— Джонни Джеймс! — Она крепко обняла меня, и мне пришлось наклониться вперед, чтобы как следует обнять ее. В последнее время она всегда проявляла излишнюю трогательность, словно пыталась наверстать все то время, которое было упущено, когда я был ребенком. Когда мне было семь лет, я отчетливо помню, как спросил маму, не лучше ли обниматься голышом, потому что она всегда делала это со всеми своими друзьями-парнями, которые приходили в гости. Я снял с себя всю одежду, широко раскрыл объятия, и она начала плакать в свои кукурузные хлопья. Иногда ретроспектива действительно была дерьмовой.

— Привет, мам. — Я отпустил ее и схватил Роуг, прижимая ее к своему бедру. — Помнишь Роуг?

Мама театрально ахнула, затем бросилась к Роуг, притягивая ее в свои объятия.

— О, привет, миссис Би, как поживаете? — Роуг сжала ее в ответ, и мама отстранилась, схватив ее за руки и оглядывая с ног до головы.

— Твои волосы просто восхитительны. Где ты была все эти годы? Мой Джонни не переставал говорить о тебе.

— Ну, это не совсем так, — выдавил я, чувствуя, как загорелась моя шея от ее слов.

— Это правда! — Мама настаивала, ведя Роуг за руку внутрь, и бросила на меня удивленный взгляд через плечо. Черт побери.

— Так вы с моим мальчиком вместе? — С надеждой спросила мама.

— Ха, ни за что, — ответила Роуг, и я сердито уставился ей в затылок. Я отомщу тебе за это, красотка.

Я направился внутрь, пинком захлопнув дверь, и последовал за ними через коридор, уставленный растениями в горшках, в гостиную, где их было еще больше. Это было новое любимое мамино хобби. И, честно говоря, пока она не сосала член за наличные, она могла выращивать здесь джунгли, мне было все равно.

У меня свело челюсть, когда мой взгляд упал на потного старика, который в данный момент расположился на диване моей мамы. Я скрестил руки на груди, остановившись как вкопанный, когда ярость начала захлестывать меня.

— Кто это? — Я рявкнул на маму, и парень вытащил косяк изо рта, а его кадык подпрыгнул. Он был весь в усах, клянусь, мать его. Это была самая большая волосатая задница, которую я когда-либо видел. На голове у него, правда, волос не хватало, так что, возможно, он компенсировал то, чего ему не хватало сверху. И, может, мне было наплевать, лишь бы он убрал свои усы из дома моей мамы.

— Это просто Грег. — Мама закатила глаза, глядя на меня, приглашая Роуг сесть в кресло и предлагая ей косяк.

Я выхватил его из маминой руки, прежде чем Роуг успела подумать о том, чтобы накуриться с ней и усами Грега. Вишенка обожгла мне ладонь, когда я сжал его в кулаке и бросил в направлении пепельницы.

— Кто, блядь, такой «просто Грег»? — Зарычал я.

— О, Джей-Джей, ты такой зануда. Мы просто друзья, правда, Грег? — Мама опустилась рядом с ним, закинув ногу на ногу, и Грег сел прямее, из вежливости хотя бы выглядя встревоженным. Он знал, кто я такой. Я видел это в его маленьких глазках-бусинках. И в его усах. Там я тоже это видел.

— Если тебе нужны друзья, можешь завести подружек, — отрезал я.

— Джонни Джеймс, не говори со мной в таком тоне, — прорычала мама, и Роуг неловко посмотрела между нами.

— Я собираюсь сварить кофе. — Роуг поднялась на ноги, и я обнял ее за талию, притягивая ближе и говоря ей на ухо.

— Возвращайся в машину, сладкая.

— Поцелуй меня в задницу, придурок, — сказала она сладким голоском, и я бросил на нее равнодушный взгляд.

Она чмокнула меня в нос и плавной походкой вышла из комнаты, направляясь на кухню, и я не знал, то ли я был возбужден, то ли злился до чертиков.

— Грег. — Я набросился на него. — Проваливай. И держи свои усы подальше от моей матери. Если с этого дня я найду в этом доме хоть один колючий волосок, я выслежу тебя, сорву это чудовище с твоего лица и скормлю его морской звезде. Морской звезде это не понравится, Грег, но, да поможет мне бог, она съест все до последнего волоска, потому что в этом городе мне никто не бросает вызов. — Я указал на дверь, и его глаза расширились, когда он вскочил на ноги. Я пропустил его мимо себя, и он застыл, как олень в свете фар, а я оскалил на него зубы. Он бросился бежать из комнаты, пока моя мама вопила от злости, а через секунду хлопнула входная дверь.

Я выгнул бровь, глядя на свою плоть и кровь. — Серьезно, блядь, мам?

Она закатила глаза, театрально откинувшись на спинку дивана. — Значит, мне теперь не разрешена мужская компания? Грег — хороший человек!

— Как его фамилия? — Спросил я.

— М-морская звезда, — пробормотала она, затем ярко покраснела.

— Какое совпадение, — невозмутимо заметил я.

— Так и есть, — пискнула она, и я схватил подушку и швырнул в нее.

— Если ты снова будешь трахаться за деньги, я…

— Я этого не делаю Джонни, клянусь! — воскликнула она, сморгнув слезы, а затем упала вперед и, закрыв лицо руками, громко зарыдала.

— Прекрати это шоу с виноватыми слезами, — настаивал я, и она громко шмыгнула носом, беря себя в руки. Я достал из кармана пачку наличных, и слезы тут же высохли. Забавно, как это всегда работает. Чертово волшебство.

Я бросил ей деньги, и она поймала их. Думаю, я знал, от кого унаследовал знаки доллара в своих глазах. Ну, это и мою корейскую внешность с примесью малазийской по отцовской линии — вот и все, что я знал о своем происхождении. Моим отцом был какой-то парень, у которого порвался презерватив, или, по крайней мере, так сказала мне мама, и этот крошечный факт был всем, что она могла о нем вспомнить. Она даже не спросила, как его зовут. Я был зачат со словами «о, блядь, нет», слетевшими с уст старого доброго папаши. А затем он умчался из города, не оставив никаких контактных данных, но стало хоть на одного подонка меньше. Ну что ж, по крайней мере, я вырос в респектабельного стриптизера, и члена самой могущественной банды в штате. Папаша был бы так горд.

Роуг вернулась с пустыми руками. — Молоко кончилось.

— Думаю, мы все равно злоупотребили гостеприимством, — сказал я, пожимая плечами. — У меня полно дел. Будь умницей, мама.

Она была занята пересчетом долларовых купюр, которые были у меня между ягодиц ранее этим вечером. Ах, жизнь.

— Увидимся позже, миссис Би, — крикнула Роуг, и мама действительно подняла глаза.

— Больше не сбегай от моего мальчика, Роуг. Он не переживет этого во второй раз, — сказала она чертовски небрежно, и я обнял Роуг за плечи, выводя ее из дома.

Когда мы вышли на улицу, я отпустил ее, идя впереди нее к машине и борясь со скручивающими, неприятными эмоциями внутри меня. Я открыл пассажирскую дверь для Роуг, когда она подошла, и ее пальцы коснулись моих на ручке, когда она остановилась и посмотрела на меня.

— Что ты ей сказал? — обвиняющим тоном спросила она.

— Я ей ничего не говорил. Весь город решил, что ты сбежала в поисках лучшей жизни. — Я пожал плечами, и она фыркнула.

— Значит, все думали, что я просто бросила своих лучших друзей? Мило. — Она опустилась на свое сиденье, и я закрыл за ней дверцу, на секунду положив руки на крышу машины и глубоко вздохнув. Затем я обошел машину и сел рядом с ней.

Напряжение натянулось, как живая проволока, протянутая между нами, и я поиграл ключами от машины в руке, решая, что делать.

К черту все.

Я достал из кармана бумажник, открыл его и порылся в глубине, найдя сложенную фотографию и нащупав твердый предмет, который я в нем хранил. Я развернул фотографию, бумага потерлась от того, сколько раз я смотрел на нее на протяжении многих лет. Но в конце концов я перестал это делать, устав от боли, устав скучать по ней. Я распечатал это фото в доме Лютера через неделю после того, как Роуг уехала из города. На ней мы впятером стояли под колесом обозрения на «Игровой Площадке Грешников». Роуг стояла на переднем плане, вытянув руки, в которых она держала телефон, а я, Фокс, Чейз и Маверик столпились вокруг нее. Никто из нас даже не смотрел в эту чертову камеру. Мы все смотрели на нее, пока она улыбалась своей дикой, необузданной улыбкой, от которой у меня всегда учащенно билось сердце.