— Тише-тише, я сейчас вытащу. Не шевелись.

Врач придерживает мой подбородок, а потом аккуратно вытаскивает из моего горла длинную трубку, и я закашливаюсь.

— Всё хорошо, девочка, всё хорошо. Держи.

Он приподнимают мою голову и даёт сделать несколько глотков воды. После этого становится легче, но горло жутко саднит, оцарапанное трубкой.

— Милана, ты помнишь, что случилось?

В голове начинает вращаться карусель из звуков и картинок.

Я дёргаю ручку…

Удар…

Скрежет…

Всплеск…

— Авария, — хриплю и чувствую, как глаза застилает слезами. — Демьян… он…

— Жив и здоров, — кивает врач. — Хорошо, ты помнишь. А меня узнаеёшь?

Точно. Я его действительно знаю!

Это же друг Обласова — Матвей Кузнецов.

Снова утвердительно киваю.

— Мила, у меня для тебя несколько новостей, — он говорит серьёзно. — Но прежде чем их озвучить, мне надо кое-что проверить.

Он поправляет простыню возле моих ног, но при этом внимательно смотрит на меня.

— Понимаю, что сейчас может быть сложно, но попробуй пошевелить руками. Сожми мой палец.

Он вкладывает мне в ладонь указательный палец. Двигаться и правда тяжело, но я выполняю просьбу.

— Хорошо, — кивает удовлетворённо. — Теперь второй.

Тоже выполняю.

— Отлично. Теперь попробуй пошевелить ногами.

Я пытаюсь. Раз, второй пытаюсь. Прикладываю усилия, но…

— Я не могу, — в горле встаёт ком. — Не могу.

Губы начинают дрожать, а в голову ударяет горячая волна.

Я не чувствую ног. Я не чувствую собственных ног!

— Тише-тише, — Кузнецов смотрит на экран рядом с моей головой, который начинает часто пищать, и что-то делает с трубками, идущими к моим рукам. — Мила, выдыхай, пожалуйста, слышишь?

— Я не чувствую ноги! Я не смогу больше ходить, да? Я не смогу ходить?

По щекам начинают катиться слёзы, и я буквально давлюсь ими.

— Мила, возьми себя в руки! — говорит врач строго. — Я думаю, сможешь, потому что рефлексы есть. Ноги реагируют, но ты не чувствуешь. Нервы живы, иначе бы на пробу иглой не было реакции. Я только что проверил.

— Что это значит?

— Пока не знаю. Где-то нарушение — будем искать. Сделаем МРТ. Разберёмся, Милана. А пока не нервничай, тебе нельзя, потому что ты беременна.

— Я… что?

Мне кажется, я всё ещё по ту сторону. Ланкийский слон не вывел меня, а увёл на новый виток сумасшествия.

Я всё ещё заперта в своей голове.

— Беременна, — но голос врача такой реальный, что убеждает меня в том, что я уже в действительности. В кошмарной действительности. — Срок пять с половиной недель. Плод жив и не пострадал, развивается согласно сроку, в ним всё нормально.

Несмотря на трубки и иглы в моей кисти, несмотря на слабость, я передвигаю ладонь на живот и сжимаю ткань больничной сорочки.

Внутри меня бьётся жизнь в то время, когда я сама почти мертва.

“Тебя ждут, Мила. Ты им нужна. Особенно ему”

Особенно ему.

Ребёнку.

Я нужна моему ребёнку.

— Он выживет, если я не смогу ходить? Беременность можно сохранить?

— Мила… не факт, что ты не будешь ходить.

— Ответьте на вопрос, Матвей.

Доктор делает паузу, трёт бровь указательным пальцем, словно тянет время и думает, как мне преподнести тяжёлую новость.

— Только тебе решать, Мила, — говорит нехотя. — Если прервать беременность, то восстановление пойдёт быстрее и легче. Первый триместр беременности всегда рискованный, даже когда женщина здорова. Возможно, мы где-то пропустили маленький осколок кости, который давит на нерв, и потребуется операция, но с беременностью…

— А после родов её можно будет сделать?

— Можно, но…

— Я не стану прерывать беременность.

— Мила, у тебя ещё есть время подумать.

— Я подумала.

Я не могу выбрать себя, убив ребёнка. Не стану осуждать тех, кто на моём месте бы сделал так, это их право и их жизнь, но я не могу.

— Хорошо, Мила, я тебя услышал, — кивает Кузнецов. — Сегодня ты отдыхаешь, а завтра мы сделаем МРТ и посмотрим внимательно, что там. И не переживай, при беременности МРТ можно делать, ребёнку оно вреда не принесёт. А пока… там в коридоре Демьян. Я могу его впустить к тебе?

Доктор просит выйти ненадолго медсестру и покидает палату и сам, а через несколько секунд я вижу в дверях Демьяна. Он входит в палату и идёт ко мне, а я даже в глаза ему посмотреть не могу.

Это ведь я виновата в аварии. Это я устроила истерику.

Я всему виной, а не он. Не Демьян.

А что если бы с ним что-то случилось? Что если бы он пострадал или даже погиб?

Я бы никогда себе этого не простила.

Когда человек за рулём, с ним лучше не выяснять отношения и никаких разборок не затевать, а я этим пренебрегла.

— Прости меня, — говорит глухо. — Прости, Милана.

— Почему ты просишь прощения? — вскидываю на него глаза, чувствуя, как они наполняются слезами. — Это я виновата…

— Я должен был сказать, куда еду. Я правда собирался отойти от дел конкурса, нужно было подписать бумаги. Но я должен был сказать. Подумал, что сделаю это быстро и не придётся лишний раз тебе нервничать.

— Мне нужно было выслушать тебя, я сама не понимаю, почему так повела себя, — слёзы всё же скатываются по щекам, и Демьян осторожно стирает пальцем одну, а потом и вторую.

— Мила, ты поправишься. Всё будет хорошо, я уверен, слышишь?

Киваю, но внутри всё горит от боли. Распирает от сожаления и бессилия.

Как глупо же всё получилось.

— Матвей говорит, что беременность может помешать моему восстановлению, но я не стану избавляться от ребёнка, Демьян.

Он берёт меня за руку и сжимает, а потом наклоняется и прижимается к пальцам горячими губами. Выдыхает шумно и протяжно, и я понимаю, что он ждал моего решения по этому вопросу. Ждал со страхом. Значит, ему не всё равно на ребёнка.

Это греет душу. Но… нужна ли я ему буду такая?

Сломанная кукла. Королева, которая не может ходить.

— Ты очень сильная, Мила. Я никогда таких не встречал, — костяшками пальцев осторожно проводит по моей скуле. — Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Самая смелая и честная. И это… впечатляет.

Я смотрю ему в глаза и вижу сейчас не Демона, которого боится весь город, не того властного хозяина жизни, что однажды отдал приказ встать перед ним на колени… Который купил меня. Сейчас я вижу человека, который потерян. Обескуражен. Которому страшно.

Который… человек.

— Пока ты была эти несколько дней в коме, я кое-что понял, Мила. Точнее, я, кажется, понял это раньше, но был не готов сказать. А может, и просто признать боялся, — Демьян смотрит серьёзно. Хмуро и тяжело, но честно и открыто. — Ты сказала, что влюбилась в меня, а я промолчал. Мне правда не нужна никакая королева больше. Потому что я тоже влюбился. Это странное чувство, оно как-будто перетасовывает в тебе все чувства и эмоции, словно колоду карт, а потом выбрасывает раскладку в только ему ведомой игре…

Он подвигает кресло и садится рядом.

— Любовь мне раньше была незнакома и непонятна, а сейчас я совсем запутался. Но точно знаю одно, Милана — ты нужна мне. Не только сегодня, но и завтра. По жизни чтобы рядом была, понимаешь?

У меня дыхание запирает. Дурацкий аппарат начинает пищать чуть быстрее. Я так ждала этих слов, но… почему тогда так саднит за грудиной?

— Зачем я тебе такая? — слёзы снова начинают катиться по щекам. — Я теперь прикована к кровати, Демьян. Мои ноги словно брёвна. Я…

— Замолчи, — в глазах тёмных искра вспыхивает. — Не смей говорить этого больше. Я запрещаю тебе. Это не обсуждается, слышишь?

— Слышу, — киваю, ловя губами слёзы. — Слышу…

— Я заберу тебя как только Матвей даст добро. Мы всё сделаем, чтобы ты встала. Чтобы облегчить беременность. Всё, Мила, даже не сомневайся.

— Хорошо, — улыбаюсь сквозь слёзы, всхлипывая.