— Ты закончил? — не слишком вежливо спросил глава гарнизона. Голову повернул, но глаза по-прежнему принадлежали слепцу. — Лекарь Бравиати, прошу вас.

— Я только начал, — Алес ослепительно улыбнулся смущённой девушке и отошёл. Недалеко. Привалился к стене, сложил руки на груди и теперь взирал на сидящих, высокомерно скривив рот. Азесин сдержанно проводил его взглядом, а затем вернул внимание к Меральде. Склонился и доверительно зашептал:

— Вы ведь не осознаете последствий чтения, не так ли? Рекомендую отказаться от процедуры и дать показания другим способом.

— Протестую! — вмешался наблюдатель в чёрном и наигранно возмутился: — Комиссар Хари, он на неё давит!

Лицо герцога угрожающе потемнело, хотя ни один мускул не дрогнул. В комнате повисло неуловимое ощущение опасности, даже флюориты стали светить тусклее. Лекарь же проигнорировал зарождающуюся перепалку двух братьев, сосредоточившись на отчаянной свидетельнице.

— Идеограф не копирует ваши воспоминания в архивный картридж, он их забирает. И никто не гарантирует, что вы проснётесь ровно в нужный момент и будете помнить, как вас зовут. Камни избирательны, совершенно неуправляемы и несут необратимый эффект.

Меральда нервно хихикнула и, как с ней часто бывало, начала икать. Проснуться в комнате с тремя незнакомыми мужчинами, настолько разными, что даже цвета одежды предпочитали прямо противоположные, не помнить, как здесь оказалась, а главное — ради кого. Вряд ли её психика способна на такие подвиги. А в худшем из вариантов в этом кресле очнётся вовсе кто-то другой, с её внешностью, но с чуждым наполнением. Трудно сказать, какие именно воспоминания сформировали её как личность, но и без самой крохотной их части легко перестать быть собой, это она понимала чётко.

— А мне… ик… позволят прочитать запись? — она оторвалась от внимательных глаз Бравиати и поверх его головы посмотрела на неподвижного комиссара, сидящего в своей излюбленной позе игрушечного человечка. Он медленно моргнул, словно борясь со сном.

— Чтение трансляции не поможет восполнить утраченное, — лекарь, не снимая перчаток, торопливо сжал ладони девушки, — Сейчас я вижу ваши руки, чувствую их прикосновение, могу уловить запах кожи, но они никогда не будут моими. Понимаете, о чём я говорю?

— Здесь становится жарко, не находите? — скучающе раздалось от стены. Алес Роз отвернулся, обмахивая шею растопыренной пятернёй. Меральда осторожно отняла свои конечности у мужчины и, сгорбившись, попыталась свести края платья на лопатках. Азесин был старше братьев, с печатью бесконечной усталости на несимметричном, но безусловно красивом лице. Как и все лекари Мистолии, он излучал непоколебимое спокойствие, и даже нетипично алый сюртук не мешал ему делиться своей умиротворяющей аурой с пациентами. И он терпеливо ждал ответа, почти искрясь этой отеческой теплотой и добродетелью, никак не реагируя на язвительные комментарии Алеса.

— Простите, лекарь, — виновато начала девушка и неосознанно уставилась на обруч, светящийся в глубине сумрачной ниши, — но у меня нет иного способа доказать невиновность друга. Пожалуйста, подключите меня к идеографу, — жалобно попросила она.

— Мне срочно нужна ваша помощь, лекарь Бравиати, — деланно взмолился Алес Роз, — У меня как-то странно щиплет в носу, а на глаза наворачивается подозрительная жидкость.

— Могу одолжить платок, — вежливо оскалился Азесин. Тепла в его глазах заметно поубавилось. Взглянув на поскучневшего Алеса, Меральда наконец сообразила, что тот просто паясничает. А ещё она поняла, что совершенно не хочет лишаться памяти в его присутствии. Кто знает, сколько обидных шуток он придумает к концу этой малоприятной процедуры, а затем беззастенчиво вольёт прямо в её опустевшую голову. Если ей не смешно сейчас, то вряд ли станет смешнее потом.

— Ладно, моя очередь, — брат герцога демонстративно отодвинул лекаря. Кончик его пальца упёрся в подбородок Меральды, заставляя ту вскинуть голову. — Слушай, орешек, я так понял, ты даже не подозреваемая, а свидетель? Подумай хорошенько, действительно ли чья-то жизнь стоит дороже твоей?

— Комиссар, — негромко позвала девушка. Роз всё ещё удерживал её лицо, поэтому она видела только его легкомысленную улыбку и удивительно серьёзный, почти сердитый взгляд. — Я хочу, чтобы он ушёл.

Алес вдруг обнял её, неудобно склонившись и зарывшись носом в густые волосы. И горячо прошептал, почти касаясь губами мочки уха:

— Не ввязывайся в авантюру моего братца.

Но Меральда не слушала и вместо этого предпринимала отчаянные попытки вырваться. Что он вообще себе позволяет? В памяти вспыхнула одна из лекций по законодательству, с личной трансляцией королевского глашатая.

— Восьмой пункт двадцать седьмого указа пятой части Кодекса, на дознании присутствуют только ответственные лица. Пусть он уйдёт!

— Что бы он тебе ни сказал, именно такого решения он и добивался. Запомни, орешек: Хари — превосходные манипуляторы, — тут глава гарнизона наконец прервал их неприлично близкий контакт, одёрнув брата за плечо. Он мог позвать архангелов, застывших точно за дверью, как сторожевые псы, но вмешался сам.

— Я очень ответственный, — повернувшись лицом, сердечно заверил его Алес. Комиссар молчал, холодно взирая в неведомое никуда. А Меральду трясло, от избытка нарушений её личных границ и от осознания тихих, но вполне разборчивых слов, сказанных только ей. Бравиати сунул девушке носовой платок, так что теперь у неё намечалась полномасштабная коллекция.

Герцог медленно оттеснял Роза к выходу, не касаясь того и пальцем.

— Смею напомнить, что я официальный фаворит королевы, — продолжал выкручиваться Алес, но всё равно отступал, когда Хари делал очередной шаг.

— С ним просто невозможно разговаривать, — пожаловался он, весело выглядывая из-за спины комиссара.

— Права фаворита заканчиваются там, где начинаются права другого гражданина, — сухо высказался герцог и постучал по двери.

— Брат, — ладонь Алеса опасно упёрлась в белоснежный камзол, — У девочки прекрасная память. Эй, орешек, что мне светит за нападение на главного комиссара?

— Пункт пятнадцать, первый указ пятой части, высшая мера наказания, — послушно выдала Меральда и сама удивилась своим знаниям. Пока на запястье красовался браслет, она совсем не осознавала этих возможностей. Но даже если Хари и вправду манипулировал её чувствами, рассчитывая получить согласие на подключение к идеографу, оставался мизерный шанс, что Хотису грозит казнь. Картинка возможного будущего слишком ярко отпечаталась в её воображении: худая долговязая фигура в светлой холще и последний взмах растрёпанных медных прядей, тонущих в клубах тумана. Поэтому она собиралась пойти на что угодно, лишь бы перспектива не превратилась в реальное воспоминание.

— Раз она заинтересована в даче показаний, верни ей синк. Позволь записать все те части автобиографии, что тебя интересуют. Дай шанс, прежде чем засунуть в бесконтрольную пишущую машинку, — последнее Алес практически выплюнул, как какое-нибудь ругательство, и кивнул в сторону зарешеченной ниши. Хари сделал последний шаг, окончательно вытеснив брата в коридор. Сбоку мелькнуло три фигурных острия, и Меральда прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. — Я сам, — послышалось из проёма. Герцог вернулся в допросную, с такой силой захлопнув за собой дверь, что та снова затрещала. Сфокусировал взгляд на девушке, будто всё это время смотрел в огромное окно и только сейчас заметил на стекле крохотную окалину.

— Ученица, озвучьте ваше окончательное решение.

Меральда встала, сжимая в каждом кулаке по платку, отчего выглядела не просто уверенной, а воинственной, готовой драться за свои слова. Теперь она поняла, что стала уникальным свидетелем, который не только хочет, но и может помочь следствию.

— Комиссар Хари, можно мне попробовать записать необходимые воспоминания? Я действительно помню все детали и согласна передать трансляцию в архив гарнизона. Если по результатам вы снимете обвинения с Хотиса Вертигальда. Он не входил в здание, не слышал сигнала и даже не убегал от архангелов. Убегала я, а он просто искал меня.