Он извлек из ножен свой меч. Один. Обычно Езус предпочитал действовать сразу обоими, но как и тогда в таверне — маловато места для маневров. Что ж, с одним он тоже превосходно управлялся, второй же можно было использовать потом, если понадобится пойти на хитрость.

Когда Далмат развернулся, Езус понял, что сейчас ему нужно решить для себя один очень важный вопрос, причем решить очень быстро. Пока что издалека не доносилось ни звука — ни шагов, ни голосов. Значит, повелитель и стража еще не подоспели, чтобы разнять драку или стать ее свидетелями.

Езус мог поступить правильно и просто сдержать Далмата, чтобы отдать под суд.

А мог убить его, чтобы больше никогда не угрожал Мири.

Выбор был простым.

Теперь, когда Езусу не нужно было работать на свидетелей, он первым направился к Далмату и сделал пробный выпад, не рассчитывая попасть в цель, лишь гарантированно привлечь внимание противника и вынудить его нападать, наступать, чтобы отманить от Мири.

Она сразу бросилась к отцу, который, стоило противнику переключиться на кого-то другого, выронил из раненой руки меч, с лязгом упавший на пол.

Езус же сосредоточился исключительно на Далмате, зная, что нужно поторопиться, пока не подоспели повелитель и стража. Они не должны застать здесь тяжело раненого Далмата, которого попытаются спасти и, возможно, даже преуспеют. Они должны застать бездыханный труп.

Но этот будущий труп твердо вознамерился упокоить самого Езуса.

— Если бы ты не влез… — прорычал Далмат, нападая в ответ.

Езус увернулся и попятился. Нужно было отманить этого ублюдка дальше, еще дальше от Мири. Далмат же счел это трусливым отступлением, раззадорившим его еще больше. Поверив в легкую победу, он озверел окончательно.

Легко уйдя от атаки, Езус воспользовался тем, что ему не пришлось ставить блок, и атаковал в ответ.

Ярость мешала Далмату просчитывать удары. Для него это сражение было не дуэлью, скорее, дракой в кабаке, когда хочется помахать кулаками. Нападать с таким замахом? Очень глупо.

Этим Езус и воспользовался. Поймав атакующее лезвие на свой меч, он удержал его вытянутой рукой. Было непросто, но ему и не требовалось надолго ставить блок, хватило и пары секунд. Левой рукой Езус выхватил из ножен второй свой меч и восходящим ударом рассек Далмату подмышку.

Тот сразу пошатнулся, отступил. Освободив меч из-под давления, Езус рубанул им сбоку по горлу своего противника.

Больше Далмат не нападал. Он начал оседать на пол как раз, когда из коридора послышалась поступь множества ног. Подоспели повелитель и стража.

Первыми в покои влетели стражники, тут же рассредоточившиеся по периметру комнаты, но не осмеливавшиеся вмешаться — да и во что вмешиваться, когда один из дуэлянтов истекает кровью на полу, делая свои последние вдохи?

— Какого черта? — прошипел Анзу, словно огромный змей, в которого он, собственно, и превращался, когда принимал боевую ипостась.

Глянув на него, Езус отметил, что он был без рубашки, с взлохмаченными волосами. Похоже, повелителя оторвали от красавицы-жены, которая таки преуспела в соблазнении. Тогда вдвойне понятно, почему Анзу был так зол.

Но только Езус собирался ответить ему, как Мири в углу закричала:

— Повелитель! — пронзительно, отчаянно. — Нам нужен лекарь! Умоляю!

Обернувшись, он понял, что Лаэрт, видимо, был ранен тяжелее, чем казалось изначально. Бывший преторианец растянулся на полу и терял сознание, в то время как дочь пережимала рану на его руке, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Вот только ладошки ее не сильно помогали.

— Птичка, отойди, — быстро убрав мечи, Езус подскочил к ней и выхватил кинжал из поясных ножен.

Она попятилась с душераздирающей доверчивостью, уверенная, что он поможет ей, как делал всегда.

Пока Анзу приказывал позвать лекаря, Езус вспорол на Лаэрте сначала броню, затем нижнюю рубашку, после чего оторвал от нее клочок и перетянул руку выше раны, чтобы избежать смертельной кровопотери.

— Ты все-таки его убил, — мрачно констатировал Анзу, как только убедился, что Езус сделал для Лаэрта все, что мог.

Повелитель подошел к бездыханному телу, ступив в лужу крови, растекшейся по полу. Он не прикасался к Далмату, лишь присел перед ним на корточки и всмотрелся в его лицо.

— Он все-таки меня довел, — проворчал Езус.

— И, разумеется, этому есть свидетели? — едко уточнил повелитель, выпрямившись во весь свой рост и отойдя от тела.

— Безусловно, — согласился тот. — К слову, на этот раз я…

Договорить ему не дали.

— Далмат мертв? — раздался с порога женский голос, тихий и неуверенный. — Он действительно мертв?

— Как видишь, — хмыкнул Анзу, шагнув в сторону, чтобы Прия увидела тело.

Езус ожидал, что она отшатнется при виде подобной картины — как-никак, перед ней в луже крови лежал ее покойный бывший муж. Однако Прия, наоборот, направилась к нему, словно притянутая магнитом.

Пройдя мимо повелителя, она как завороженная медленно опустилась перед Далматом на колени, не обращая внимания на то, что пачкает подол в его крови. Несмело, будто бы в неверии, Прия протянула руку и прижала кончики пальцев к шее Далмата с той стороны, где не было раны.

На пару секунд она замерла, видимо, пытаясь нащупать пульс. Разумеется, не почувствовав биения, она оживилась, засуетилась. Принялась ощупывать лицо Далмата, даже веки на одном глазу приподняла. Можно было подумать, что Прия никак не могла осознать случившееся.

— Ты его убил? — вскинув голову, она вперила в Езуса взгляд зеленых глаз.

— Да, — совершенно спокойно ответил он.

— Спасибо тебе, — неожиданно для всех выдохнула Прия. — Спасибо, боги! — запрокинув голову, она разразилась хриплым, надсадным смехом.

Впрочем, он почти сразу сменился рыданиями, но Езус видел, что это слезы облегчения и радости без малейшего намека на боль утраты.

Воцарилось изумленное молчание, продлившееся не дольше минуты, поскольку в покои ворвался лекарь с двумя своими помощниками. Все они устремились к Лаэрту, который к тому моменту потерял сознание, но Мири все еще продолжала смотреть только на него и поглаживать его по голове.

— Теперь я вообще перестал понимать, что здесь происходит, — рыкнул Анзу, посмотрев на Прию, по-прежнему не замечавшую ничего вокруг. — А мне очень не нравится, когда я чего-то не понимаю, поэтому вы немедленно все объясните.

Солнце уже клонилось к горизонту, и Езус предпочел бы перенести это объяснение на другой день, однако понимал необходимость требований повелителя, уважал их. Тем более ему и самому хотелось узнать, что же здесь случилось.

Поймав взгляд Мири, он ободряюще улыбнулся, собираясь быть рядом с ней каждую минуту этого непростого разговора.

— Ты как? — спросил Езус, когда они несколько часов спустя вернулись в покои после долгой беседы с повелителем.

«А как я?»— просила сама себя Мири и не нашла ответа.

Она до сих пор никак не могла поверить, что Далмата больше нет. Конечно, ее реакция ничем не напоминала истерику Прии, но все равно была бурной.

Нельзя было предсказать, скоро ли пройдет потрясение. Как и нельзя было предсказать, скоро ли Мири сможет наконец-то спокойно спать ночами, не озираться на улице и в полной мере вкусить новообретенную свободу.

Вот только на смену одному страху пришел другой — за отца и за земли, которые пусть и не были для нее важнее собственной жизни, но все равно дороги.

— Как думаешь, папа поправится? — задала Мири свой собственный вопрос вместо того, чтобы ответить Езусу.

— Конечно, — без раздумий заявил он. — Смертный бы на его месте погиб, конечно, но это ранение не настолько серьезное, чтобы порождение Инферно с ним не справилось.

Кажется, после ее рассказа Езус начал относиться к Лаэрту чуть теплее, но не слишком. Она и сама не считала план своего отца хорошим. Как он вообще это себе представлял? Что она ляжет под Далмата, стерпит побои, зато потом будет счастлива, снова овдовев и обретя гектары земли?