— Валентина Васильевна? Не узнали? — спросил незнакомец. Женщина сглотнула подкативший к горлу ком.

— Отчего же, узнала, — не сильно обрадовалась этой встречи Валентина. Сарны не настолько большой городок, чтобы не знать в лицо начальника милиции, особо, когда работаешь в предприятии торговли.

— Вижу, что не рады, — улыбка исчезла с лица мужчины.

— Чему тут радоваться? Вы сами рискуете и меня подвергаете опасности.

— Раз так, то не пригласите ли в дом? У меня разговор к вам имеется, — не отставал от нее бывший милиционер. Стружук осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не видит. Улица была пустынной.

— Ну, проходите, коль пришли, — толкнула калитку Валентина. Они прошли через двор. Как только в замочной скважине провернулся ключ, и женщина ступила за порог, ей навстречу выбежали две девочки-подростка и, обхватив ручонками свою мамку, смотрели на чужого дядю любопытными глазенками.

— Какие милые девочки, — наклонился к ним гость.

— Давайте к себе. Мне с дядей поговорить надо, — скомандовала Стружук и дочки быстренько убежали в отведенную для них часть дома. Хозяйка кивнула на свободный стул, приглашая вошедшего гостя присесть. Мужчина устроился на стуле, бросив кепку на стол. Валентина сняла платок и расстегнула пуговицы на пальто.

— И зачем ко мне явился начальник городского отдела милиции? Вы, Юрий Валерьевич, не думали, что вы достаточно известная личность в городе и вас могут опознать? Гестапо в городе работает не хуже, чем советская милиция.

— Надеюсь, риск стоит того, — туманно ответил гость.

— Вы как сознательный советский гражданин должны нам помочь, — без всяких прелюдий начал разговор товарищ Бураков.

— Какой я советский гражданин? Нет здесь советской власти. Вы что-то путаете.

— Она скоро вернется и со всей строгостью спросит, кто, чем занимался и кому помогал, — злым голосом продолжил милиционер.

— И когда же она вернется? — иронично переспросила Валентина.

— Вы так быстро нас покинули, даже немцев не дождались, — напомнила она события июня 1941 года, когда в городе власть взяли «бульбовцы» и затем устроили торжественную встречу оккупационным войскам.

— Слишком много оказалось в городе предателей и скрытых врагов, — недовольно заметил гость.

— Придет время, и мы с ними разберемся. Вы-то надеюсь, не радовались смене власти? При ней, как мне казалось, вы достаточно неплохо жили, — напомнил он женщине о ее работе в сфере торговли.

— Сейчас я тоже при деле, — ответила хозяйка.

— Работаете на фашистов?

Этот вопрос прозвучал как некий приговор.

— А кто станет кормить моих малых деток? Вы? Осуждать легко, особенно когда прячешься где-то в лесу. Не я виновата, что вас предали свои же сотрудники. Многих я вижу в городе из тех, кто раньше служил в милиции. Вы же сами их в органы взяли, а меня попрекаете, что я на немцев работаю, — возмутилась Стружук.

— С них спрос будет строже и не стоит в этом сомневаться. Врага остановили на Волге, а завтра погонят его обратно. Лепту в эту победу можете внести и вы. Что-нибудь о партизанах слышали? Советские партизаны в Белоруссии освобождают от оккупантов множество деревень. Доходит очередь и до нас, — многообещающе произнес Бураков.

— Подпольный райком Сарненского района организовал партизанский отряд, и теперь мы ждем прибытия товарища Ковпака для совместного рейда по тылам врага, — открыл он военную тайну для простой женщины. Звучало убедительно, но в действительности было немного не так пафосно, как на словах. Секретарь райкома ВКП(б) товарищ Анисимов действительно возглавил немногочисленный отряд лесных мстителей, но в боевом столкновении с карателями отряд потерпел поражение и укрывшись в лесной чаще не проявлял активности. Понятное дело, они ждали соединений Ковпака или Сабурова, чтобы влиться в их ряды, но идти к партизанам с пустыми руками Анисимов не желал. Чтобы придать вес собственной персоне, он организовал сбор данных о противнике, которые могли бы пригодиться соединениям партизан, для их дальнейшего продвижения. Основной упор был сделан на крупный железнодорожный узел генерального округа Волынь-Подолье находящийся в городе Сарны. Для вербовки агентов в районный центр был направлен бывший начальник здешней милиции. Шаг конечно рискованный. Буракова многие знали в лицо, но и сам Юрий Валерьевич имел достаточное количество знакомств среди горожан, что могло содействовать успеху операции.

— А я, какое отношение имею к вашему подпольному райкому? — не особо впечатлилась от услышанной информации женщина.

— Прямое отношение, Валентина Васильевна, — ответил Бураков и достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги. Он аккуратно развернул его и подвину к собеседнице.

— Это ваше заявление о приеме в партию. Оно датировано апрелем 1941 года. Вы хоть и укоряете нас, что Советская власть быстро покинула город, но некоторые документы мы все же успели эвакуировать. Вам повезло, что среди них оказалось и ваше заявление. Окажись оно в руках немцем, мы бы с вами здесь не разговаривали.

Стружук побледнела.

— Товарищ Анисимов тогда отказал мне в приеме. Я не стала членом партии. И это возможно к лучшему. Коль я не была нужна партии, то зачем она пришла ко мне? — разволновалась хозяйка.

— Райком не отказал вам, а лишь отложил рассмотрение этого документа. Вашим поручителем являлась заведующая магазином № 15, а против нее на тот момент было возбуждено уголовное дело о краже государственного имущества, — внес некоторую ясность в давно минувшие события начальник милиции.

— Мне об этом никто не сказал, — не хотела она верить гостю.

— Вы пришли шантажировать меня вот этим? — она кивнула на заявление.

— Чего вы хотите?

— Самую малость. Нам не надо, чтобы вы подкладывали взрывчатку в местную управу или расклеивали листовки. Вы работаете в таком заведении, где частенько бывают военные. Они порой ведут всякие беседы о своих подразделениях, боевых операциях, каких-то событиях. Просто слушайте и запоминайте. Нас интересует информация о количестве войск в городе и проходящих эшелонах с техникой и личным составом, — озвучил свои пожелания Юрий Валерьевич.

— Я не владею немецким языком, — не хотела давать свое согласие на сотрудничество женщина.

— Никто вас и не вынуждает учить немецкий. Болтунов хватает и среди полицейских, железнодорожников и словак. Их вы надеюсь, понимаете? — давил на нее Бураков.

— А если я откажусь? — с вызовом в голосе поинтересовалась Валентина.

— Подумайте о детях. Если этот документ попадет в гестапо, то кто позаботится о ваших милых девочках? — открыто шантажировал ее собеседник.

— А вы не думали, что я могу донести на вас? — решила и Стружук припугнуть наглого милиционера.

— Не исключено. Но опять же, рассуждайте здраво, как отнесутся к моему провалу другие товарищи? Не захотят ли они отомстить? Да и рано или поздно сюда вернется законная власть и спросит у всех, кто, чем занимался. Сотрудничество с нами даст вам шанс спокойно вернуться к мирной жизни, — рассуждал Бураков.

— А в случае моего провала? Кому нужны будут мои дети? Кто о них позаботится? — всячески не хотела идти на сделку женщина.

— Мы заберем их в лес, — обещал Бураков. Сделал он это так непринужденно и легко, что заставил Валентину только усомниться в его словах.

— Даю на размышление несколько дней, — забрал он со стола лист бумаги.

— Я сам найду вас, и от вашего ответа будет зависеть дальнейшее будущее вашей семьи, — не то угрожал, не то просто предупреждал незваный гость. Он оделся и вышел. Стружук села на стул и обхватив голову руками, оперлась локтями о столешницу стола. Как она боялась всего этого. Зачем ей такой риск? Что теперь делать? Идти к властям и просить защиты? А заявление? Кому она нужна? Немцам? Смешно! Может партизаны защитят ее семью? Тоже маловероятно.

Снова хлопнула входная дверь. Валя подняла голову. Что забыл ей сказать Юрий Валерьевич? Чем еще стращать станет? На удивление это был не он, а Гриша. Чижов струсил снег с сапог и снял бушлат.