Далеону хотелось выколоть себе глаза и стереть память. Но ни то ни другое ему провернуть не дали. «Самцы» вертели его, как хотели: обливали из кувшинов, драли шкуру мочалкой, дергали из стороны в сторону, задирали руки, лишний раз пикнуть не давали не то, что дернуться.

И, конечно, пристально следили, чтобы он не выкинул чего дурного. Самовредительство относилось туда же. Товар, тьфу, то есть жениха портить не надобно. Не в день скоропостижной свадьбы.

Кларисса обещала что-нибудь придумать, дабы вызволить его. Перекупить или хотя бы отсрочить обязательную повинность всех местных

рабов

мужиков. Или ещё что-нибудь сделать, чтобы спасти его от нежеланной женитьбы.

Но солнце уже зашло. Последние кровавые отблески заката умерли на горизонте, синее небо с каждой минутой становилось всё темнее, появлялись звёзды.

В мыслях поселился мрак, на душе — беспокойство. Далеон не скрывал своего тоскливого настроя. Такое отчаяние и безнадёгу он не испытывал, даже когда очнулся в телеге Брута и понял, что похищен. Тогда всё равно оставалась какая-то надежда на спасение. На побег. На смекалку.

Теперь же он посреди Лаесс Ис-хаэр — огромной пустыни. И если снег — это замёрзшая вода, а зимний лес — всё ещё лес и полниться всякой живостью, Далеон, как существо устойчивое к холоду, в случае побега могло бы протянуть там достаточно долго.

Здесь же дела обстоят иначе. В пустыне мало что съедобное обитает, с водой проблемы, а о резких скачках температуры утром и ночью, да песчаных бурях и говорить не стоит.

Побег из лагеря — крайне глупое решение.

А Далеон не дурак и не самоубийца.

Он хочет жить и вернуться…

Вернуться? А правда ли он этого желает?

Король вздрогнул, когда мягкий муслин коснулся плеча, и в очередной раз задумался над словами тёти.

Здесь он может стать свободным. Отказаться от прошлого; от скучных и тяжких обязанностей, что ждут его в замке; от… неразделённых чувств.

Отбросить всё и начать новую страницу в книге своей жизни. Той жизни, полной путешествий, ярких впечатлений и беззаботного счастья. Той жизни, о которой он всегда мечтал.

Уж не шанс ли это дарованный самими богами?

В таком случае, какой-то формальный брак и вправду — небольшая цена.

Короткую тунику Далеона подпоясали шёлковым шнурком цвета крови. По чёрным волнам волос, достигающим плеч, провели гребнем. По векам и губам прошлись кисточками. За ушами, на шею и на запястья нанесли какие-то пахучие масла и только после — отпустили и отступили с довольными мордами.

Далеон стоял напротив старинного напольного зеркала (которое притащили в палатку Каира вместе с корытом и другими бесполезными вещами) и с недоумением разглядывал себя.

Признаться, с такой обстоятельной подготовкой и нарядами местных слуг(?) — он ожидал худшего.

Его же одели достаточно скромно. В подобие белого хитона, держащегося на одном плече и поясном шнурке. Большая часть груди — голая, конечно, однако юноша привык расхаживать полураздетым. Неприкрытые коленки смущали, да, но хоть ткань на бёдрах не просвечивала, как у дружков-стилистов.

Глаза Далеона слегка подвели сурьмой, на скулы нанесли золотистую блестящую пудру, губы тоже не обошли вниманием — теперь они выглядели чуть розовее, чем обычно, и будто бы пухлее.

В целом, он выглядел приятно, ухожено и… невинно?

Такова была цель?

Из облика «скромной невесты» выбивались лишь сережки с висюльками-звёздочками из сапфиров. Как только не потерялись в пути? Их вручила Латиэль, но король знал, что выбирала и покупала подарок Люция.

— Это лишнее, — сказал один из звероморфов и потянулся их снять, но Далеон отбил загребущую лапу.

— Не трожь.

— Жениху нельзя носить украшения в вечер смотрин. Не по правилам.

— Правила нужны, чтоб их нарушать, — фыркнул юноша.

— Чужак! Ты на нашей земле, чти традиции!.. — оскалил клыки один из «помощников».

— Да будет вам! — картинно всплеснул руками король и обернулся к ним. — Мне что потом заново уши прокалывать? Дырки зарастут к концу церемонии. А моей будущей жене, уверен, не понравиться, что из-за вас я буду снова испытывать боль.

Они молча посверлили его взорами и отступили.

— На сегодня мы закончили, — сказал недовольный тигр. Уж не ему ли он глаз подбил, когда удирал с рынка рабов. Или они просто похожи, как всякие тигры? На одно лицо. — Скоро за тобой зайдут. Яркой ночи.

— Яркой ночи, — эхом отозвался Далеон, провожая из палатки взглядом развратное трио. — Ну и наряды…

«Надеюсь, мне не придётся расхаживать в подобном?».

«Вероятно, придётся, если останусь».

«А стоит ли оставаться?».

Он отвернулся и схватился за серьгу в мочке, погружаясь в тяжкие раздумья, и не сразу заметил, что в палатке больше не один.

Его резко обняли со спины.

Далеон вздрогнул и инстинктивно дёрнулся вперед, чтоб вырваться, но ему не позволили. Лапы с песчаной шёрсткой держали цепко, как капкан, к лопаткам прижималась тяжело вздымающаяся грудь.

— Попался, ягнёнок? — промурлыкала на ухо… львица и ткнулась носом ему в затылок. Вдохнула шумно. — Прррриятно пахнешь.

У Далеона перехватило дыхание и зачастило сердце. От страха, разумеется.

Одна её ладонь скользнула к его бедрам и смачно, до боли, ущипнула. Террин поморщился. Так вот, что испытывают женщины, когда к ним домогаются? Мерзейшее ощущение.

— Упругий. — Оценила незнакомка. Когти коснулись копчика и пощекотали основные хвоста. Гадливые мурашки подбежали по телу. — Ещё и с хвостиком таким… длинным.

Она собиралась накрутить его на кулак. Точно собиралась, Далеон пятой точкой почуял опасность, и прижал к себе родимого, да накрепко обвил им одну ногу. Захочет — не отдерёт!

— Какой скромняга, — пылко прошептала львица и лизнула его ухо. Далеона точно молния прострелила. Его передёрнуло, и он принялся вырываться с новой силой и остервенением. Самка же держала, крепко. Её объятья лишь удушливее становились, как захват анаконды.

— П-пустите, лэра! — запаниковал и отчаянно предположил: — Не положено!

— Ну, мы же никому не расскажем, — мурлыкнула она. Так Далеон угадал! Её большая когтистая лапа властно заскользила вниз по его торсу. Юноша сглотнул. — И зови меня Баст, ягнёнок. Скоро мы станем семьёй.

Львица схватила его между ног.

— И я испробую другой твой «хвостик».

Далеон чуть не завизжал и не шарахнул нахалку магией, когда в палатку вошёл лекарь.

— Баст? — опешил он. — Ты что тут забыла? А-ну брысь! Ещё успеете натискаться.

Самка недовольно фыркнула и выпустила его. Король схватился за одежду, как за щит и настороженно попятился вглубь шатра.

— До вечера, козлик, — подмигнула Баст жёлтым кошачьим глазом и хищно облизнулась. Бошка у неё была львиная, а тело частично человеческое. Женское. Но крупнее, гибче и мускулистее, чем Далеон привык. И ростом она оказалась с него. — Уже сегодня ты станешь моим. Жду не дождусь.

Она предвкушающее сощурилась и выскользнула на улицу. У Далеона холодок по спине пробежал.

Никогда ещё он не спал с кошачеголовыми женщинами. И начинать не планировал.

— А пора бы, — отозвался Каир и прошёл к своему рабочему столу. Неужели король озвучил мысли вслух? — И планировать, и хотеть. У нас, конечно, обитают и другие дамы, но только звероморфа рискнёт бросить вызов звероморфе. Самоубийц в племени не водиться. Но коль всё так плохо и ты боишься оплошать, я могу сварганить тебе особую настоечку. Для потенции.

Далеон поморщился:

— Не надо.

Высунул нос из-за полога, увидел стаи звероморфов стекающихся со всех концов лагеря к центру, к «Главной Площади», среди которых попадались и женщины разных звериных мастей. Поймал несколько любопытных взглядов, ужаснулся и юркнул обратно.

— А знаешь, Каир, — затеребил край юбки. — Лучше подготовь настоечку.

***

На Главной Площади поселения звероморфов разгорались гуляния. Играла громкая, бойкая музыка: гулко били барабаны, звенела губная гармошка, флейта и бубен. В толпе расхаживали с подносами жители и раздавали всем желающим закуски и напитки. Все плясали, улыбались, радовались жизни.