Маринка на моё извинение сделала круглые глаза и медленно отвернулась, сев ещё ровней чем обычно.

Поняв, что надо срочно валить со школы я вскочил с места и направился к двери.

— Хабибулин! Стоять! Далеко собрался? — крикнула училка, сорвавшись со стула. Но встретившись со мной глазами, угнездилась обратно, сглотнув слюну она пару раз махнула рукой показывая, чтоб я убирался.

Выйдя из класса, я прислонился к стене и закрыл глаза, собираясь с мыслями. Затем сел на корточки и остервенело потер лицо, силы резко ушли, словно меня высосали. Я с тоской подумал о джунглях. Нее, пришлось себя одёрнуть, туда больше ни ногой! Видно, придется заново вживаться в социум. Я прям чувствовал, как от меня фонит…лис в курятнике, не очень здоровая ассоциация. Также и внешняя среда. Я брезгливо сморщился, привычно поведя носом по ветру, несло какими-то растворителями, будто не школа, а лаборатория при химзаводе.

Писец! Надо срочно отвыкать от джунглей и хищные привычки к чёрту! Ещё закроют куда-нибудь.

А сейчас бегом со школы, пока на дерика или завуча не нарвался. Уже перед самым домом спохватился, портфель остался в школе, но возвращаться не рискнул. Завтра перед уроком домашку сделаю — фигня вопрос.

На автопилоте зашел в подъезд, дверь, кое-как дошел до дивана, завалился прямо в форме и тут же вырубился.

Уж не знаю сколько прошло времени, из сна выдернул непривычный звук.

Дзынь…дзынь…

А затем моё громкое дыхание, глаза уже шарили по комнате в поисках чего-нибудь метательно- дробительного.

— Во идиот!

Выдохнув, я поплелся к двери.

— Таня?

— Ты так быстро убежал… забыл.

Соседка указала на мой видавший виды портфель, стоящий у её ног.

— Ты что его сама тащила?

— Нет, конечно, Славка донес.

Ах да, Славка — ботан из седьмого «Б» — первый муж Таньки.

— Ты заболел? Просто выглядишь странно… — смотрела с опаской и толикой надежды.

Странный взгляд…и вообще, это надо прекращать.

— Ага, — страдальческий фейс в помощь.

— Надо врача вызвать!

— Да-да, бабушке скажу. А сейчас иди, вдруг я заразный.

Взяв портфель, я захлопнул дверь.

Проходя мимо зеркала в прихожей, остановился.

Когда я в последний раз в него смотрелся? Утром, четыре года назад, зубы чистил, — выдала память.

Чистые до сих пор, но вот глаза! Зеркало души, которое не отмоешь, не поменяешь, показывали совсем не детскую картину. Ребёнок отсутствовал, от слова совсем. Теперь понятно, почему меня не задержала училка, я ведь на неё посмотрел, и Танька тоже с радостью ушла, можно сказать сбежала.

Если осторожность и цинизм, как-то сочетаются, взять тех же братков, подтянутых Сидором. То куда девать неприкрытую агрессию? Смотрят на тебя трое в одном лице, битая жизнью дворняга, бывалый старик и на всю голову отмороженный, даже не знаю с кем его сравнить, но никак не подросток!

Надо что-то делать. А вообще, неплохо было бы симулировать какую-нибудь болячку, посидеть дома, недельку другую…так и поступим.

В один из морозных декабрьских дней, накануне нового года, я спускался на первый этаж своей школы. Молодой организм постоянно требовал заправки, вроде и питался нормально: завтрак, обед, ужин, как положено — бабушка следила. Несмотря на это, я всегда ходил голодным. Взять даже сладкое, не помню во сколько лет стал к нему равнодушен, к сорока годам мне требовалась ложка сахара неважно чай это или кофе, ну и максимум долька горького шоколада.

И что же мы имеем в двенадцать лет? Конфеты, пирожные, печенья и даже торты, я мог потреблять в немереных количествах. Вот и сейчас, пользуясь большой переменой двигался в школьный буфет, с намерением зацепить там коржик или сладкую турбинку.

Атмосфера стояла предпраздничная, последние деньки учебы перед каникулами. Дети радостно носились по коридорам, предчувствуя скорый отдых, даже строгие учителя, относились к своим обязанностям спустя рукава, одергивая лишь самых ретивых.

В холле стоял директор, он с задумчивым видом разглядывал лозунг, который крепили на стену старшеклассники, во главе с трудовиком.

Постаравшись стать незаметным, я начал совершать маневр уклонения, надеялся, что удачный.

— Хабибулин!

«Неудачный». Даже стоя боком, директор меня заметил.

Вздохнув и мысленно попрощавшись с буфетом, я направился к нему.

— Ты за что Вахидова побил? — не оборачиваясь спросил он.

Ну и что на это ответить? Правду? То, что Рустам Вахидов подрастающий насильник? Этот гаденыш зажал в тихом углу не по годам сформировавшуюся третиклашку и ощупывал ее маленькие прелести. Та повизгивала, но вырваться не могла. Вахидов парень здоровый, к тому же девятиклассник.

К его несчастью, я проходил мимо. Он даже испугаться толком не успел, пусть скажет спасибо, что отделался сломанным носом и сотрясением, больно уж сильно, на мой взгляд, треснулся затылком о стену. Вахидов намного старше и на две головы выше, но мне после той обучалки, не страшен и взрослый спортсмен, пусть даже что-то умеющий, пусть не один, а толпа — плевать.

По опыту известно, что подобные мне люди долго не живут, тот кто не способен пойти на компромисс, рано или поздно нарвется. А что я мог поделать? Жизнь в экстремальных условиях таким сделала. Работа в спецслужбах и вторая молодость — не моя инициатива.

По возвращении с обучалки, началась новая интересная жизнь, полная приключений. Хотя, казалось бы, куда больше? Во-первых, все животные, исключая некоторых кошачьих, стали обходить меня третьей дорогой, не знаю взгляд ли запах, их нервировал. Сосед, прежде чем выпустить овчарку на очередную прогулку, долго смотрел в окошко, выискивая меня, иногда даже во двор выходил, видимо неудовлетворенный осмотром. Дина, та-самая овчарка, при встрече со мной превращалась в скулящий комок шерсти, и, если не успевала сбежать, поджав хвост, старалась забиться в какую-нибудь щель. Видимо издержки пройденного обучения сказывались, я и в правду смотрел на нее как на еду.

Драться приходилось через день. Сначала дворовые, затем школьная крутизна проверяла меня на прочность, причем по одному не лезли. Ну вот не нравился я им, как бы невзначай пытались задеть плечом, или просто толкнуть. А я, почему-то, не спускал это с рук. Так продолжалось с месяц, затем желающих поубавилось. Еще бы, рвать жилы было не привыкать, бил не по-детски. Но, до случая с Вахидовым, никто не жаловался, была такая особенность у советских подростков, виноват ты или нет, не вздумай стучать. Да и вообще, жаловаться было не принято.

— Родион Харбович, вы считаете, что я просто взял и побил его? — спросил я, глядя на директора снизу вверх.

— Ты что, вопроса не расслышал? Я сказал, за что? — он наконец отвлекся от созерцания работающих старшеклассников и теперь смотрел на меня с порицанием.

— Ну раз Вахидов пожаловался, пусть сам и рассказывает! — безапелляционно заявил я.

Зря конечно, директор мужик нормальный, но и у него может кончиться терпение. Следующей фразой, он меня удивил.

— Это все мелочи, — полюбовавшись моим открытым ртом, он пояснил. — Учитель истории, рассказала, что ты ставил под сомнения некоторые тезисы Владимира Ильича.

Язык мой — враг мой. Сколько раз говорил себе, сиди и помалкивай, нет же, посчитал себя самым умным, начал развивать тему утопии.

— Роза Григорьевна неправильно меня поняла… — начал я оправдываться, но директор не стал ждать продолжения.

— Правильно, неправильно, это не важно. Твои постоянные драки — мелочь! Но вот слова, держи пожалуйста при себе, ведь может настать день, когда и полномочий директора не хватит, чтобы тебя прикрыть. Ты же не глупый парень, сам должен понимать, — он вопросительно посмотрел мне в глаза.

— Я вас понял, Родион Харбович, — что еще можно было ответить, сам директор недвусмысленно попросил заткнуться.

Тут прозвенел звонок, глава школы потерял ко мне интерес, повернувшись к уже установленному лозунгу. «Коммунизм на горизонте» — вот что он гласил. Интересно, его автор заглядывал когда-нибудь в большую советскую энциклопедию? Знает ли этот умник, определение слову горизонт? — Мнимая линия, которая удаляется по мере приближения к ней. С этими мыслями, я забежал в класс. Визит в буфет, увы, накрылся медным тазом.