— А сам не видишь? Ребенок я!

— Хрена се ребенок! — блондин опять рассмеялся. — На вид-то да, пи…к пи…ком, но глаза у тя старые! Меня не нае…шь! — выплюнув спичку, он приблизился. — Таких детей, я даже на малолетке не встречал. Лан замяли. Предъява тебе! Синяву младшего гнобишь! — блондин сделал движение рукой, подзывая Сидора, тот немедля подбежал. — Ты сначала говори! — обратился он ко мне.

Проходящие мимо школьники, с любопытством нас разглядывали, некоторые даже вставали в небольшом отдалении с открытыми ртами, понимая, что происходит нечто интересное, может и драка будет. Блондин, поглядев на происходящее безобразие, скомандовал.

— Пойдем, в другом месте побазарим! — тут же развернулся в нужном направлении, показывая пример остальным. Это место я знал, тихий закуток, метрах в двухстах от школы.

Пацаны значит по понятиям живут, сделал я вывод, пока шел вслед за ними. Старые воры накрепко вдолбили молодежи постулаты своих наставников. Ребятки серьезные, даже на воле не отступают от неписанных законов. Не варились они в беспределе девяностых, не знают, что очень скоро появятся «бандиты» — бывшие спортсмены, военные охочие до легких денег, быстрые на расправу и они плевать хотели, на старые тюремные предрассудки. С этими же, говорить надо аккуратно, лишних слов не произносить, не в коем случае нельзя оскорблять оппонента, иначе будет еще одна предъява. Страха я не ощущал, у меня был козырь, память и возраст.

Достигнув нужного места, блондин повернулся ко мне.

— Говори! — требовательно произнес он, вставляя очередную спичку меж зубов.

— Он! — повел я рукой, в сторону Сидорчука. — Первый прыгнул, дернул меня на разы. Я его сделал! — ответ был коротким, судя по лицам вопрошателей, понятным.

Можно было конечно, завернуть байку по фене, перелопатив память вора Алексеенко, но тогда появился бы риск, что они меня к себе начнут подтягивать, правильный мол пацан, теперь будет с нами воровать. А на хрена это мне, лейтенанту ФСБ? Набиулин меня точно не поймет.

Блондин, какое-то время, обдумывал мои слова, затем обратился к Сидору.

— Теперь, ты говори! — тот замялся, глядя на корешей своего брата, как щенок на матерых псов, на его лице, было написано недоумение. Они же должны быть в его команде? Его, бедного, битого Сидора защищать! А ситуация-то совсем по-другому вырисовывается.

— Киря, ты чо? — решившись наконец с ответом, промямлил тот. — Он же черт! Спроси у Коляна или Шмидта! Да у любого с нашего двора спроси! — Сидор распалялся, пытаясь набраться уверенности, смешно подергивая при этом бровями и ушами.

Вот балбес! Нельзя так с ними говорить. Короче, ответ неверный!

Тут пацаны помрачнели, что вполне ожидаемо, даже щербатый молчун изменился в лице. А я что? Сделал морду чайником и молча жду, сейчас будет развязка.

— Хавальник захлопни! — процедил блондин-Киря, который реально стал похож на волка. Глаза сузились, ноздри расширились, хищно вытянув шею, тот вперил уничтожающий взгляд в Сидора.

— Ты чо, пи…к? Сам то понял, чо сказал? Если он тот, кем ты его назвал, то какого хера сам не разобрался? А стоишь тут с разбитым е…ом и нюни распустил!

На Сидорчука жалко было смотреть, втянув голову до самых ключиц, он пытался раствориться в асфальте и убежать подумывал, но нельзя сейчас бегать. Не смотря на скудоумие, Сидор это понимал, себе дороже выйдет.

— Короче!

Не дождавшись ответа, Киря бросил короткий взгляд на меня, затем посмотрел на кореша.

— Ты Самсон как знаешь, а я малого гнобить не буду, не по масти мне это, правильный он! Синява как откинется, сам пусть разруливает.

— Согласен! — хрипло ответил, названный Самсоном, затем спросил, обращаясь о мне. — Скажешь?

Я знал, чего от меня ждет щербатый, по крайней мере предполагал.

— Пусть извиняется! Или, еще раз в табло! — сказал я, кивая в сторону Сидора.

Для бывших зеков, это вполне обоснованное требование. За базаром надо следить! За базар надо отвечать! Услужливый Алексеенко, вернее его бессмертная память, давала мне нужные подсказки. То, что ты предъявляешь, должно быть обосновано, либо твои слова, кто-то должен подтвердить, желательно человек авторитетный, если обоснований нет, значит ты фуфлогон.

И потому, на несчастного Сидорчука, устремилось сразу три вопросительных взгляда. Тот чуть ли не плакал от обиды. Привел значит братков, а они, гадские бяки, против него же и обернулись.

— А чо я, должен извиняться? Не буду! — гнусаво промямлил тот.

Дальнейшие события развернулись очень быстро и неожиданно, для Сидора по крайней мере. В три шага оказавшись около него, я что есть силы, двинул по небитому носу, тот хрустнул, а Сидорчук, крича от боли полетел на землю — в третий раз, за последние три дня.

Каким-то непостижимым образом, братки уже стояли рядом, готовые в любой момент вмешаться. Но повода пока не было. Положено ударить, один раз, что и было сделано, ведь он отказался извиняться! По идее, тема исчерпана. Сидор не уследил за языком и получил за это. Но тот считал по-другому.

Вскочив, зажимая кровоточащий нос, он отбежал на безопасное расстояние, почти полностью повторяя вчерашний маневр. Хлюпая носом, Сидор уже не стеснялся плакать.

— Я братану расскажу! Он вас вс…

— Закрой пасть и дергай отсюда! — прервал Сидорчука Киря, для острастки делая шаг в его направлении.

Повторять не пришлось, через пару секунд след его простыл.

— Учишь, учишь молодежь! А толку? — процедил блондин, повернувшись ко мне. — А ты молодец малой, грамотно разрулил!

Я стоял молча, ожидая продолжения.

— Мы к тебе без претензий, все сделано по понятиям. Я и Самсон, если что подтвердим, кому надо — прислушается. Главное не перегни, постарайся его больше не трогать. Поговорку про дерьмо знаешь? — в ответ я кивнул. — Правильно! Иногда лучше помалкивать. Все, ребенок, мля! — ухмыльнувшись произнес он. — Топай до хаты, надо будет найдем, — закончив Киря отвернулся, показывая тем самым, что тема закрыта.

Как же все закручено, заморочено. Неужели так и было, в моем далеком детстве? Насколько помню, рос тихим и скромным, с ребятками похожими на Кирю, не сталкивался. Похоже сам виноват, ну вот не могу я изображать из себя двенадцатилетнего, даже если очень захочу, не получится.

Тогда, почти тридцать лет назад, история закончилась тем, что Горилла меня хорошенько побил, до больницы дело не дошло, но синяков и ссадин было более чем достаточно. Я изменил свое прошлое, незначительно, но все-таки… Хотя, на счет последнего, Кречетов бы, со мной поспорил, по поводу незначительного. Как бы это боком не вылезло в будущем, ведь для меня-то, оно настанет через год. Бабахнет кувалдой по темечку, мало не покажется. С этой мыслью, я и потопал домой.

Отец появлялся не часто, многочисленные командировки в коих пропадал аж до десяти месяцев в году, накладывали жирный отпечаток на моём воспитании. Без матери, без отца — бабушка и улица, вот мои воспитатели, не скажу про них ничего плохого. Первая, сделала из меня морально устойчивого типа, а вторая, впихнула силу воли.

За то, короткое время, что уделял мне отец, он умудрялся впихнуть многое, что пригодилось в жизни: от элементарных мужских навыков до изготовления гладкоствольного пистолета системы мушкет — за это папику отдельное спасибо. На один выстрел из этого монстра, уходила половина моего карманного бюджета, но радость от владения чудом техники, перекрывала горечь расходов. А если вспомнить ракеты с сюрпризом внутри — «тоже папина заслуга», это уже веселье не только мне и дворовым мальчишкам. Рекорд полёта, самый высокий тополь во дворе, тридцать метров не меньше, свистящее шипение и громкое БА— БАХ в конце, после нужно было бежать и прятаться, взрослым мои шалости не особо нравились, но это тоже часть забавы.

Все эти маленькие радости, остались в далёком прошлом, ведь ребёнок я только с виду, метров с десяти, если смотреть мне в спину, взрослые дяди и тёти заглянув в мои глаза, зачастую отводили взгляд, настолько рост не совпадал с выражением лица, что они там видели оставалось для меня загадкой.