— Никак нет, Василий Михалыч, двадцать минут терпит.

— Отлично! — собеседник положил трубку.

Об аресте Шарыгина, знают немногие, поговорив с начальством размышлял полковник. Из докладов наблюдателей, было ясно, что и французская журналистка тоже не в курсе, или уверена в своей неприкосновенности. За ней велась слежка с момента разоблачения. Изабель вела себя, как и все журналисты, ничем не выдавая близость с английской разведкой. Это нужно исправить, решил Набиулин, у него не было полномочий на арест француженки, зато есть у генерала, осталось только убедить его.

Афишировать задержание не нужно, взять по-тихому и расспросить, а-то поднимется скандал в прессе, начнут задавать вопросы. Ну а мы что? Люди иногда пропадают, мы их ищем, и журналистку вашу, уже полиция с собаками разыскивает…

Неожиданно дал о себе знать сотовый телефон, поставленный на вибрацию. Этот номер знали немногие, жена, сын и двое коллег, полковнику хватало и стационарной связи. Звонил Кречетов.

— Да, Андрей Юрьевич!

— Марат Расимыч, у меня к вам просьба! — прозвучал голос профессора. — Нужен пропуск, на… — тут он отдалился от трубки, задавая кому-то вопрос. — Марию Шуман! Это важно, полковник!

— Хорошо, профессор, пропуск будет готов в течение двух минут!

Отключив сотовый, он тут же позвонил на пост охраны и отдал распоряжение. Полковник давно знал профессора, а служил еще дольше, ему не стоило большого труда догадаться, что там за Маша. Наш лейтенант объявился, приняв единственное правильное решение, попасть на прием к Набиулину.

— Ну все! — поднявшись со стула, отчитался профессор. — Пора сдаваться, иначе тебя будут искать как врага.

— Идемте уже! — я тоже поднялся, кляня себя за неуемный аппетит. — Я устал от этого тела, надоели похотливые взгляды, хочу в свое, родное.

Кречетов лишь в очередной раз усмехнулся, на мою реплику.

На пропускном посту, в конторе, пришлось сдать травматик, который был положен мне, как сотруднику охранного предприятия. Нож и еще несколько нехитрых шпионских безделушек не нашли. Холодное оружие, было сделано из особо прочного пластика, не найдешь пока не обыщешь, впрочем, обыскивать никто не стал, так что очень скоро, мы предстали пред хитрые очи Набиулина.

— Профессор⁉ — слегка озадаченно произнес тот, разглядывая меня.

Машка, та еще штучка, никого равнодушным не оставит, даже престарелый профессор, поглядывал украдкой и краснел.

— Вот! — махнул в мою сторону Кречетов. — Привел вам лейтенанта, в новой одежке.

Судя по выражению лица, полковник не был особо удивлен. Его татарские глаза, горели внутренним весельем, если продолжу молчать, этот гад что-нибудь отчебучит. Я прошел к столу, бросив на него дамскую сумочку, и принялся вытаскивать из волос шпильки, заколки и прочую женскую атрибутику. На столе оказались красивые часы с секретом и в последнюю очередь нож в ножнах, чтобы снять его мне пришлось задрать юбку, оголив верхнюю часть бедра, чем привел в замешательство внимательно наблюдающего полковника.

— Вроде все! — закончив разоблачаться произнес я. — Спец агент Мария Шуман, восточное отделение. Основные задачи, разведывательные диверсионные действия на территории России, а также вербовка новых агентов.

— Так, лейтенант! — полковник уже выглядел собранным и серьезным. — Насколько вы ее контролируете?

— Агент полностью под моим контролем, в данный момент она бодрствует, но не в курсе о происходящем, — Набиулин кивнул, удовлетворенный ответом. Затем открыл один из ящиков, и достал наручники.

— Пусть она так и остается в неведении. Оденьте браслеты, я сейчас вызову охрану, вас отведут преддопросную. Оставьте ее там и возвращайтесь!

Сказав последние слова, полковник вопросительно глянул на меня, словно спрашивая, справлюсь ли? На что я кивнул головой Марии, а Набиулин немедля нажал кнопку вызова охраны.

Когда я покинул тело Марии и вернулся в кабинет, там уже было три человека, третьим оказался генерал, мой непосредственный начальник, тот бодренько и с какой-то матерью на устах, схватился за табельный пистолет, когда рядом с ним материализовался мужик в штатском.

— Твою ж мать, полковник! Предупреждать надо! А ты лейтенант, забыл, как двери открывать? — с выпученными глазами, проорал начальник.

— Прошу прощения, товарищ генерал! — Набиулин слегка побледнел. — Это я приказал.

— Ладно Марат Расимыч, понял! — генерал успокоился, но все еще хватался за кобуру, поглядывая в мою сторону. — В следующий раз предупреждай, так ведь и кондрашка может схватить.

— Здравия желаю, товарищ генерал, — поздоровался я.

— Лейтенант Хабибулин вернулся из отпуска, — констатировал полковник. — Как отдохнули?

Вот же гад, сразу по больному. Я еще какое-то время раздумывал, сейчас за два недогулянных дня предъявить или когда генерал уйдет? Но последний прервал мои мысли.

— Читал я отчеты! Баня, бар затем опять баня. Не домыл что ли чего? А потом еще два дня, где-то колобродил в пьяном безобразии! Ты хоть помнишь, где был? — при этих словах, генерал заговорщически подмигнул мне.

— Гулял, товарищ генерал! У меня законный отпуск.

Профессор принес мне стакан сладкого чая, должно быть заметил, запавшие глаза и темные круги под ними. Не знаю последствия это похмелья или препаратов, но чувствовал я себе припаршивенько. Сладкий напиток, очень скоро был выпит, давая немного сил.

— Вижу, что гулял! За ту ячейку, что сдал, отдельная благодарность, с занесением в личное дело. С твоим отчетом, что-нибудь придумаем, а сейчас отдыхай!

— Отпуск? — невзначай поинтересовался я.

Набиулин тут же состряпал грозную физиономию.

— Имей совесть, лейтенант! — произнес генерал осуждающе. — Ты только отгулял! Отдыхать будешь здесь, есть у нас апартаменты. Времени даю до восьми утра завтрашнего дня, затем снова в бой!

Жена теперь точно бросит, даже не посмотрит на семилетнего сына, которого давно против меня настраивает.

Капитан Савелкин скривился и в порыве бессильной злобы сломал остро заточенный карандаш.

Ну что за жизнь? Почему я не последовал совету друга? Хотя тогда, почти двадцать лет назад, пойти работать в ОБЭП, казалось верхом глупости, скучно же! То ли дело убойный отдел — погони, стрельба, одним словом, романтика.

В свои сорок с хвостиком, Савелкин возглавлял отдел по борьбе с бандитизмом Невского РОВД, Санкт Петербурга. То есть, его опостылевшая романтикой работа, ловить бандитов, обнаглевших уголовников и т. д, и т. п… а он должен заниматься каким-то психопатом. Капитан, сидя за заваленным бумагами рабочим столом, культивировал злость на бестолковых коллег, стерву жену и этого долбаного психа.

И как же он мог забыть про сегодняшний матч? Зенит против Спартака, на домашнем стадионе. Сын расстроится, жена изведет издевками, жестко приправляя игнором, странно, что еще не позвонила.

Ну хватит о грустном, Савелкин попытался взять себя в руки. Сосредоточимся на работе.

Капитан потянулся, заскрипел старый крутящийся стул, хрустнул и отдал болью не менее старый позвоночник. Что не говори, а кабинетная работа на пользу здоровью не идет, вон уже и пузо висит, одышка как следствие. Завтра же утро начну с зарядки и сына подтяну, в очередной раз пообещал себе Савелкин.

«Индивид, предположительно нарцисс, с ярко выраженными миссионерскими наклонностями». Гласило предварительное заключение Льва Львовича, нашего психиатра.

«Ну и что это, на хрен, значит? Как его найти, по таким признакам? Сомневаюсь, что этот симпатичный хрен стоит у метро с плакатом, призывающим сделать мир лучше, красивее».

Московские опера называют его визажистом. Московские, это потому, что, моральный урод свою «карьеру» начал именно в столице. Наводил ужас на молодых, от двадцати до тридцати пяти лет женщин, на протяжении шести с половиной лет, а теперь перебрался в Питер.