— Спасибо, — всхлипнула Меральда. Она готовила длинную, содержательную речь, но позорно разревелась. Шмыгая носом, сглатывая душащий комок в горле, девушка обняла его сзади, уткнувшись острым подбородком в плечо. Азесин осторожно положил изувеченные кисти поверх тоненьких рук, скрещенных на его груди. Звонкие капли разбивались об алую ткань, а он вздрагивал, словно слёзы жгли сквозь перчатки. Можно подумать, это ощущалось больнее, чем его вечная агония. Или наоборот, прилащивало измученную душу, как бездомную, недоверчивую кошку. Меральда плакала не только потому, что ошиблась в выборе союзника, позволила первому попавшемуся проходимцу себя одурачить. Она действительно надеялась, что заставит тьму отступить, испуганно сжаться в клубок, ища место, куда не доберутся робкие лучи просыпающейся человечности. Притворная добродетель страшнее чистого зла. Нельзя спрогнозировать, когда с трудом балансирующий канатоходец рухнет в бездонье. Она молилась, чтобы Азесин сумел дойти.

Спустя целую вечность, в дверь постучали. Девушка разомкнула объятия, хотя сердце по-прежнему обливалось кровью и никакая близость не способна была его исцелить.

— Прибыл капрал Грихо. Лекарь, у меня сообщение от комиссара, — стук повторился, размеренный, чёткий, как и всё, что делали архангелы. Бравиати метнулся к входу и отпер замок. Разумеется, герцог воспользовался внутренней связью гарнизона, поэтому подслушать что-либо оказалось невозможно.

Тем временем Меральда решила ещё раз проанализировать исповедь Азесина Бравиати. Она так и не спросила про вышитый платок Алратов, но, очевидно, приговорённая девушка сама отдала его. Меральда имела все основания подозревать, что никто не стирал память Аделари, насильно запихав её в пасть идеографа. Профессору Розу просто нужно было настроить наивную свидетельницу против правосудия. Либо лекарь присвоил вещицу, оставил на память, в чём сложно усмотреть что-нибудь плохое. Фармация едва не свела его с ума, продолжив свои жуткие опыты даже после отмены наказания. Хуже того, генетики распоряжались его руками, ставя загадочные эксперименты над преступниками. Он мог известить о случившемся Тобиэла Хари и предъявить камень, тогда юрисдикция задвинула бы этих выскочек на место. Или нет? Почему сама ученица так боится, что генетики узнают о её способностях? Не потому ли, что они вправе ткнуть пальцем в любого человека и, ссылаясь на мифические мутации, забрать его в лабораторию? Угроза химеризма слишком развязала им руки, и у короны просто не осталось выбора.

— Ученица Каллепс, комиссар записал трансляцию и для вас, — обходя лекаря строевым шагом, доложил капрал. Жёсткая клешня стиснула её предплечье, и блёклый голос герцога Хари проник в сознание девушки.

«Вас вызовут на трибунал. Постарайтесь не лгать. Ведите себя так же, как во время суда.»

Краткая, сухая инструкция, которую можно было пронумеровать. Глава гарнизона определённо любил списки. Но что он имел в виду? Разве студентка не солгала на заседании?

— Я ничего не поняла, — пожаловалась Меральда. — Можно мне связаться с комиссаром Хари? Эй, капрал! Капрал Грихо!

Архангел уже завершил фирменный разворот и пересёк маленькую комнату. Размах эполет едва поместился в дверной проём. Он словно больше не слышал её, отпечатывая монотонный ритм по деревянным половицам коридора. Вполне предсказуемо, на выходе ученицу караулил Алес Роз, прислонившись к косяку и позёвывая от скуки. Совсем недавно она сама стояла на этом месте, вся обратившись в слух.

— Вор, — обжигая яростным взглядом, прошипела девушка. Глаза, казалось, иссушенные до предела, вновь начали заполняться едкой влагой. Она повернулась лицом к Азесину. — Что вам передал капрал?

— Чтобы я не беспокоился, — отозвался лекарь, застенчиво скривив уголок рта. — И оставался в Мираже.

— А мне наоборот, посоветовал свалить оттуда и больше не отсвечивать в столице, — в конце фразы профессор недовольно цокнул языком.

— Так прислушайтесь! Весьма полезный совет для мошенника и убийцы, — язвительно заметила Меральда, всплеснув руками.

— Орешек, — осуждающим тоном протянул Алес, нисколько не смутившись. — Похоже, пришло время поговорить. Идём.

Роз попытался толкнуть её в сторону занятой ими спальни, но девушка увернулась, раздражённо поведя плечом.

— Что, снова будете угрожать насилием? — прищурилась студентка.

— Небо с тобой, милая! Разве тебе не понравилось?

Меральда залилась краской и ожидаемо рассердилась ещё сильнее. Подонок крал книги, подставляя гибельному правосудию других.

Он убил архивариуса Хемпела и использовал её саму, чтобы свести счёты с братом. Девушку неимоверно злило, что её тело откликалось на ласки кого-то столь подлого и гнусного. Азесин с интересом наблюдал за их перепалкой и даже не стал оттаскивать ученицу, когда та с кулаками накинулась на жениха.

— Если начну кричать, вызывай подкрепление, — шутливо бросил Роз, сгрёб нападавшую в охапку и поволок в комнату. Она пиналась, до хруста молотила маленькими кулачками, а в какой-то момент изловчилась и пропорола зубами шёлковый рукав.

— Надо же, какая страсть, — хмыкнул обидчик, меланхолично разглядывая порванную рубашку. — Выслушай меня или уже забей до смерти. Только возьми что-нибудь покрепче. Поранишься, — Алес кивнул в угол, где стояла тонкая металлическая трость для зашторивания.

Это немного отрезвило девушку. Мышцы разом ослабли, хнычущая Меральда сползла по телу профессора и бухнулась на колени. Он не стал её подхватывать. Опустился рядом, привалившись спиной к двери, и удобно вытянул ноги, сдвигая брошенный на полу матрас грязными подошвами. Некоторое время наблюдал, как ученица давится щенячьим воем, переходящим в скулёж, как широко раздувает ноздри, пытаясь нормально вдохнуть, и с каким-то остервенением утирает припухшее, раскрасневшееся лицо.

— Всё пошло не так с самого начала. Придурок Вертигальд мчался за тобой, словно долбаная гончая! Архивариус должен был задержать тебя ровно на столько, чтобы остальные беглецы удрали вперёд и не путались под ногами. Представляешь, как бы я облажался, провернув этот финт с человеком, обладающим идеальной памятью? Даже не уверен, что волшебный камушек сработал бы. Ведь тебя не берёт то, что спрятано в библиотеке. Ну, за исключением моментов, когда ты дезориентирована и напугана. Я говорю о той беспорядочной карусельке, испортившей запись сразу после свистка, — мужчина поясняюще покрутил указательным пальцем и вымученно усмехнулся, качая головой. — Так и будешь молчать? Я тут, вообще-то, душу изливаю. Открыто признаюсь, что планировал пустить под суд тебя, ходячий нейроинтерфейс, пишущий каждую, на хрен, секунду своей жизни.

Сосредоточенно сжимая дрожащие губы, студентка смотрела прямо на него. Слёзы искажали зрительную часть воспоминания, а она хотела зафиксировать признание во всех подробностях. Девушка перестала доверять браслету с тех пор, как поняла разницу между удалением и обнулением. Особенно сейчас, когда профессор нарочно приплетал её умения в свой откровенный монолог. Но он сам научил Меральду пользоваться нехваткой контекста, и будь она проклята, если окажется не в состоянии отделить нужные реплики. Мерзавцу придётся или прикончить её — прямо тут, в одном из помещений столичного комиссариата, — или отпустить. В обоих случаях ему не удастся избежать наказания. Тобиэл Хари, так кичившийся своей неподкупностью, больше не сможет покрывать брата: отворачиваться в нужный момент, делать вид, что Алес для него пустое место, и сознательно не подвергать анализу его поступки. Роз распространял трансляции с казней вовсе не потому, что ненавидел герцога — ему нужна была суматоха. И удирающие в джунгли студенты, желательно с исторического факультета. Куда поскачет Бесстрашный, если надеть на него шоры? «Я на мёртвой кобыле скорее доеду» — ворчал мастер Клифон, а сам профессор переводил коня через мост под уздцы. Однако Меральда не могла винить комиссара в привязанности к брату. Она бы тоже защищала сестёр до последнего вздоха, независимо от того, что они натворили. Возможно, герцог даже пытался избавиться от своей слабости с помощью идеографа, но бездушная машина упорно не желала выскребать необходимое. Зато принимала активное участие в сокрытии правды, на полпути обнуляя непроизвольно напрашивающиеся выводы. Пересматривал ли Тобиэл стёртые из головы воспоминания? И насколько ему принципиально сохранять преданность закону? Может, всё дело в коллективном архиве и он боялся случайно выдать Алеса подчинённым? Зачем рисовать чёткую границу между беззаконием и правопорядком? Ложью и истиной? Добром и злом? Почему это так важно, что Хари готов пожертвовать собственной рукой? Или даже жизнью, расхаживая по парапету дворцовой крыши в надежде оступиться? И всё ради брата, который только и мечтает перетереть его в пыль.