- Не Моревна это, братцы, - вдруг выдала одна из птиц, и все остановились.

- Уверен, Коршун? - усомнился тот, кого я определила как орла. - Ликом так похожа.

- А душою нет, - возразил Коршун.

- Можно подумать, ты души видишь, - хохотнул третий.

- Не вижу, - легко согласился названый Коршуном. - Я не Ворон, души видеть. Но добром от нее веет али злом - чую безошибочно.

- Ты кто, девица? - решил, что пора бы заговорить и с объектом обсуждения, Орел.

- Невеста Кощея, - с усмешкой и невесть откуда опять взявшейся смелостью заявила я. Трапеза живой плотью у нас, кажется, отменяется, но и укрепить свои позиции не помешает. Не простые это птицы явно. Вон и ворона упомянули. Уверена, не какого-нибудь, а того самого засланца неведомого бога.

Птицы переглянулись.

- А где же обручальное колечко, невеста? - тоном разоблачителя коварных обманщиц поинтересовался Орел.

Вот тут он меня уел так уел.

- Моревна забрала, - со вздохом сказала я, не понимая, зачем вообще что-то объясняю каким-то пернатым. Пусть и волшебным.

- Чую, - с задумчивостью произнес Орел, - история тут длинная да сложная. Но она повременит. Дело у нас важное и отлагательства не терпящее. Коршун, Сокол, нам надо спешить.

Двое крылатых без лишних слов взмыли в воздух и улетели. Орел же остался. Вернулся к телу Ивана, склонил над ним голову с жутким изогнутым клювом.

- Не трогай его! - ту же завопила я, бросаясь вперед и хватаясь за прутья клетки. Пусть и мерзавцем оказался царевич, а всё равно не заслужил быть разорванным огромным пернатым хищником даже после своей смерти! - Не вздумай его есть!

Орел взглянул на меня оторопело.

- С чего бы мне его есть? - искренне удивился он. - Своего шурина.

Шурина? Шурина?!

Если я не путаю, словом этим прозывают брата жены. Но...

Орел фыркнул насмешливо, взмахнул крыльями, взлетел под кроны деревьев и ринулся обратно к земле. Ударился об нее, но не расшибся, как мне показалось на мгновение, а обернулся... человеком.

Статным и красивым мужчиной лет тридцати пяти. Волнистые волосы с проседью на висках и серьезный мудрый взгляд. Богатое одеяние не хуже, чем у царевича, разве что темных цветов.

- Теперь твоя душа спокойна, невеста Кощея? - произнес оборотень спокойным мягким баритоном. - Иван-царевич нам не просто шурин, а названый брат. В нашу последнюю с ним встречу мы, правители своих государств и великие чародеи Орел Орлович, Коршун и Сокол, почуяли грядущую беду и просили шурина нашего общего, Ивана, оставить каждому из нас серебряный предмет. Мне досталась серебряная вилка. Сегодня она почернела. Как оказалось, то же произошло и с предметами моих родственников-побратимов. Мы общими силами создали сильное заклинание поиска, и оно привело нас сюда... слишком поздно для предотвращения беды. Но вовремя для спасения Ивана.

В смысле, для спасения? Уточнить, что имел виду чародей-оборотень, я не успела. Вернулись Коршун и Сокол.

- Успели? - выдохнули они.

- Я держу его душу, не даю перейти через реку Смородину, по Калиновому мосту, - отозвался Орел Орлович. - Но мы едва не опоздали. Кто-то задержал его до нас, иначе быть ему к этому моменту в Нави, навечно.

Тогда ударились оземь Коршун и Сокол, и над телом Ивана стояло теперь трое мужчин. Коршун, пониже ростом и моложе Орла, с каштановыми кудрями и в темно-сером деянии, сбрызнул царевича из маленького бутыля. Запахло болотом, а раны бедного Ивана вдруг затянулись, будто их и не было. Юный улыбчивый и ясноглазый Сокол смахнул со лба непослушные золотистые пряди волос и последовал примеру собрата - окропил тело шурина из своего пузырька.

Кажется, я знаю, куда летали и что принесли с собой эти двое.

С замиранием сердца и затаенной надеждой наблюдала я за происходящим. Неужели у них получится? До сих пор живую и мертвую воду я и в глаза не видела, а о ее воздействии могла судить лишь по исцелившемуся Дарёну и самому приободрившемуся Кощею. Но ведь они даже не люди, а поможет ли чудодейственная жидкость погибшему человеку?

И тут случилось нечто, заставившее поверить, что в этом мире существуют чудеса поистине сказочные.

Иван-царевич вздохнул и открыл глаза.

- Неужто, братцы, я вас вижу? - охнул Ваня, поднимаясь на ноги. - Неужто сон то был али привиделось?

- Сон твой дольше бы продлился, если б не мы, - отозвался Орел. - Говорили мы тебе, братец, погубит тебя твоя Моревна, да ты слушать не желал. А ведь так и вышло. Скажи спасибо, есть у меня умения особые, Перуном дарованные, на Калиновом мосту души удерживать временно, покуда иная помощь не подоспеет. Побратимы слетали на Навий перекресток, добыли живую и мертвую воду, через то и можешь теперь ты нас видеть.

- Спасибо, братцы! - искренне воскликнул Иван.

Что-то неладное было с ним, будто вместе с отступившей смертью что-то оставил он на том Калиновом мосту, откуда вытащили его зятья. Потерянным выглядел Иван и будто бы даже осунувшимся. Подкосило его случившееся знатно.

- А что, братец, точно ли невеста Чернобога в клети волшебной заперта, али врет нам? - поинтересовался Коршун.

- Клеть? - не понял Иван и заозирался.

- Постой, - спохватился Орел. - Морок на клети, сильный. Только чародеи вроде нас через него видеть могут. Куда уж человеку.

Он махнул рукой, и пусть для меня ничего не поменялось, для царевича, видно, в тот же миг открылось спрятанное.

Бросил Иван на меня удивленный взгляд, только сейчас заметил. Я напряглась - кто знает, что от врага воскрешенного ждать. Вдруг в голове повредилось? Необратимые разрушения в мозгу, если не ошибаюсь, наступают минут через шесть после гибели тела. И даже успешная реанимация не гарантирует, что останется человек в здравом уме, со всеми умениями и воспоминаниями. А здесь не минуты - часы прошли. Уже одно то, что проснулся и встал на ноги, чудо великое.

Но смерть не нарушила его памяти, мигом опознал пленницу жены.

- Марья это, - произнес он враз охрипшим голосом.

- Всё же Моревна! - сердито перебил его эмоциональный Сокол.

- Из чужого мира, - продолжил Иван и опустил глаза. Кажется, или в них промелькнула виноватинка? - И верно, она невеста Чернобога. Мы с Ма... женой моей вытянули ее из неведомой дали, - споткнулся он на имени той, кто расправился с ним без жалости и сожаления.

- Что ж, - произнес Орел задумчиво. - Негоже держать избранницу бога в клети.

Взмахнул он рукой, и корни разомкнулись, втянулись обратно в землю. Я осталась стоять на том же месте с ощущением растерянности и радости одновременно. Я свободна? Вот так просто? А ведь уже не чаяла выбраться из Моревниной западни!

А птицы-чародеи в человеческих обличьях уже обступили меня, и Иван с ними. Против пернатых ничего не имею, а вот от царевича я шарахнулась, как от ядовитой змеи. Иван замер, взор его, и так тусклый, потух окончательно.

- Опасаешься меня, Марья? - с тоской проговорил царевич. - Знаю, заслужил. И не ведаю, как выпросить прощение. Ты ведь не поверишь, если скажу, что нет меня прежнего, что другой я теперь?

-- Конечно, не поверю! Люди так внезапно не меняются. А ты в моих глазах прислужник ведьмы и негодяй!

- Вовсе не внезапно, - произнес он неживым голосом. - Я был на Калиновом мосту, что над рекой Смородиной, Марья. На пути между мирами живых и мертвых. Одной ногой в Нави. Я видел на другом конце моста тьму, слышал крики и стоны душ, что заслужили вечное наказание за дела свои черные. И понял, ощутил: это ждет и меня. Тьма тянула к мне свои когти, жадно раскрывала голодную пасть, и ничто не могло этого изменить...

Надо же. Смерть оставила на Иване-царевиче свой след. Заставила ужаснуться и переосмыслить свой путь и свои деяния. Что же тут удивительного...

- Как вдруг, - продолжил Иван рассказ, - донесся из-за спины девичий голос. "Постой, Иван, - сказал голос, - не пришло твое время. Будет дан еще один шанс, к жизни вернешься, но за это послужишь ты избраннице Чернобога". Обернулся я на голос, а там у начала моста две красны девицы стоят в одеждах светящихся. И улыбаются так по-доброму, как сестры мои родные мне улыбались.