— Мне нужны ответы, колибри, — сказал я с угрозой в голосе. — И я собираюсь их получить.

— Ты пытаешься напугать меня, Фокси? Потому что ты не можешь напугать девушку, которая побывала в аду и вернулась обратно.

Может быть, я и пытался ее напугать. Но, черт возьми, мне нужны были ответы. Я не мог понять, как она могла быть такой спокойной, почему на нее вообще не повлияло возвращение сюда спустя десять лет. Как будто это ничего не значило. Как будто все это, вся наша жизнь, проведенная вместе, для нее не имела ни малейшего значения.

— Знаешь что, Роуг, ты все еще не хочешь сказать мне, почему ты здесь? Прекрасно. Но мне нужно имя и адрес мертвеца, который сделал это с твоим лицом, потому что, если к рассвету мои руки не будут в его крови, у нас возникнут проблемы.

— Сверни себе шею, Барсук, — сказала она, чертовски издеваясь надо мной. — Потому что я ни хрена тебе не расскажу. О, кроме этого… — Она переложила собаку в одну руку, а затем полезла в карман своих джинсовых шорт, секунду роясь в нем, пока мы трое с любопытством ждали, что она там спрятала.

Мгновение спустя она вытащила руку и показала мне средний палец. Я в ярости хлопнул ладонью по кухонному островку, и то, как она вздрогнула, разозлило меня еще больше. Если какой-то мудак прикоснулся к ней вот так однажды, то сколько раз он мог причинять ей боль до этого? Синяков от пальцев на ее шее было достаточно, чтобы я перестал себя сдерживать, и мне захотелось нагрузить свой пикап оружием и отправиться на охоту за виновником, даже не имея подсказки, которая привела бы меня к его двери.

— Имя, — выдавил я.

— Брось, братан, она не хочет нам говорить, — сказал Джей-Джей, и я бросил на него сердитый взгляд, но как только я встретился с ним глазами, он склонил голову набок и одарил меня тем умоляющим взглядом, который, казалось, всегда на меня действовал, и я тяжело вздохнул.

— Теперь я могу вернуться в свою машину? — спросила она скучающим тоном, и я снова перевел взгляд на нее.

— Ты не будешь спать на обочине дороги, Роуг. Ты остаешься здесь, — настаивал я, зная, что не позволю ей уйти, примет она предложение или нет.

Она долго молчала, потом прищелкнула языком и пожала плечами. — Прекрасно. — Она подошла к холодильнику, отодвинула Джей-Джея в сторону и достала апельсиновый сок.

Налив себе стакан, она вышла во внутренний дворик и опустилась на лежак в тени зонтика, уложив собаку рядом с собой. Ее бронзовые ноги блестели на солнце и выглядели так аппетитно, что мне пришлось отвести взгляд.

По крайней мере, это было хоть что-то хорошее, на чем можно было сосредоточиться. Роуг Истон была под моей крышей, запертая в месте, куда я мечтал привести ее миллион раз. Она была в моих снах с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. А на мою душу она заявила свои права задолго до этого. Теперь она вернулась, и я, наконец, собирался сделать то, что так и не смог сделать тот маленький мальчик. Я собирался сделать ее своей. И я никогда не отпущу ее.

Я закрыла глаза и попыталась притвориться, что не оказалась глубоко в волчьем логове, где хищники приближались ко мне, пока я изображала полное безразличие к своему положению. Но внутри я была разбита. Эти мальчики, эти мужчины, были так непохожи на людей, которых я помнила, и все же эта ноющая часть внутри меня пульсировала потребностью раскрыть им объятия и умолять принять меня.

Хуже всего было то, что я думала, как легко это будет сделать. По какой-то причине они хотели видеть меня здесь. Им хватило одного взгляда на меня, чтобы потребовать, чтобы я осталась, но в этом не было никакого смысла. Я была одной из немногих в очень коротком списке. Отец Фокса и главарь этой банды головорезов хотел моей смерти. Меня не должно было быть в Сансет-Коув. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Это стало ужасающе ясно для меня, когда я уезжала. Мое возвращение сюда было смертным приговором, который должен был быть приведен в исполнение, как только Лютер увидит меня.

Моя жизнь, все, чем я когда-либо была или когда-либо буду, должно было закончиться, если моя задница когда-нибудь вернется сюда. И все же, я была здесь. Моя задница крепко прижималась к тому, что явно было смехотворно дорогим шезлонгом, в то время как три мудака кружили вокруг меня, как стервятники.

— Я собираюсь приготовить обед, — громко объявил Джей-Джей.

— Зачем? Мы только что поели, — сказал Чейз в ответ, за чем последовал звук, похожий на удар по руке.

— Это было несколько часов назад. Кроме того, держу пари, Роуг не отказалась бы от сэндвича. Да ведь? — Спросил Джей-Джей, и я нехотя приоткрыла глаз, чтобы посмотреть на него на кухне, на такого домашнего и все такое.

Моя гордость требовала сказать ему, чтобы он взял свой сэндвич и засунул его себе в задницу, пока не почувствует вкус во рту, но мой жалкий пустой желудок требовал, чтобы я отбросила свою гордость и сказала ему «да, пожалуйста», кланяясь ему на коленях и целуя его ноги. Я выбрала золотую середину, добавив к ней мысленно «иди на хуй».

— Я ела один раз за последние три дня, так что да, я согласна на твой сэндвич, и если у тебя есть чипсы, было бы здорово, — сказала я.

— Почему ты три дня ничего не ела? — Потребовал Фокс, и я вздрогнула, когда поняла, что он стоит прямо надо мной, отбрасывая свою тень и просто застыв на месте, как большая стена мускулов.

— Потому что мертвым девушкам не нужна еда, — огрызнулась я в ответ и тут же пожалела об этом, попав в ловушку проницательного взгляда его глубоких зеленых глаз.

— Что ты хочешь этим сказать? — он зарычал. Типа, на самом деле зарычал.

— Не так уж много, поскольку сейчас я явно живу своей лучшей жизнью, запертая в доме твоего отца и гадающая, планирует ли он сам явиться, чтобы убить меня, или же теперь поручит эту работу тебе.

В ответ на это на меня обрушилась ледяная тишина, и я выгнула бровь, когда Фокс промолчал, но его челюсть задергалась.

— Чушь собачья, — крикнул Чейз, выходя из дома, чтобы встать рядом с Фоксом и вытащить пачку сигарет из кармана. — Не может быть, чтобы ты не знала о Лютере.

Фокс повернулся, чтобы свирепо посмотреть на него, и Чейз приподнял бровь, как будто не понял, что именно он сказал не так.

— А что с ним? — Спросила я, садясь и наклоняясь, чтобы украсть у него сигарету, даже не потрудившись спросить.

Я хотела сказать грубость, но небрежный, чересчур фамильярный жест заставил меня мысленно вернуться на заднее сиденье машины его мамы, пока дождь барабанил по крыше, а мы болтали обо всем и ни о чем, хохоча до упаду, прежде чем я прогнала воспоминание.

Чейз наблюдал за мной несколько секунд с выражением в глазах, которое говорило о том, что он хотел бы, чтобы я не возвращался, и как бы это ни было хреново, я предпочла бы такое отношение к себе странному властному дерьму Фокса и непринужденному пренебрежению Джей-Джея к тому, чего я хотела.

Фокс уставился на сигарету в моей руке так, словно хотел выхватить ее у меня, и я одарила его бесстрастным взглядом, которым подзадоривала его сделать это.

Чейз зажег сигарету, а затем наклонился, чтобы позволить мне прикурить от нее. Когда я глубоко вдохнула, вишенка вспыхнула жаром, и я увидела, как это отразилось в его глазах, и как запах морского бриза, табачного дыма и опасности окутал меня от его кожи, когда он наклонился слишком близко.

Чейз всегда был худым и недоедал, когда мы были детьми, но, похоже, он взял на себя миссию исправить это за те годы, что мы провели в разлуке. Его тело было покрыто мускулами, которые говорили о том, что он не просто тренируется в спортзале, а татуировки на его коже были такими же темными, как и душа, которая смотрела на меня из его глаз цвета океана.

— Папаша Арлекин…

— Мертв, — выдавил Фокс, и мой взгляд вернулся к нему, а мои губы приоткрылись от этой информации, изменившей мою жизнь.