— Ты единственный кандидат, которого мы долго искали, я даже говорить не буду насколько долго, сам когда-нибудь узнаешь. Тебе в любом случае придется пройти через это, хочешь или не нет!

Глория приблизилась, заглядывая мне в глаза, томная, сексапильная. Пожалуй, имя теперь ей подходит, сделал я вывод, пытаясь отвести восхищенный взгляд.

— Ты теперь часть системы! Скажи мне, если полковник Набиулин прикажет, разве ты ответишь, не могу, не хочу или сделаю потом? Это работа, Рома! Если думаешь, что, закрыв порталы для части персонала можно успокоится, то ошибаешься, человек найдет лазейку, — неожиданно она сменила тему. — Не пройдет и земных суток, как люди буду проходить через другие ячейки, если ваша раса доросла до этого, уже не запретишь! Можно только ограничить, а у тебя пока, нет ни образования, ни опыта.

В ее ярко-зеленых глазах, появились веселые чертики.

— Дерзай, Рома! — и толкнула меня в грудь.

— А-а-а-а! С Т Е Р В А-А-А!

Глория быстро удалялась, в конце концов превратившись в точку, плывущую по тёмно-зелёной мути.

Приземление вышло очень мягким, скорее придиванивание. Плюх… скрипнули старые пружины видавшего и лучшие времена дивана. Это произошло от рывка, потому что Рома не падал, он мирно спал, пока нехорошая программа по имени Глория не впихнула в него взрослую суть, его же самого.

Никакой второй личности не было, ни комнат с витражами, ни каменных мешков, что я привык видеть внутренним зрением, карман тоже молчал, словно и не существовал никогда. Был только мальчик Рома, который знал будущее, а теперь еще и вспомнил прошлое. Память, это злая тетка и добрый дедушка в одном лице. Первая, гадко хихикая подсовывает тебе, то, что помнить необязательно, а второй, пряча улыбку в седой бороде, сглаживает эти моменты, хорошими воспоминаниями.

К счастью, человеческий мозг умеет защищаться, у него есть простой, но эффективный механизм, который прячет ненужное в глухих закоулках памяти. Не знаю, что поспособствовало, возможно слияние будущего, прошлого и настоящего или просто Глория постаралась, но защитный механизм дал сбой. Всплыло то, что затмило собой даже смерть матери. Такое вообще не имеет право на существование, мы ведь были детьми, разве можно так?

Нет! Исчезни!..

Я пытался прогнать из головы жуткие кадры. Ни тут-то было, память словно взбесилась, скинув с себя многолетнюю пыль, выдавала картину за картиной, сюжет сменялся другим, не было в них ничего хорошего, только грязь и боль. Физическая боль, ничто, по сравнению с этой. Противное, тягостное чувство, поселилось в груди, безысходность гасила сам смысл существования. Уткнувшись в подушку, я начал тихонько выть.

Вранье… не было этого! Невозможно такое забыть! Глория…! Когда вернусь, удалю тебя к чертовой бабушке. В бессильной злобе и скрепя зубами, мусолил я эту мысль.

Как можно жить с таким грузом, но что я мог сделать в той ситуации? Сопливый инфантильный ребенок, который недавно пережил потерю близкого человека.

Как-то незаметно сознание заполнилось густым туманом, нить реальности стала затираться, моя голова уже была на теплых коленях Катюни, она заботливо поглаживала ее, шепча на ухо нежным голоском:

— Все хорошо, зайка, ты сильный! Справишься!

Я лишь беззвучно плакал. Туман, проникал все глубже, смягчая то, что, казалось бы, невозможно смягчить, постепенно я погрузился в глубокий сон, без сновидений.

Пробуждение было быстрым, я открыл глаза и уставился в потолок, пришло понимание, где нахожусь, что произошедшее вовсе не сон. Находясь в теле двенадцатилетнего ребенка, я чувствовал себя уставшим от жизни стариком.

А ведь мне сегодня еще в школу. Писец…

Сумерки осеннего утра пробивались сквозь большое деревянное окно. Старая крашеная дверь, сопение бабушки в соседней комнате, стены, которые никогда не слышали об обоях и календарь с изображением красивой темноволосой девушки. 1986 год.

— МЛЯТЬ…

«Детство. Как было бы здорово заглянуть туда одним глазком», появлялись такие мысли при особом настроении: грусть, меланхолия, не знаю, как это ухватить. Но не взаправду же!

Ежедневное хождение в школу, доказывать каждому быку, что ты не олень, но делать нечего, Глория не вернёт меня назад, пока я не улажу дела. И вообще хватит себя жалеть, ты взрослый мужик.

В Советском Союзе можно было одеваться красиво и даже модно, если твои родственники работают за границей или допустим, тетя заведует каким-нибудь магазином. Но у меня таких в родне не водилось. Мать, пока была жива, работала воспитателем в детском саду, отец строитель, бабушка завсклад в ПТУ, так что блата ноль. Потому и топал я сейчас в школу, в страшных, неудобных черных туфлях. Это обстоятельство нисколько не улучшало моего жуткого настроения, хорошо хоть форма у всех одинаковая, одним словом — Совдепия.

Попытка сказаться больным, не увенчалась успехом, несмотря на мою хмурую физиономию, я был накормлен молочной кашей и отправлен грызть гранит науки. Я же самостоятельный, холостой мужик, хоть и на полметра меньше! И тут на тебе, хоть и приятно было видеть бабулю, молодой и пышущей жизнью, но мне опять приходилось ей подчинятся.

Если посмотреть с другой стороны, утро было интересным, ещё до пробуждения бабушки, меня порадовало радио, диктор бодрым голосом погнал весь Союз умываться, а затем была зарядка, всё такое близкое-родное, даже настроение поднялось.

— Советский дух, Совком здесь пахнет, — процитировал я Пушкина, немного перефразировав под воздействием настроения и вышел из подъезда.

— Чаво-чаво? — проскрипел старушечий голос.

«Вот чёрт…» — соседка сидела на скамейке, прям за дверью.

— Здравствуйте Марья Ивановна, — имидж хорошего мальчика не повредит, соседка пенсионерка, всю войну прошла медсестрой.

— Чаво там трындишь-то, оболтус? Совки у него пахнут, чему вас в школе учат? Балбесом растёшь, Ромка!

— До свидания.

«Вот и поговорили, вот тебе и хороший мальчик.»

Сегодня третье октября, вторник. С памятью все в порядке, вчера я получил двойку по алгебре, а после уроков набил морду Сидору. Саша Сидорчук, не великого ума, к тому же трусливый задира, поверил в себя и докопался. Так мы говорили в далеком детстве. Этот гавнюк, прямо на уроке, подкрался и воткнул циркуль мне в бедро, за что естественно и понес справедливое наказание в виде сломанного носа и заплывшего глаза.

Экзекуцию назначили между вторым и третьим уроками, было весело. Сидор скулил как обиженный щенок, одноклассники улюлюкали, подбадривая меня. Но, из всего этого, вытекала одна большая проблема — дворовые друзья Сидорчука, они на пару лет старше нас и учатся в этой же школе.

Старший брат битого мной, не так давно поселился в зоне. Будучи на свободе, тот плотно дружил со всем двором, по крайней мере, с его криминальной частью. Так что сегодня, нужно быть осторожным, особенно в злачных местах, типа общественного туалета и школьного двора. Ну да ладно, как-нибудь разберемся.

От дома до моей любимой школы, всего-то десять минут спокойного шага, нужно перейти лишь одну улицу, что я сейчас и делал. Занятый своими мыслями, я не обратил внимания на окружающую действительность. Тишина…

Привыкший к оживленному движению и как следствие, к шуму, я тихо офигивал, машин практически не наблюдалось. Неужели так было, или это какая-то параллельная реальность? Тут вспомнилось, что в нашем подъезде, был только один владелец машины. А во всем дворе, таких с пяток наберется. Это те времена, когда автомобиль считался роскошью, а не средством передвижения. Можно спокойно пренебречь незыблемым правилом пешехода: переходя улицу, посмотри налево, а затем на право. Да эту улицу, можно не спеша на лопатках переползти, с перекуром посередине.

ПРОГРАММА НАВИГАТОР УСТАНОВЛЕННА…!

Я аж присел прямо на дороге, чем вызвал негодующий взгляд дедушки на велике.

— Не проснулся что ли? — проворчал тот. — Что за молодежь пошла, пока одну ногу поднимет, вторую собаки отгрызут.