Я передал ее Роуг, и она взяла ее с выражением боли на лице, пока ее глаза блуждали по этому воспоминанию. Внизу я написал слова, — обещание, — данное не только ей, но и самому себе.

Я найду тебя, красотка.

— Что у тебя там? — спросила она, глядя на мою руку, сжавшую в кулак дурацкую вещицу, которую я сделал для нее в тот день.

— Ничего. — Я попытался засунуть ее в карман, но она бросилась на меня, схватив за руку и пытаясь силой разжать ее.

— Никаких шансов, сладкая, — поддразнил я, и она наполовину заползла ко мне на колени, а ее колено надавило на мой член, так что я втянул воздух сквозь зубы.

— Блядь, — прорычал я, схватил ее за волосы и дернул, заставляя ее взвизгнуть и посмотреть на меня. Ее глаза загорелись игрой, и она скользнула рукой вниз по моей руке к запястью, обвивая мою сжатую ладонь, и оставляя после себя мурашки.

— Дай мне это, Джонни Джеймс, — промурлыкала она, и я прикусил нижнюю губу.

— Я действительно хочу, милая. Но тебе придется заплатить за это большие деньги.

Она фыркнула, ударив меня кулаком в грудь, и я сдался, раскрыв ладонь и позволив ей взять с нее подарок. Это был акулий зуб, который Роуг нашла на Сансет-Бич и подарила мне, когда нам было одиннадцать лет. После того, как она уехала из города, я выгравировал на нем ее имя и сделал браслет, прикрепив его к кожаному ремешку, который я обычно носил на запястье. Даже в шестнадцать лет я был гребаным болваном. Видимо, я думал, что, сделав ей украшение, смогу завоевать ее расположение после того, как мы выгнали ее из города. Но теперь это казалось просто по-детски и неловким.

— Это тот зуб, который я тебе подарила? — выдохнула она, и я не мог поверить, что она действительно помнит об этом.

Я пожал плечами, осознав, что мое сердце колотится, как боевой барабан, и я не мог даже моргнуть, наблюдая за ней.

— У меня был «действительно крутой план» подарить его тебе, когда я тебя найду. У меня была даже запланирована целая речь. — Я насмешливо фыркнул над своей юной идиоткой версией. Была причина, по которой тот парень был девственником.

— Что это была за речь? — она подпрыгнула у меня на коленях, и я застонал, когда она потерлась о мой член.

— Я, блядь, не помню. — Но я помнил. Каждое дурацкое слово. Потому что я миллион раз прокручивал их в своей голове, репетировал, как будто эта речь могла повысить вероятность того, что она решит стать моей, как только я ее найду.

По словам Чейза, она уже тогда выбрала Маверика. А я, по всей видимости, был так далек от участия в гонке, что, вероятно, никогда и не участвовал в ней вообще.

— Ты должен, — настаивала она, но я схватил ее за задницу, сильно сжал и швырнул обратно на сиденье.

— Я не помню, — сказал я, одарив ее улыбкой.

— Лжец, лжец, — пропела она, но я проигнорировал ее. Она никогда не услышит этих слов из моих уст. Если бы я мог стереть их, я бы сделал это в мгновение ока.

Я завел двигатель и развернул машину, направляясь обратно в город. Вскоре мы подъехали к «Миле», и я припарковался возле прачечной самообслуживания «Водоворот». Я выпрыгнул, и Роуг последовала за мной, когда я открыл багажник и достал два мешка с бельем из клуба. Китти должна была сделать это сегодня вечером, но она заболела — кашель, хламидиоз, кашель — и я был не против закончить работу.

Роуг последовал за мной в ярко освещенную прачечную. Это было круглосуточное заведение, которым управляла мексиканская семья, не возражавшая против того, чтобы я и мои девочки приносили сюда в стирку всевозможную грязную одежду. Ана Мария даже делала химчистку того, что не могло быть постирано в стиральной машине, например корсетов и нарядов с блестками и кисточками.

— Хола, Ана Мария! — Я крикнул в сторону подсобки, но ответа не последовало.

Я пожал плечами, направляясь мимо ряда сушилок, тянувшихся по центру помещения, к стене со стиральными машинами слева. Я наполнил две машины и запустил их, а обернувшись, увидел, что Роуг сидит на сушилках, ее золотистые ноги свисают вниз, а босоножки брошены на пол.

По радио играла поп-музыка, и когда песня сменилась на медленную, воздух наполнили звуки «Past Life» Trevor Daniel и Selena Gomez, я ухмыльнулся Роуг и поднял ее на ноги.

— Потанцуй со мной, — потребовал я, обвивая ее руки вокруг своей шеи и проводя кончиками пальцев по ее рукам и бокам, пока не обхватил ее за талию.

— Как ты стал таким самоуверенным, Джей? — спросила она, когда мои пальцы скользнули под подол ее футболки и закружились по ее теплой коже.

— Практика. — Я пожал плечами, позволяя своим рукам опуститься с ее спины вниз и обхватить ее попку.

Я крепче прижал ее к себе, и ее пальцы зарылись в мои волосы, пока ее бедра раскачивались в такт музыке, а джинсовая ткань ее юбки терлась о мою промежность. Мой член радостно подергивался, когда я притянул ее еще ближе, позволяя ей почувствовать, насколько она возбуждает меня, а ее пальцы запутались в моих волосах достаточно крепко, чтобы заставить меня зарычать.

— Как началась вся эта история с эскортом? — спросила она, и я прикусил внутреннюю сторону щеки, думая об этом.

— Ну, я думаю, я стал сексуальным еще до того, как понял, что я сексуальный. А когда мне было восемнадцать, миссис Блэквелл, хозяйка магазина наживок, предложила мне пятьдесят долларов, чтобы мне отсосать, и я решил, что это легкие деньги. Поэтому я сказал, к черту все, и позволил ей. После этого, думаю, все и пошло по нарастающей. Я понял, что мне нужна практика, если я собираюсь когда-нибудь снять девушку, поэтому я начал трахать девушек пальцами на вечеринках, пока не понял, как заставить их кончить меньше чем за минуту. Слухи о том, насколько я хорош, распространялись до тех пор, пока ко мне не стали обращаться за этим девушки. И я говорил — конечно, — при условии, что они мне заплатят.

— Это полный пиздец, — нахмурившись, сказала Роуг.

— Не-а, — сказал я. — Если бы это не было сделкой, не думаю, что я смог бы это сделать. И мне нужно было забыть… ну, тебя.

— Джей-Джей… — брови Роуг нахмурились, и я сжал ее задницу, пытаясь заставить ее улыбнуться, но это не сработало.

— Не жалей меня, красотка, — прорычал я. — Я бы вечно оставался девственником, ожидая тебя, если бы в конце концов не сорвал пластырь.

— Кто это был? — спросила она с таким видом, словно наполовину хотела знать, а наполовину нет.

— Какая-то богатая цыпочка из верхнего квартала, — сказал я, снова прикусывая внутреннюю сторону щеки. Та ночь была по-особенному поганой.

— Она была кем-то из наших знакомых? — Спросила Роуг, а ее пальцы все еще были в моих волосах, отчего по мне пробежала приятная дрожь.

— Не-а, — сказал я. — Ей было около сорока, так что мы с ней не пересеклись.

— Что? — Роуг ахнула, прекратив танцевать и в ужасе уставившись на меня. — Сколько тебе было лет?

— Девятнадцать. — Мне не понравилось, как она на меня посмотрела, и я отвернулся от нее, направившись к стиральным машинам, чтобы якобы проверить, закончилась ли стирка. Но на самом деле мне просто нужно было сбежать от ужаса в ее глазах.

— Джей, пожалуйста, не говори мне, что она заплатила тебе за это, — взмолилась Роуг, как будто ей было не все равно. Но почему ее это должно волновать? Это было давно. Это не имело значения. Мертво и похоронено. Точно так же, как Аксель, Клайв и наши мечты.

— Хорошо, не скажу, — беспечно сказал я, прислоняясь спиной к машинам и поворачиваясь к ней, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Господи, твою мать, — выплюнула она. — Зачем ты это сделал?

— Почему ты так злишься из-за этого? — Я рассмеялся, но она нахмурилась, покачав головой.

— Потому что твой первый раз должен был быть…

— Особенным? — Я усмехнулся. — Ага, и в конце каждой радуги есть горшочек с золотом, и Санта-Клаус существует.

— Не будь мудаком. — Она подошла ко мне, взяла меня за руку, и я понял, что она надела этот гребаный браслет с акульим зубом. И, черт возьми, на ней он выглядел до глупости сексуально.