— Твой первый раз был особенным? — Спросил я, думая о Маверике с узлом в груди.

— Нет, — сказала она, и ее глаза стали холодными. — Это было неловко и чертовски неудобно, и, кстати, я не ожидала увидеть кровь, так что спасибо за это Матери-природе.

Я нахмурился, и она тоже, и я понял, что не хочу знать, был ли это Маверик. Прошлое есть прошлое. Главное — это сейчас. А прямо сейчас я не хотел, чтобы Роуг хмурилась и секундой дольше.

По радио зазвучала песня «Suga Suga» в исполнении Baby Bash и Frankie J, и я дернул подбородком в сторону ряда сушилок, расположенных в центре помещения. — Я устроил тебе шоу сегодня вечером, как насчет того, чтобы ты устроила мне его вон там?

Она выгнула бровь. — И зачем мне это делать?

— Потому что я бросаю тебе вызов, а насколько я помню, Роуг Истон никогда не отступала от вызова.

Она провела языком по зубам, а затем слегка пожала плечами, отвернулась от меня и забралась на сушилки. Я подошел к радиоприемнику, включил музыку погромче, и она засмеялась, вытягав руки над головой. Затем она начала танцевать. Черт возьми, эта девушка умела танцевать. У нее было то, что я всегда искал в своих танцовщицах, такие движения ее тела, типа — мне-насрать-кто-смотрит-но-от-этого-мне-становится-хорошо, которым нельзя было научить. Ты либо чувствуешь музыку в своей душе вот так или нет, а Роуг, черт возьми, действительно чувствовала.

Я подошел к краю сушилок и положил на них руки, наблюдая с комом в горле, как она задрала свою футболку, почти показав мне свой лифчик под ней, а затем опустилась на корточки, отчего мой член затвердел, а пульс ускорился.

Она была такой чертовски горячей. И когда она повернулась, наклонившись вперед, чтобы дать мне возможность увидеть ее задницу и заглянуть под юбку, я понял, что больше не могу бороться с этой потребностью во мне. Мне нужно было исправить неудачный первый поцелуй. Я засосал гребаное одеяло вместо того, чтобы найти ее губы в темноте, но я не собирался упускать этот шанс. Тот момент все еще преследовал меня.

— Еще пара лет, и мы все будем вольны делать все, что захотим, — твердо сказал я. — Мы найдем работу и прочее дерьмо и станем уважаемыми людьми. — Я фыркнул над собственной шуткой, и она усмехнулась.

— Я никогда не хотела быть уважаемым человеком. Если ты когда-нибудь увидишь, как я оплачиваю налоги и ношу какой-нибудь уродливый брючный костюм, выстрели мне в голову. Один меткий выстрел. Без предупреждения. Для меня уже будет слишком поздно.

Я рассмеялся, а затем протянул руку и убрал прядь темно-каштановых волос ей за ухо, прежде чем успел хорошенько обдумать это. — Я не смог бы убить тебя, Роуг.

— Даже одетую в брючный костюм, заполняющую налоговые декларации и облизывающую задницы версию меня? — спросила она, и в ее глазах заплясали огоньки.

— Ну, ты раньше не упоминала о лизании задниц. Это буквально или метафорически? — Поддразнил я, и она вздрогнула, когда мои пальцы скользнули к ее шее, хотя я не был уверен, что она вообще это заметила.

— Хм, буквально лижущую задницу моему скучному мужу-бухгалтеру. — Она изобразила рвоту

— По крайней мере, твоя сексуальная жизнь будет кипеть, — сказал я. — Ты уверена, что после этого все еще будешь хотеть умереть?

— Да, потому что в моей жизни есть только одна любовь. — Она просияла, а мое сердце забилось сильнее и сильнее.

— О да? — Я выдохнул. — Кто это?

Я наклонился ближе к ней, и мой язык отяжелел, пока я смотрел на ее губы, потому что сумасшедшая часть меня задавалась вопросом, может быть, именно меня она хотела. И после всего, что произошло сегодня вечером, я просто хотел преодолеть свой гребаный страх и показать ей, что я чувствую. Я так устал жаждать ее, наблюдать за ней, но не иметь возможности обладать ею. Я хотел быть храбрым, как она. Я хотел доказать, что я такой же мужественный, как и все мои друзья, и что всего через год я смогу уложить их всех на задницы. И если я поцелую ее как мужчина, она поймет, что я им и являюсь.

Я придвинулся ближе, почти нос к носу, пока она ухмылялась.

— Океан, — сказала она, но я не смог вспомнить, на какой вопрос она отвечала.

Я просто кивнул, пробормотав что-то похожее на «дельфины», прежде чем решил, к черту все, и просто бросился на нее: рот полуоткрыт, глаза вроде как закрыты, но не совсем. Мой рот коснулся одеяла, и я с удивлением открыл глаза, обнаружив, что она зевает, ее голова опустилась обратно на подушку, а все мое тело горело от стыда. Она только что отвергла меня? Или она не заметила? О боже, а что вообще хуже?

Роуг встала прямо передо мной на цыпочки на сушилке, и я схватил ее за лодыжки, проводя руками вверх по ее ногам, и она прикусила губу, когда мои пальцы скользнули ей под юбку. Я наклонился вперед, прикусив ее колено, и она ахнула, когда я провел языком по ее бедру. У нее был вкус кокоса и гребаной поэзии. Я хотел попробовать ее на вкус везде и показать ей, что этот взрослый мужчина может сделать с ее телом.

Мои пальцы нащупали ее трусики, и я поднял на нее глаза, встретившись с ее взглядом, когда коснулся эластичной ткани, преграждающей мне путь к ее плоти. Она запустила пальцы в мои волосы, и я убрал руки из-под ее юбки, схватил ее за бедра и, приподняв, усадил ее задницей на край сушилки.

Я встал между ее бедер, отчего ее юбка задралась к бедрам. Я провел пальцами по ее подбородку, когда она вцепилась руками в мою футболку, а ее тяжелое дыхание заставило меня задуматься, позволит ли она мне трахнуть ее прямо здесь.

— Я пытался поцеловать тебя в ту ночь, когда мы сбросили тело Акселя в океан, — сказал я ей, представляя тот момент слишком отчетливо. — Когда мы вместе свернулись калачиком в игровом зале на «Игровой Площадке Грешников».

— Когда? — спросила она, нахмурившись, как будто понятия не имела, и я выругался, сжимая ее подбородок большим и указательным пальцами.

Я чертовски уверен, что не собираюсь облажаться во второй раз. И она запомнит это до конца своей чертовой жизни.

Я прижался губами к ее губам, и она ахнула, выгнув спину, пока я размазывал ее по сушилке, как масло по хлебу, и переплел свой язык с ее языком. Мой член уперся ей в бедра, юбка задралась до талии, и я застонал, когда она качнула бедрами, прижимаясь ко мне своей киской.

Я запустил одну руку в ее волосы, пока она отвечала на яростные движения моего языка своим собственным. Мое сердце колотилось в голодном ритме, и каждая клеточка моего существа была в огне, пока я целовал ее, стирая каждого мудака, который целовал ее до сих пор. Я стер каждое воспоминание о них этим единственным поцелуем и доказал ей, как хорошо я могу заставить ее чувствовать себя.

Она застонала мне в рот, и я поглотил этот звук, зная, что могу добиться большего. Я просунул одну руку между нами, нашел ее мокрые трусики между бедер и потер костяшками пальцев ее клитор. Она зарычала, обхватив меня ногами за талию и вцепившись когтями в мои плечи, а я ухмыльнулся ей в губы.

— Засранец, — выдохнула она, но я не дал ей вымолвить больше ни слова, снова поцеловав ее, и продолжая дразнить ее клитор через трусики, пока мой член требовал, чтобы я взял ее всю.

— Мистер Брукс! — Голос Аны Марии ворвался в мои мысли и убил мою маленькую фантазию.

Роуг оттолкнула меня, и я стащил ее с сушилки, подоткнув ее за спину, пока она одергивала юбку.

— Lo siento, Ana, — усмехнулся я, склонив голову набок со щенячьим выражением лица. (Прим.: Lo siento, Ana — Прости, Ана, в переводе с испанского)

Она уперла руки в свои широкие бедра, хмуро глядя на меня. — No traigas tu trabajo aquí! — отчитала она меня. — Не приноси сюда свою работу.

— Ella no trabaja, Ana, — поклялся я ей, что Роуг — не работа. — Ella es mi novia. (Прим.: Ella es mi novia — Она моя девушка, в переводе с испанского)

— Я не твоя девушка. — Роуг ударила меня по руке, обходя меня, и я задался вопросом, когда, черт возьми, она научилась говорить по-испански. — Lo siento, Ana. JJ es un manwhore. — Она невинно пожала плечами, и Ана Мария дико расхохоталась. (Прим.: Lo siento, Ana. JJ es un manwhore — Прости, Анна. Джей-Джей-шлюха, в переводе с испанского)