— Сдохли.
— Ну и хорошо. Значит, нет проблемы?
— Потом. Снова. Будут.
— Хм...
— Надо. Тебе. Искусник. Изгнать.
Опа, вот это поворот. Если я правильно понял, дело не только в крысах. А До́мник, тем временем, ушёл в монолог, своей рукой указывая направления:
— Там. Ниже. Ква-р-р-р-ти-р-ра. Семья. Дитя. Плачет. Много. Не до́лжно так. Там. Болото. Давно. Да? — Да. Бесы. Много. Там будут. Сейчас уже. Одна. Бродит. Не могу. Ух-х-х... хватить, — последнее слово он произнёс с обидой и досадой, сжав свой кулачище.
Обалдел я сразу от нескольких вещей — помимо рекордной, для До́мника, длины монолога, я услышал слово «бесы», заставившее меня вспомнить собачью морду с акульей пастью, а тут БЕСЫ!!! — Во множественном числе! Ну, и самое главное, в начале спича было заявлено, что мне «надо», то есть он считает это моей работой.
Офигеть!
— А скажи мне, друг любезный, как я с этим могу помочь?
— Искусник, — с гордостью произнёс До́мник. — Волшба. Бес. Пых.
Он изобразил пальцами и глазами как вражина аннигилирует от моей волшбы. Н-да. А моё воображение нарисовало как я кабанчиком несусь по ночной улице, а за мной толпа собак, на задних лапах, с акульими пастями.
— Гхм-кхм... Тебе известно ведь, что я, пока... не настоящий искусник, а только учусь?
— Вижу, — он окинул меня долгим взглядом. — Сила. Тесно. Хочет выйти. Сила.
«Угу, завтра как выйдет и размажет меня по бережку или какие ещё варианты неудачного Обряда могут быть?», — подумал я.
— Вот что, товарищ замполит, завтра я попытаюсь экзамен сдать вступительный, потом начну науку постигать. Терпит это дело пока?
— Пока, — медленно моргнул До́мник. Я здесь. Храню. Пока. Ты. Не долго. Бес. Растёт.
Ма-а-а-ть! Эта фраза, в сочетании с его голосом и видом — я даже плечами передёрнул. Ещё, я подумал про семью, на третьем этаже. Молодая пара — жена, кажется, Хилола, это она просила мантышницу — они тогда переехали пару месяцев как — муж, не помню имени и ребёнок, мальчик лет трёх. О-хо-хо.
***
Ветер трепал мои волосы, а в окне автомобиля проносились домики и улочки очередного посёлка. Мы с Антоном мчались на пробежавшей не мало за свой век машинке местного автопрома, по направлению — на юго-запад от города. Сей миникар Антон одолжил у какого-то своего приятеля, что избавило нас от "удовольствия" трястись в рейсовой маршрутке, а затем тащиться несколько километров пешком.
— Значит, говоришь, что домовой его бесом определил? Точно не как иначе? — уже не в первый раз уточнял у меня Антон, лихо обходя «дятла», как он его назвал, который «уснул» на левой полосе.
— Точно, бес, — я задвинул обратно в пачку сигарету — курить, как обычно, с утра не тянуло, хотя привычка ещё работала.
— Думаю, это — кикимора, — сказал он, переключая скорость. — Крысы, плач ребёнка, наверняка, ещё какие пакости творятся по мелочи. Прокисшее молоко, болеющие питомцы...
— Он, вроде, о нём как... о нём говорил, а кикимора, типа, женского рода.
— Хе-хе, ну ты даёшь! Нет у бесов ни роду, ни племени, ни пола, а названия придумали люди в зимний Цикл, когда уже не было Знающих, способных объяснить то или иное явление. Бесы — это мелкие озлобленные духи, но они отличаются по месту обитания и... хм... роду занятий что ли, вот для этого и названия. У нас же, где частный сектор, раньше болото было. Сейчас нет, но память земли осталась. Болото — это бесо́вская "малина", хе-хе.
Мы встали на светофоре, рядом притормозил "богатый" внедорожник, сквозь закрытые окна которого басила музыка. Глухая тонировка запрещена и сквозь затемнённые стёкла была видна компания из двух молодых мужчин, сидящих спереди, и двух девушек — сзади. Улыбки, смех — явно отдыхать едут.
«И кондиционер у них, наверно, аж морозит», — подумал я. В нашей машинке, кондиционер не работал. Зато, не пешком.
— Классная тачка, — проследил мой взгляд Антон. — Наберём Силу, заработаем денег, я себе типа такой возьму.
Я натянуто улыбнулся в ответ. А про себя подумал: «Мне бы день пережить да ночь продержаться».
Кстати, у меня ведь даже водительских прав нет — так сложилось, что в юности не думал об этом, потом всё никак собраться не мог, а в последние годы этот пункт стоял в моём списке где-то между «узнать, как размножается планктон» и «выучить берберский язык». Даже иногда думал, что, если б и были деньги, я не стал бы приобретать авто — как представлю все хлопоты, связанные с ним...
— Бес — нечисть без пола и личности, — вернулся Антон к теме. — По сути, это — самая слабая нечисть, но вариаций там без конца. Ему, главное, не дать вырасти, а то проблемы возникнут. Могу глянуть — что там, когда вернёмся. Если хочешь.
— Слушай, Антох, мне неудобно уже у тебя помощь просить, — стушевался я.
— Не боись, у меня без процентов, хе-хе. Кажись, подъезжаем. Я тут только раз был, но должен место вспомнить.
Мы съехали с трассы и двигались по просёлочной дороге, между каких-то фермерских хозяйств, в сторону видневшихся в дали полей, за которыми угадывалась зелёная полоска зарослей камыша.
— А фермеры не помешают? — обеспокоился я.
— Да какие там фермеры? — Антон вцепился в руль, объезжая ямы и колдобины. — Компания у них то ли разорилась, то ли суды идут, короче, тут только сторожа сейчас. Тем более, мы ещё пешочком пару км пройдём.
— А как машину бросим?
— Хех, увидишь.
Перед насыпным мостом, через местную речку, мы свернули вправо и, прямо по кромке поля, проехали ещё метров пятьдесят, после чего остановились почти вплотную к берегу. Антон заглушил двигатель и скомандовал на выход. Пока я забирал с салона наши рюкзаки, он ножом срезал несколько стеблей камыша, затем начертил несколько символов на земле, вокруг автомобиля и стал ножом крошить над ними камыш.
Я, с интересом, наблюдал за процессом.
Достав из своего рюкзака пузырёк, он присел на берегу, перед собой собрал горку земли, зачерпнул ладонью воды из речки, накрошил остатки камыша и добавил несколько капель из пузырька. После того, как Ведун что-то пробормотал, символы вокруг машины полыхнули тусклым светом, а горка стала... камнем, который Антон завернул в носовой платок и положил в карман.
— Пошли, — бросил он, проходя мимо меня.
Я последовал за ним и уже хотел было поинтересоваться, мол, машину совсем возвращать не надо? А потом обернулся и остолбенел.
Тачки не было.
То есть совсем.
Вот — речка, вот — камыш, вон — дорога, по которой мы приехали, а между ней и нами должна быть машина, но...
Обалдеть!
Я знаю, что она вот здесь, в двадцати шагах от меня, но глаза говорят обратное. Лишь померещилось на секунду, что у речки в этом месте появилась излучина, которой не было.
— Теряем время, — послышался насмешливый окрик Антона за спиной.
И я поспешил его догнать. Чудеса, чудесами, но у меня сегодня, точнее завтра, намечается чудо почудесатее. Правда, по пути всё же спросил — что будет, если кто-то натолкнётся на машину физически и получил ответ: «Пока не вернёмся, люди это место будут очень хотеть обойти». А ещё, я узнал, что это называется «скрыт» и вариаций его — мильён.
Через пол часа мы дошли до места — небольшой полянки под раскидистым дубом, росшим в тридцати метрах от речки. Камыша здесь было поменьше и прямо напротив нашей поляны был открытый участок. Переговариваясь, мы устроились в тени дуба, перекусили, после чего Антон завалился спать, на привезённое им лёгкое покрывало, а я принялся за дело. Если успею, посплю вечером пару часов.
Я достал из рюкзака пакет, в котором хранился Круг. Те самые сделанные Антоном металлические пластинки, размером меньше ладони. Их шестнадцать или, как сказал Наставник «четыре по четыре». На каждой пластинке я нарисую узор. Своей кровью. Потом, перед закатом, чтоб свежая была. Пластинки, разложенные по кругу, объединю канавками и в них насыплю соль, которую тоже окроплю своей кровью.
