Рыцари гвардии используют его зимой. В Ригеле в это время года не забалуешь: на улицах лежит снег, дует порывистый ветер, на открытых Полигонах не позанимаешься толком, а тренировки пропускать нельзя, особенно «боевой мощи» замка. Им всегда нужно быть готовым к отражению нападения неприятеля, тем более в такое смутное время.

Вот и был создан «закрытый полигон» под твердыней Ванитасов.

Уже на подходе к искомому помещению Люция услышала звон клинков, а стоило зайти — застала захватывающую сцену.

Виктор принял низкую стойку и плавно но молниеносно взмахнул мечом снизу вверх. Аттис отшатнулся. Клинок вспорол воздух перед его носом, но на-четверть-орк не растерялся: ушёл в сторону и отбил двуручником следующий выпад. Клинки столкнулись со звучным лязгом и расцепились. И снова, снова.

Их стили боя различались, как изящная булавка и кряжистый гвоздь. Тонкий клинок брата порхал быстро и разил точно, словно игла в руках умелой портнихи. Молодой граф же орудовал мечом, как кузнец молотом, тяжеловесно и мощно. Оба не разменивались на показуху, не выделывались (впрочем, и зрителя не ожидали), наносили чёткие удары, а иногда и подлые.

Аттис грузно припал на одну ногу и рубанул сверху. Виктор принял атаку, но тут же отклонил меч, и лезвие противника со звоном соскользнуло вниз. Юный граф сбился с шага, и рыцарь пнул его в грудь.

Отточенный годами взмах — и острие клинка упирается в горло, упавшему на попу растерянному противнику.

— Сдаюсь, — натужно рассмеялся Аттис и, оттолкнув кончик лезвия, перевёл тяжёлое дыхание. Вытер запястьем пот над губой. — Но обязательно возьму реванш!

— Удачи, — усмехнулся Виктор, смахнул с важного лба витой локон и помог другу подняться. Тот не выглядел опечаленным проигрышем, наоборот его зелёные глаза горели предвкушением скорой схватки, а в голове наверняка уже вертелись новые стратегии победы.

— Вы хороший воин Аттис, но боюсь братца вам не обставить, — решила объявить о себе Люция и беззастенчиво прошла в зал.

Мужчины слегка стушевалась. Ещё бы! Оба взмыленные, распалённые, с голыми торсами с удивительно чётким рельефом и в низко посаженных штанах. В таком виде без стыда и совести, наверное, способен расхаживать лишь Далеон. Хотя король и голым не постеснялся бы выйти перед всем честным народом, об его самомнение можно орехи колоть.

Аттис прокашлялся и неловко пригладил спутанные косички, робко улыбнулся краешком рта, Виктор усмехнулся и сложил руки на крепкой груди. Все же, как хорошо ему без щетины! Сразу лет десять скидывает и лицо такое открытое становится, очаровательное.

И не важно, что взгляд суровый и предвещает ей кару за то, что она вместо сна бродит по замку. Зато сколько доверия внушает!

Без сомнений брат ей ещё вправит мозги за халатное отношение к здоровью, но не при постороннем.

Люция замерла рядом с ними и обратилась к Аттису:

— Может, сразитесь со мной, граф? Я уже давно не участвовала в спаррингах, соскучилась, а Виктор отказывается со мной драться.

— Почему? — удивился лэр и глянул на друга.

— Боится, — ехидно отметила девушка и стрельнула глазками в брата.

Виктор хмыкнул.

— Если только навредить.

— Я сильная, — задрала нос Люц, скорее шуточно ежели серьёзно. Усмехнулась вредненько и сообщила на-четверть-орку вполголоса, словно делилась секретом: — Он просто боится продуть девчонке, вот и не соглашается даже на тренировочный бой. Не хочет защемить своё самолюбие…

— Я не дерусь с женщинами, — услышал её братец и нахмурил густые брови.

Аттис рассмеялся:

— Конечно, ты их тра… — запнулся, столкнувшись взглядом с Люцией. Виктор наградил его красноречивым взором, будто друг выдал какой-то страшный секрет. — Кх-м, не будет выражаться при лэре.

Девушка закатила глаза.

— Я вас умоляю, не надо меня щадит. И ни такого за годы в замке наслушалась. А-а… что естественно — то не безобразно, — пожала плечами, но тут же глаза её зажглись предвкушением, и фарси подалась к Аттису, заставив того невольно отступить. — Расскажите, милый друг, что там у Виктора на любовном фронте? Есть ли девушка на примете? А-то он ничего нам с Изой не рассказывает.

— И Аттис не расскажет, — встрял между ними объект обсуждения с красными щеками и упрямо поджатыми губами. — Ты, кажется, хотела сражаться? Вот и сражайся! Аттис, как зараза и просила, не щади её.

— Так точно! — отсалютовал товарищ и подхватил с пола свой двуручник. — Милая лэра, — он чинно поклонился Люции и указал на стену в конце зала: — оружие там.

— Благодарю, лэр!

Наученным взором она отыскала подходящие клинки: длиной с локоть, без гарды, тонкие и легкие. На удивление, острые. Скинула дублет, оставшись в шёлковой рубашке, собрала длинные волосы в хвост, вооружилась и заняла позицию в центре просторного каменного зала, напротив соперника.

Она смотрела в его зелёные глаза, в которых сквозила решимость; на торчащие из-под нижней губы резцы; на бугрящееся мускулами тело, на котором выступили бисеринки пота; на вострый меч в правой руке… и тело охватило привычное волнение. Оно проникало в вены, как яд, пузырило кровь, разгоняло сердце, углубляло дыхание.

Люция успела соскучиться поэтому опьяняющему чувству восторга и страха. Как давно из-за бумажной волокиты, ей не удавалось навестить полигон! Размять косточки, подраться.

Теперь же она в тренировочном зале, готовится сразиться с графом, которого рассматривала себе в мужья, мускулы сводит от напряжения и левую руку, как назло, потряхивает. Ну, ничего!

Она не слабая.

Совсем не слабая.

Справится.

По-другому быть не может.

— Начали! — объявил Виктор, и противники сорвались с мест.

Клинки схлестнулись, высекая звон и металлические искры. Аттис явно её жалел, не прикладывал полной силы, использовал одну руку вместо двух, внимательно всматривался в её напряженное лицо, чтоб не передавить. Дурак! Ей не нужны поблажки!

Люция отбила меч и ударила локтем в открытое солнечное сплетение. Аттис охнул и отпрянул, схватившись за грудь.

— Как коварно!

— Не зевай! — цыкнула Люц.

И они снова сцепились в каскаде быстрых ударов.

Люция не сдавала позиции, уклонялась юрко, как мангуст в схватке со змеем, целилась в незащищённые места и пару раз царапнула террина по голой коже. Но что ему обычный металл? От острого лезвия даже следа на теле не осталось. А вот Люц пришлось бы не сладко.

Мужчина стал осторожнее. А когда фарси чередой быстрых атак начала загонять его за пределы очерченного на полу квадрата, взял меч в обе руки и бить стал в разы сильнее и точнее. И всё равно не достаточно! Мало! Что толку от такого боя?!

Люция парировала удар, резко нырнула вниз и сделала подсечку. Аттис пошатнулся, она подскочила и ударила навершием гарды ему в челюсть. Зубы клацнули. На-четверть-орк зарычал, отскочил и схватился за больное место. Зыркнул на фарси по-волчьи.

— Сдаёшь позиции, друг? — насмешливо крикнул Виктор, но напряжение в голосе не укрылось от девушки.

Она ухмыльнулась. Самодовольно, глумливо, как часто делал коронованный придурок. Поиграла кинжалом.

— Кажется, граф, не боится продуть девчонке, братец!

— Ну, погоди! — прорычал террин и ожидаемо кинулся на неё с новым яростным запалом.

Теперь меч воина разил, словно боевой топор, и обрушивался на скрещенные клинки Люции со всей мощью. Встречать прямые атаки стало невыносимо, левая рука всё сильнее ныла, а под рёбрами вращался магический смерч, готовый прийти на помощь хозяйке по первому зову. Но Люц не давала ему выхода: это физическая дуэль, а не магическая.

И она хотела доказать, в первую очередь себе, что травма, оставленная деймоном-химерой, не ослабила её, не сделала никчёмной, не убила к чертям собачим её навыки «танца меча».

Потому что иначе ей грозит смерть.

Слабые не выживают на вершине терринского общества. Даже сильные — как показал Магнус, Кейран и Рагнар — легко умирают. Но лучше уж быть, как они и прожить несколько веков, чем бездарно погибнуть в жалкие неполные двадцать.