В первую неделю я взывал к небу: «Зачем?». Во вторую — считал синяки и недоумевал, как тело это выдерживает. На этой, третьей, неделе я не думал, не считал, не пытался понять, просто терпел. Прошло больше месяца, с момента первого Сна и я начинал подозревать, что терпеть — моя судьба.

Единственными светлыми пятнами в эти три недели стали свидания с Альбиной и налаживание взаимовыгодных отношений с До́мником. Девушка была уже мыслями во Франции, но и мне доставалась часть её внимания. Я понимал, что между нами не любовь. Она — натура увлечённая, а я просто наслаждался эмоциями, которых у меня давно не было... или никогда. Немного угнетал тот факт, что я не могу пригласить её в дорогой ресторан или сделать достойный подарок, даже бывшую жену вспомнил пару раз... Н-да. Но Альбина, казалось, не замечала этих нюансов или прекрасно делала вид, что не замечает.

А с До́мником у нас установились прочные «суседские» отношения. Я не скупился на провиант, подолгу болтал с ним, замечая как быстро он совершенствует язык. А он снабжал меня отборнейшей информацией о том, что происходит на вверенной ему территории. — Что творится у соседей, где какой ремонт делается, кто какие разговоры ведёт. Также, мне было обещано сообщать «немедля», если какой «Знатец. Здесь. Отираца. Будет». Ну, а если какой нехороший человек покусится на мою жилплощадь попасть, в моё отсутствие, то «Тому. Плохо. Будет».

Кстати, Антон был у меня в гостях, с До́мником познакомился. Тот приятеля принял со всем «уважением», но предупредил: «Ведун. Здесь. Искусник. На́больший. Будет. Первый. Здесь. Был». Посмеялись, но я для себя отметил, что для До́мника ведуны и искусники по рангу равны.

А вот к себе в гости Антон звать не торопился, да я и не набивался. Просто... есть там тайна какая-то, не любит он про свой дом говорить, я даже примерно до сих пор не знаю, где он живёт. Да и ладно, главное, что человек хороший и надёжный, вроде.

— Давай ещё раунд, — предложил я с энтузиазмом Сизифа — истинного ценителя процесса, а не результата.

— Хватит с тебя, на сегодня, — скептически протянул Антон.

— Ща я тебя победю, — настаивал я, успокаивая дыхание и поправляя наколенники.

— На вот лучше, — он протянул мне маленькую баночку из-под магазинного джема.

— Чай пить будем? — удивился я, взяв предложенное.

— Хех, дома попьёшь, а это — мазь для твоих синяков. Вечером, после Упражнения своего, намажься и минут пять дай впитаться, к утру полегчает.

— Это ведь не из аптеки мазь? — я разглядывал баночку. — А скажи мне, мил человек, когда изучил ты сей рецепт?

— Ха-ха, да уж давно, когда меня Наставник учил с ножом обращаться. Только, мне тоже не сразу его продиктовали.

— Стало быть, сам терпел и мне... того же, хех, спасибо, Антоха, ты — настоящий друг!

Парень ничего не ответил, только посмотрел на меня задумчиво, чему я не придал особого значения, ибо снимал куртку и наколенники, кряхтя, аки старый дед.

— Слушай, Антон, — сказал я, складывая вещи в пакет. — Мне уже неудобно просить, пока что только ты мне помогаешь...

— Опять что-то смастерить надо? — он понятливо усмехнулся.

— Да... И не только. — я достал из кармана шорт сложенный листок А4. — Вот.

Антон развернул, посмотрел и перевёл взгляд на меня.

— Обряд?

— Да. Сегодня ночью был Сон. Наставник заставил меня запомнить... узоры на них.

— Это — руны, — уверенно сказал Антон, разглядывая мой рисунок. — Мы тоже используем, но другие и больше как вспомогательные элементы. У вас, искусников, руны — это всё.

— Есть ещё момент, — я мялся.

— Надо вчера, хех?

— Не настолько, — я улыбнулся. — Через четыре дня — новолуние, мне нужно успеть или придётся ждать следующего.

— У вас разве не к солнцу привязано всё?

— Первый Сон я увидел в ночь с 20 на 21 июня.

— Летнее солнцестояние, — догадался Антон.

— Ага, а для ритуала нужно чтобы луна «не препятствовала», — процетироаал я Наставника.

— Какой материал? — перешёл Антон на деловой тон.

— Лучше металл, подойдёт любой, только чтоб форму держал.

— Думаю, листовая жесть.

— А вы́резать сможешь?

— В этот раз, тебе самому не обязательно? — удивился он.

— С ворчанием и жеванием губ, сказано мне было: «Такой дурень, как ты, месяц провозится, а тут время важнее», — передразнил я Наставника.

— Ха-ха, понял. Ну, материал я найду, работы тут дня на два, потом руны сам нанесёшь. Купи сегодня кисточку в детском отделе маркета, а краску...

— Не надо, — перебил его я и нервно усмехнулся. — Краску не надо, она давно готова.

Антон посмотрел на меня, сначала недоумённо, а потом сообразил.

— А-а-а, ясно. Так, а проводить где собираешься?

— Думал здесь, — я обвёл рукой наш "полигон". — Нужно на закате уже начать и это... Мне будет нужно, чтобы кто-то рядом был. Наставник сказал: «обидно, после всего, умереть от жажды или раны какой». Ма-а-ать! И почему нельзя прямо сказать, как оно будет.

— Хм... Здесь не стоит — бомжи могут забрести и жилые дома рядом. Не знаю, как проходит ваш Обряд, но я свой помню и... Лучше подальше от людей.

— Хм...

— Ты рыбалку любишь? — улыбаясь, спросил он.

— Э-э-э-м... Да я был-то на ней пару раз и очень давно.

— Послезавтра передам заготовки, там и договоримся.

— Отлично. Слушай, спасибо тебе большое. Я даже не знаю, когда и как смогу отдать "долги".

— Не переживай, я запоминаю, потом за всё рассчитаешься, хех.

Он сказал это шутливым тоном, я поддержал его тихим смехом, но в этот момент смутное чувство, будто горячая искра прошла по моему телу, от макушки до пяток. — Слишком мимолётное для озарения, слишком быстрое, чтобы понять — показалось или нет.

А вечером, после Упражнения, я испытал мазь, приготовленную Антоном. Вот, я, вроде, уже и сны видел, реальнее, чем жизнь, и с чудом-юдом бился, и поражался нечеловеческой скорости ведуна, но глаза на лоб как лезли, так и лезут.

Пять минут? — Ха! Эта болотно-зелёного цвета кашица всасывалась кожей, буквально, на глазах. Мой многострадальный организм разве что не чавкал. А утром, свежие синяки и гематомы приобрели вид месячной давности, старые же — вовсе исчезли. Я мог почти свободно двигать каждой мышцей. В общем, привет современной медицине!

***

Я сидел на балконе и смотрел в окно — на вечернюю улицу. Завтра утром еду на "рыбалку". Хотелось курить, но у моего гостя табачный дым вызывал однозначную реакцию — «погано». Окно выходило на торец соседнего дома, где не было окон. Солнце зашло давно, поэтому здесь мы могли спокойно беседовать, без риска что моего собеседника кто-то увидит.

— Стало быть, уважаемый До́мник, в подвале, ни с того, ни с сего, крысы завелись?

При слове «уважаемый» мой "осведомитель" довольно поелозил плечом по дальней от окна стене, у которой он сидел прямо на линолеуме, поглаживая кошку, развалившуюся перед ним.

Я хоть и вздрагивал до сих пор, когда он являлся передо мной, стал относиться к нему спокойно, почти с доверием. Даже приглашал пару раз его попить чай на кухне, но он предпочитал употреблять "провиант" тайно и в одиночестве. А в ответ на приглашение неизменно отвечал: «Искусник. Знатный. Домник. Не ровня.» и никакие мои доводы его не прошибали.

— Стало. Быть, — пробасил он, пробуя новую связку слов на вкус — нравилось ему узнавать новое.

— А что Мунира-опа... хм... Ключница? — уточнил я для До́мника, который ни как иначе не именовал нашего управдома, у которой хранились ключи от крыши и подвала.

— Тот день. Она. Чужие. Три. В подвал. Вонища.

Я уже приноровился к речи До́мника и легко перевёл его ответ как «Вчера, Мунира-опа привела троих людей, которые провели дезинфекцию».

— И что крысы?