Собрав волю в кулак, ученица подняла глаза. За нарочитым спокойствием и мудрым взглядом она, наконец, увидела безысходность. Азесин ни во что не верил, считал, что мир давно обречён, и всё же барахтался в нём, как в грязной луже, пытаясь поступать правильно. Однажды лекарь показался ей ещё более ненормальным, чем герцог Хари: лицо комиссара выражало пустоту, абсолютную бессодержательность; Бравиати носил в себе страшную, необъятную тьму. Если в какой-то из дней он перестанет стремиться к свету, его вывернет этой зловещей чернотой наружу, и ядовитая желчь зальёт всё вокруг огромной, уродливой кляксой. Даже сама судьба пожалеет, что была к нему несправедлива.

— Я, лекарь Азесин Бравиати из Хэндская, получил помилование, пробыв два года в застенках фармации. Последующая реабилитация отняла уйму времени, мне пришлось заново учиться пользоваться руками. Очевидно, что о карьере лекаря можно было забыть, однако лорд Хари предложил мне штатную должность при Каструм-Маре. Работа непыльная. По необходимости оказывать помощь задержанным, коих не так уж много, учитывая число тяжких преступлений, входящих в компетенцию центрального комиссариата. И готовить преступников к отправлению в туман. По традиции изгнанникам вшивают эхокристаллы, такой финальный вклад в науку, или предсмертная дань королевству. Хотя уверен, камни нужны на тот случай, если казнённый сумеет вернуться. Первым в моей практике стал Альдо Сварра, копийский зверь. Наверное, слышали о таком? Нет, стойте. Не отвечайте. В трансляции не должен прозвучать ваш голос. Смотрите на меня.

Меральда выпрямилась, вдруг обратив внимание, что её плечо попадает в кадр. Она что, и вправду собирается противостоять фармации?

— В ходе операции я потерял сознание. Точнее, выключился и пришёл в себя, уже закончив накладывать швы. Мои увечья не дают сальватору заживлять раны пациентов, и это ещё одна причина, по которой путь в медицину оказался для меня закрыт. Два камня помещают под лопатки, так, чтобы их нельзя было извлечь самостоятельно. Однако разрезы выглядели непропорционально большими. Я испугался, что навредил человеку, пусть он и был жестоким убийцей. Кристаллы расположились правильно, но я частично рассёк восходящие части трапецевидных мышц и подостные фасции, хоть и скрепил повреждённые волокна специальными нитями. Впоследствии это ограничило бы движения плечевого пояса. По-хорошему, пациенту требовалась длительная реабилитация, но… Поскольку он был смертником, я никому не сказал о своей ошибке. Запаниковал. Можете считать меня слабодушным, — Азесин поджал губы, отчего складки вокруг рта сделались отчётливее и глубже. Студентке хотелось горячо заверить его, что ей ещё не встречались люди, способные сравниться с ним по силе духа. То, как он боролся с гневом, рвущимся из тёмных глубин его искорёженного естества, заслуживало уважения, особого пиетета. Но девушке не следовало портить воспоминание звуками своего голоса. Так или иначе, придёт время, когда она обнародует откровения лекаря, если не для победы в гипотетической войне, то в личном архиве, призванном передать потомкам историческую правду.

— Ситуация повторилась спустя год, с насильником Режелье из Примакубы. Я стал сомневаться в собственном рассудке. Что-то во мне отчаянно жаждало калечить и без того приговорённых к смерти. Казалось, ещё немного и я превращусь в неуправляемое чудовище, тайно делающее людей подобными себе. Начну подрезать сухожилия, дробить кости или вырывать куски живой плоти, причиняя боль, которую вынужден терпеть сам. Восстанавливая физические функции, я совсем забыл о ментальном здоровье, вероятно, подвинувшемся за период пребывания в лаборатории. Из-за боязни потерять работу, я не решился обратиться за помощью в здравницу. Снова струсил. Поймите, без возможности приносить пользу обществу, моя жизнь ничего не стоит. Быть лекарем — не значит кормиться чужой бедой. Это не профессия, а служба. Миссия, предназначение, природная склонность. Устройство моей души и последнее, что позволяет не сорваться в бездну.

Он говорил с таким жаром, что тьма этой пропасти раскачивалась и плескалась в глазах, словно налитая в стакан. И не приведи туман, если когда-нибудь она перехлестнёт за край.

— Как раз в тот промежуток времени корона направила в Школу профессора Роза. Мальчишку. Дерзкого, самолюбивого и чрезвычайно умного. Похоже, он добивался назначения только ради того, чтобы почаще провоцировать старшего брата. Я знал, кому обязан своим освобождением. Его непредвзятость и способность рассуждать здраво делали Алеса идеальным собеседником, а мне необходимо было выговориться. Именно с этого начинается успешная психотерапия. Но неожиданно профессор общей теории криминалистики подошёл к вопросу с иной стороны. Предложил обследоваться на эхокристалльном аппарате. ЭКА показал инородное тело в голове, вот тут, — Бравиати аккуратно постучал пальцем по шраму на виске. Студентка машинально прикоснулась к тому же месту на своём лице, отзеркалив его движение. — Генетики оставили во мне какой-то минерал. Я по сей день не знаю, чем занимался в отключке, но больше не подсаживаю кристаллы приговорённым. Аделари Алрат была первой, кому я измазал рубашку карминовым красителем, а камни попросил спрятать во рту. Если следующую партию браслетов снабдят чем-то подобным или, может, дополнят процедуру вживления синков в плоть архангелов, всё население Мистолии окажется во власти фармации. В целом, им достаточно посадить на трон одну из таких марионеток, чтобы изъявлять свою волю её устами.

— Где сейчас этот камень? — внезапно выпалила Меральда. Что-то похожее провернули с Хотисом. Если он и впрямь устроил нелепую фотосессию с книгой, то совершенно ничего об этом не помнил. В её мыслях периодически витали смутные подозрения, а теперь они вдруг начали приобретать форму.

— Алес сбросил его с моста между крепостью и Миражом. Собственно, он сам извлекал эту пакость из моей головы, а я не хотел лишний раз прикасаться к минералу.

— Вы находились в сознании во время операции?

— Нет, — слегка удивлённо ответил Азесин. — Роз не обладал нужными навыками, боялся, что я дёрнусь или как-то иначе повлияю на его решимость, поэтому я принял анестетик. Не стал объяснять, что от непрерывной стимуляции мой болевой порог значительно выше, чем у других людей.

— А видели результаты ЭКА? Алес показал вам трансляцию?

— К чему вы клоните? — вконец растерялся лекарь, озадаченно хмурясь.

— Разрешите взглянуть, — девушка поднялась и шмыгнула ему за спину. Смущённо зарылась пальцами в каштановые волосы и прядь за прядью осмотрела весь затылок. У основания черепа обнаружилась маленькая бледная линия.

— Откуда у вас этот шрам? — требовательно спросила она, разглаживая короткие волоски.

— Меральда, — с горьким смешком выдохнул мужчина, тем не менее держась прямо и лишь немного наклонив голову, чтобы ей было удобнее ворошить его причёску, — Я не возьмусь пересказывать историю каждого шрама, хотя бы потому, что не всегда присутствовал при их появлении.

— Ладно, — ничуть не устыдившись, продолжила ученица. — Алес Роз приходил к вам в здравницу перед отъездом в столицу? Уточнял характер раны, полученной Хотисом Вертигальдом?

— Ах, вот вы о чём, — понимающе закивал Бравиати. — Да, он действительно ввалился в мой кабинет и остался крайне недоволен медицинским заключением. Пожалуй, мне стоило указать, что травма могла быть нанесена намеренно.

— Вы осматривали всех прибывших в Каструм Мар? У кого-нибудь из них имелись повреждения или следы повреждений, как у Хотиса? — контрольный вопрос прозвучал шёпотом, будто девушка умышленно давала возможность не расслышать, а следовательно, не отвечать. Если профессор хоть вполовину так умён, как отзывался о нём лекарь, она должна на сто процентов убедиться в его непричастности.

— У покойного Брида Хемпела была поджившая ранка примерно в том же месте. Сказал, что ударился об угол стеллажа в библиотеке, — после задумчивого молчания, признался собеседник. А в ней что-то оборвалось и с головокружительной скоростью впечаталось под дых.