— Ты бы предпочла трахнуться со стриптизером или с главарем банды? — Спросил я, прикусив внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать ухмылку.

— Хм… Я бы предпочла трахнуть инопланетянина по имени Эл, — сказала она, и я расхохотался, а желудок скрутило узлом, когда я посмотрел на нее. Клянусь, я разобьюсь, если не оторву взгляд от ее красивого лица. Но я не мог остановиться.

— Блядь, я действительно чертовски скучал по тебе, Роуг, — вздохнул я, и она грустно улыбнулась мне, прежде чем отвернуться и посмотреть в окно. Я не ожидал, что она скажет это в ответ. Может, так и было, а может, и нет. Ведь я навсегда останусь одной из причин ее ухода, и, возможно, этого уже никогда не исправить.

— Ты когда-нибудь винил меня за то, что Лютер заставил тебя сделать? — спросила она после долгого молчания. У меня перехватило горло, и я потер челюсть, обдумывая свой ответ.

— Нет, — сказал я наконец. — Я был зол на то, что произошло. И мне потребовалось некоторое время, чтобы… принять себя таким, какой я есть. После года в «Арлекинах», боже, это прозвучит чертовски безумно, но я понял, что для меня все равно никогда не было никакой другой жизни. Мы могли бы сбежать, но нет ничего в мире, для чего я создан лучше, чем для того, что я делаю сейчас. Долгое время все было плохо, но я знаю, что нахожусь там, где должен быть. Я просто хотел бы, чтобы все было по-другому. Чтобы мы могли воплотить здесь нашу мечту, снять квартиру вместе, расти вместе.

— Да, раньше я тоже очень этого хотела, — холодно сказала она. — Но потом реальность укусила меня за задницу, и с тех пор это вошло у нее в привычку.

— Мне очень жаль.

— Не важно, — сказала она, и я сбавил скорость, сворачивая на Литтл-Стрит. Я припарковался на обочине рядом с пальмой и заглушил двигатель.

— Это важно, — прорычал я, наклоняясь и беря ее за подбородок, чтобы заставить посмотреть на меня. — Но я не могу этого изменить, сладкая.

— Я знаю, — с горечью сказала она, отталкивая мою руку. Все пошло не так, как я планировал, хотя я понятия не имею, что, черт возьми, я планировал. Я просто хотел провести с ней время. Я хотел доказать, черт, я так много хотел доказать ей, и все же теперь я понял, насколько это было чертовски эгоистично. Кого волнует, что я вырос и знаю, что делать с девушкой в наши дни? Она все равно не хотела меня, потому что я причинил ей слишком глубокую боль, сбил ее жизнь с курса и был в некотором роде ответственен за все то дерьмо, которое случилось с ней с тех пор. И мне не нужно было, чтобы она объясняла это, чтобы понять, что дерьма было много. Я видел это в ее глазах, и я знал, что она винила нас за то, что мы выбросили ее в этот мир совсем одну. Черт, я тоже винил нас.

Мне хотелось бы, чтобы она верила, что мы придем за ней, но мы должны были сделать так, чтобы она ушла и никогда не оглядывалась назад, пока мы не придумаем, что делать. Мы так чертовски боялись за нее, что это казалось единственным выходом. Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что, возможно, мы могли бы справиться с этим лучше. Я просто уже не был уверен. Пропасть между нами была так велика, так полна темных воспоминаний, которые остались в прошлом, что я не был уверен, что ее когда-нибудь можно будет преодолеть. Она никогда не будет доверять мне, как раньше. Она никогда не будет лежать на пляже вместе со всеми нами и плавно возвращаться в нашу жизнь. Я чертовски обманывал себя, надеясь, что это будет так. Ее сердце сейчас бьется в крепости, построенной там из-за нас. Так какое право я имел чего-то от нее хотеть?

Проблема была в том, что, глядя на ее до боли знакомое, до боли красивое лицо, я понимал, что недостаточно хороший человек, чтобы просто так сдаться. Я зарабатывал на жизнь плохими делами, и не было никакой надежды на то, что я выйду из игры.

— Я вернусь через минуту, — пробормотал я, открывая дверь.

— Куда ты идешь? — Она нахмурилась.

— Мне просто нужно кое к кому заскочить, — уклончиво ответил я.

— К кому? — спросила она.

— К моей маме, — сдался я. — Оставайся здесь. — Я вышел, закрыв за собой дверь, и Роуг тут же вылезла вслед за мной и надулась на меня.

— Не смей командовать мной, Джонни Джеймс. Твоя мама всегда была мне дорога. Я хочу ее увидеть.

Я застонал, зависнув на улице, и представив лицо мамы, когда она увидит Роуг спустя столько лет. — Хорошо, но только если ты пообещаешь сказать ей, что ты моя девушка. — Я скрестил руки на груди, не желая вести переговоры по этому поводу.

— Ты что сегодня подражаешь Фоксу или что-то в этом роде? — она засмеялась, и я ухмыльнулся, довольный, что напряжение между нами спало, когда я подошел к ней на тротуаре и притянул к себе за карманы ее юбки. Моя мама всегда говорила, что Роуг не выберет меня среди моих друзей. По ее словам, я был слишком маленьким, слишком худым, слишком болтливым. Это казалось прекрасной возможностью доказать ей, что ни одна из этих вещей больше не имеет значения.

— Только подумай, как бы это его разозлило, — промурлыкал я ей на ухо, и она вздрогнула. — Он бы покраснел, если бы узнал, что я привез тебя сюда, отвез домой к своей маме.

— Ты действительно убедителен, когда восстаешь против главаря стаи, — промурлыкала она в ответ хриплым голосом, который стал бы убийственным в сексе по телефону. Но я не хотел, чтобы она так разговаривала с кем-то еще. Только со мной, пока она сидит на моем члене и скачет на мне, как чертова ковбойша.

— Тогда пошли, красотка. — Я направился по дороге мимо многоквартирных домов, которые были самыми дорогими домами в нижнем квартале. В отличие от большинства мам, моя была так горда, когда я присоединился к секс-индустрии. Она всегда положительно относилась к профессии проститутки, но я никогда не хотел идти по ее стопам. Однако мечты и желания не приносят еды на стол. И я быстро понял, что заработать настоящие деньги в этом городе можно только став преступником или предоставляя секс-услуги. Я выбрал и то, и другое, поскольку был амбициозен и все такое.

Когда мы только вступили в команду, Лютер платил нам за работу, но, поскольку мы начали с самых низов в «Арлекинах», нам доставалась самая маленькая доля. Даже его собственный сын получал не больше, чем мы. Король Арлекин хотел, чтобы мы заработали деньги, которые оседали в наших карманах, и за это я был ему действительно благодарен. А ценность своего тела я понял после того, как к семнадцати годам вырос до шести с лишним футов, а к восемнадцати был уже полностью накачан, о чем мог только мечтать, будучи тощим коротышкой. Девушки стали обращать на меня внимание, и я начал осознавать, заключенный в этом потенциал.

— Эти домики очень милые, — проворковала Роуг, разглядывая маленькие цветные домики. Моя мама жила в розовом в дальнем конце, откуда открывался один из лучших видов на Сансет-Бич во всем городе.

— Да, они построили их около пяти лет назад. Я подтолкнул мэра к этому за несколько пенни в его кармане. — Торжествующе ухмыльнулся я.

— Ты гребаный гангстер, — рассмеялась она.

Я подмигнул ей, затем схватил ее за руку и потащил вверх по ступенькам к входной двери, стуча по ней кулаком. Изнутри доносилась громкая музыка, а из ближайшего окна сочился дым, и до моего носа донесся запах марихуаны. Это напомнило мне о моем детстве. Что было довольно грустно, если подумать. Но запах странно успокаивал.

Дверь открылась, и на пороге появилась мама в слишком обтягивающей грудь синей футболке и крошечных черных шортиках. Она была тощей, как грабли, и едва доставала мне до груди. Ее темные волосы рассыпались по плечам, а между пальцами дымился косяк. Возможно, она и стала старше, но все еще была чертовски красива. И яростное желание защитить ее сжало мое сердце, когда я посмотрел на нее.

Я всегда хотел оградить ее от ее дерьмового жизненного выбора, но каким-то образом сам последовал ему. И как бы хорошо я ни понимал его теперь, когда сам жил так же, я бы присоединился к сатане в самом аду, прежде чем позволил бы ей вернуться к такой жизни. По общему признанию, она не была лучшей матерью, но я все равно любил ее. Даже если иногда она была настоящей стервой.