рок.

Дальше следовало протереть его несколько раз, так как кожа была первым источником вывода того коктейля, что бродила в организме больного.

Сумерки сгустились незаметно для меня. Я очнулась, почувствовав наступающий холод. Поднесла руки и попыталась согреть дыханием.

Стон жениха отрезвил. Я поняла, что Рок более-менее стабилен, и мне осталось только положиться на его стремление выжить. А вот приготовиться к ночи следовало как можно быстрее.

Скоро наступит полная тьма, а у нас ни костра, хотя маг. огниво я видела в кучке, которую вывалила из сумки. Да и нож складной там был. Можно было нарезать лапник и сделать подстилку, раненым не следовало лежать на весенней холодной земле.

Как только кучка хвороста была набрана, я быстро разожгла костёр, прежде поняв, как положу обоих. Набрала лапник, разложила его и обрадовалась, что Харальд очнулся. Он обвёл сгущающееся в сумерках пространство, и недоумённо остановил взгляд на мне. Я показала на лапник:

— Сюда ложись, я рядом лягу, у меня только одно одеяло, в сумке лежало, я и забыла о нём. Надо будет Рока укрыть, он совсем плох. Будем греться друг о друга.

Харальд заторможено кивнул, замер, а после выдал сипло:

— Посмотри, что у него распихано по карманам, особенно во внутренним, там явно найдётся полезное для выживания.

Харальд похлопал по своей куртке, расстегнул пару пуговиц, и ладонь нырнула внутрь, вытаскивая фляжку.

— Вот, вся вода, больше нет.

После он вытащил слабо светящийся шарик, я обрадовалась, хоть какой-то свет не помешает. И обрадовалась ещё больше после слов:

— Это стражник, он не даёт свет, но отпугнёт живность. Зацепи на дерево выше своего роста, он скроет нас на эту ночь. В том числе и свет от костра. Кстати, он и от поисковиков спрячет, но тогда действия хватит только на день. Всё, я настроил, сожми его изо всех сил, так заклинание запустится на всю силу.

Эти действия явно выпили оставшиеся силы, Харальд нащупал под собой лапник и лёг, моментально отрубаясь

С Роком вышло сложнее. Пошла опять набирать лапник, а в лесу темнело раньше. Почти ничего не видела, действовала почти на ощупь. Ещё и тяжёлое тело пришлось перетаскивать, чтобы поближе к костру. Да и действовать следовало аккуратнее. Хорошо, я магией себе помогла. Но и сама я сегодня потратилась почти в ноль.

Сидела, смотрела на огонь, а потом вспоминал о кольце. Вернее, о том, что нашла в карманах жениха. Да, я всё же обыскала и Рока, и Харальда. И да, мне было интересно, что ещё забрал у дяди мой жених.

Каково же было удивление, когда у меня на ладони оказались два абсолютно одинаковых кольца. Один из них был реально кольцом рода, а второй — искусной подделкой. И мне нужно было выяснить, какой их них.

Я так и сидела, греясь у огня, подбрасывая хворост. Пора было ложиться спать. Сон был лучшим лекарством в данный момент. Я пыталась вспомнить, что читала про наведённый огонь. Нужно было сформировать из веток подобие гнезда и использовать заклинание, чтобы ветки прогорали постепенно. Не с первого раза, и даже не с третьего, но это у меня получилось. И вот, я сидела, понимая, что пора на боковую, а мысли о кольце главы рода не давали успокоиться.

Вздрогнула, услышав у самого уха вкрадчивое:

— Что, не удержалась, меня тоже обыскала, невеста. Не смогла удержать любопытство?

Я вскинулась, повернулась и посмотрела Харальду прямо в глаза:

— Это не любопытство, а разумная осторожность.

Замолчала, внимательно наблюдая за его реакцией. Но Харальд, как маг смерти, имел удивительную выдержку. Узнав, что он чувствует себя лучше, и начал даже ощущать источник, я выдохнула с облегчением.

Вспомнив один момент, уточнила:

— Перед самым перемещением я ощутила дыхание смерти. Что это было, Харальд?

— Оно и было. Я сжёг путь, по которому мы переместились порталом. Не был уверен, что смогу дотянуть до цели.

— И куда ты решил нас переместить?

— Как, ты не догадалась, Эмма? А если я скажу, что не просто так искал кольцо? И не просто так не поверил твоему дяде. За ним, да и за его сообщниками следили, и не первый год. Нам нужно было это кольцо, Эмма, аещё твой медальон.

Я сидела тихо, в шоке слушая и понимая, что они знали, знали! Или только догадывались?

Спросила откровенно, понимая, что терять уже нечего:

— Вы знали, что медальон и перстень откроют врата в подпространство Дикого Мира? В кусочек магического мира, куда нет хода Тварям Хаоса7 Туда, где можно создать сердце рода и жить на родовых землях. Куда не будет хода врагам или желающим поживиться, они просто не смогут уничтожить это пространство рода. Да они и найти его не смогут! А Офиры были с Бъёрнами, действовали слаженно, хотя всем известно, что у них нет союзников. Они же так заинтересованы найти свою лагуну. Это что, всё было ради неё? А ты, Харальд, что ты здесь делаешь, рядом со мной? Род Бъёрн хочет забрать бесхозную лагуну?

Харальд покачал головой, словно был разочарован моим вопросом.

— Ты ведь знаешь, Эмма, кто мы. Мы как и ты, тёмные. А тёмные крайне редко предают. Я — твой жених, нас связывает ритуал. Ладно, согласен, не смотри так. Да, он стандартный. Но совсем недавно ты была так близко, ты смотрела в мою душу, а я в твою. Так почему ты всё ещё не доверяешь мне?

Разочарование, вот что я видела в глазах Харальда. А самое неприятное, что он был разочарован во мне, — это я ощутила очень остро. А ещё меня это задело. И на душе стало тяжело, словно я предавала его.

Но почему, ведь нас на самом деле ничего не связывало?

Э, нет, уже связывало. Общее дело, общая цель, общее желание. И зародившиеся чувства.

Я оказалась неравнодушна к чарам этого красивого, уверенного в себе мужчины. В нём было всё так, как я любила, и почти не было того, что раздражало. Он не кичился своей силой, положением, мужской привлекательностью. Хотя в академии были те, кто, узнав, чья я невеста, пытались уколоть и даже лицемерно сочувствовали такому перспективному жениху.

Неужели и его чувства были настолько глубоки, что его так зацепило моё недоверие? А почему бы и нет? Я сама совсем недавно смотрела в его душу, вернее, туда, куда он пустил меня. Как и я.

Так почему же я всё ещё не доверяла своему жениху, не раз показавшего своё отношение ко мне, не раз спасавшего меня?

А ведь он был похож на отца. И его поведение, характер, его отношение к жизни. Не в этом ли причина?

Себе врать было бесполезно. Тогда, в пятнадцать, уход обоих родителей, а после и их смерть я посчитала предательством.

Харальд не отпускал мой взгляд, и я ответила со всей откровенностью:

— Родители, отец. Я верила им, считала, что они всегда будут со мной: заботиться, любить. Я думала, что поступлю в академию, и в первый год родители будут гордо смотреть на меня, когда меня отметят как одну из лучших. Что практику мы выберем вместе, такую, как я хочу. А когда я получу диплом, они будут рядом, слушать речь ректора и гордиться мной. Что мама подскажет про парней, и на каникулах будет слушать, кто мне нравится, а кто нет. Что отец прислушается к моим желаниям, и замуж я выйду по любви.

— Это эгоизм, Эмма, ты уже выросла. Это нормально для подростка, но ты и сама уже понимаешь, что в жизни не происходит всё только так, как мы хотим. И как это вообще связано со мной?