От шока Мири онемела. А вот у Далмата, в свою очередь, таких проблем не было. Она еще ни разу не видела, чтобы лицо человека становилось настолько красным, буквально пунцовым. От гнева он начал подрагивать.

С оглушительным ревом Далмат отшатнулся от Лаэрта, но лишь затем, чтобы выхватить меч из ножен.

— Мириам, назад! — рявкнул ее отец, последовав его примеру.

Он не собирался отступать или спасаться бегством. Лаэрт же сказал, что ему нечего терять… он поступил ужасно, однако Мири почувствовала странное, но от того не менее сильное облегчение, когда узнала, что родной отец не продавал ее за бутылку.

И вместе с облегчением вспыхнул страх лишиться папы. Если она хотела помочь ему, сначала ей нужно было выбраться из западни, поскольку мужчины перекрыли путь к двери. Выбраться, затем позвать кого-нибудь на помощь… увы, у нее не было шанса что-нибудь придумать и уж тем более предпринять, потому что Далмат напал, издав еще один, не менее громкий рев.

Лаэрт блокировал его атаку, потом еще одну. Когда-то он был превосходным воином, и хоть его мастерство не исчезло окончательно, годы пьянства все же подточили его: реакции стали не такими быстрыми, атаки не такими сильными, блоки не такими твердыми…

Внезапно на другой стороне комнаты отворилась дверь, и в покои заглянула Прия.

— Далмат, что… — договорить она не смогла, пораженная видом сражавшихся мужчин.

— Пошла вон, курица! — рявкнул Далмат, сделав очередной выпад и шагнув вперед, к Лаэрту и Мири.

Прия замерла, не переставая во все глаза глядеть на сражение.

— Прия! — закричала Мири в отчаянном порыве. — Постой!

Вот только Прия сделала с точностью до наоборот — послушно попятилась, привыкшая во всем подчиняться Далмату, а затем и вовсе тихо прикрыла за собой дверь.

Сама Мири не могла выбраться из угла, куда ее загнали. Она знала Далмата, знала его нрав, поэтому понимала, что если он сейчас убьет ее отца — у нее на глазах! — то и ей сбежать не даст.

В своей слепой ярости этот мужчина не понимал, что потеря земель — куда меньшая проблема, чем наказание за двойное убийство в стенах цитадели. Нет, гордыня затмила для него белый свет.

Теперь Мири ничего не оставалось, кроме как смотреть на битву отца и Далмата. Совсем как в детстве, когда она обожала наблюдать за их тренировками, вот только на этот раз все происходило взаправду. В ужасной реальности, где у отца не было шансов на победу.

— Я уже пожалел, что отправил своего советника на Третий круг, иначе всеми этими вопросами занимался бы он. Сейчас надо еще решить, кто будет ответственен за земли, которые я заберу у Мириам… — Анзу развалился в кресле, лениво поглаживая ногу Элени, выглядывающую из разреза на золотистом платье.

Она фривольно сидела на подлокотнике, ничуть не скрывая ни своей соблазнительности, ни попытки воздействовать ею на мужа, который, впрочем, ничуть не возражал. Наоборот — наслаждался.

— Пусть развеется. Мы сами разберемся, — кровожадно улыбнулась Элени.

— Мы? — выгнул бровь Анзу, затем хохотнул. — Слышал, Езус, моей супруге не нравятся преторианцы.

— Не все, — фыркнула она. — Только один. И это не Езус.

— Рад слышать, — к данному моменту Езус уже выяснил все, что хотел узнать, поэтому оставаться здесь больше не было смысла. — Просто зашел осведомиться, как проходят размышления повелителя о землях, — удовлетворенный решением Анзу, он встал с кресла, чтобы уйти.

— О землях ли? — хитро улыбнулась Элени.

— Не только, — не стал спорить Езус.

К чему отрицать? Он не скрывал своей симпатии к Мири. Ладно, больше чем симпатии. Интереса, вожделения, желания защитить. Все вместе эти эмоции образовывали дикую смесь, губительную для холостого мужчины.

— Что-то мне во всей этой истории очень не нравится, — вздохнул Анзу. — Но я никак не могу взять в толк, что именно. Иначе я сразу, в зале суда, принял бы решение и отпустил Мириам на все четыре стороны, — повелитель отпил еще вина, после чего поправил подол платья Элени, чтобы скрыть от своего взора ее смуглое гладкое бедро.

Если суккубов частичная нагота ничуть не смущала, как и многих женщин в Инферно, нравы которого были весьма свободными, то повелителя тело красавицы-жены, похоже, отвлекало от раздумий.

Езус не мог его винить, ведь если бы рядом с ним так сидела Мири… Он бы послал к черту все дела и заставил бы ее объездить его прямо на этом самом кресле. Или встать перед ним на колени, чтобы ртом… Езус одернул себя. Видимо, на его здравомыслии сказывалось послевкусие поцелуя, который ему так не хотелось прерывать. И он повторит, как только вернется в покои, но на этот раз останавливаться не станет.

Распрощавшись с повелителем, Езус направился к своим покоям, крайне довольный исходом дела. Вот только его, как и Анзу, тревожили некоторые нюансы в этой истории. Казалось бы, все просто и понятно, никаких доказуемых и видимых глазу нестыковок, но мотивы… мотивы, будь они неладны. Что у Далмата, что у Лаэрта…

Приготовившись позабыть до утра как о них, так и обо всем на свете, Езус взялся за ручку и легко распахнул дверь. Вот сказал же Мири запереться!

Решив уложить ее в постель и долго, сладко наказывать, Езус шагнул в покои, но провинившейся там не увидел.

— Мири! — позвал он.

Никакого отклика. Конечно, она могла пойти в сад или на кухню, но в сложившихся обстоятельствах Езус в первую очередь подумал о Далмате. Мог ли этот отброс ее похитить? Вот и где его тогда искать? Цитадель огромна.

Выскочив из покоев, Езус стремительно пошел по коридору, чтобы найти какого-нибудь беса и вызнать у него путь. Только он приблизился к повороту, как из-за угла вывернула маленькая фигура и с размаху буквально влетела в него. Инстинктивно Езус схватил ее за плечи, чтобы помочь устоять, и лишь затем посмотрел на нее.

Женщина. Он сразу ее узнал — черноволосая красавица со злой искрой в зеленых глазах. Какого черта здесь забыла бывшая жена Далмата?

— К-капитан… они… там… — силясь отдышаться, быстро заговорила она. — Далмат… убьет…

Этих слов, даже таких несвязных, хватило Езусу, чтобы перейти в состояние полной боевой готовности.

— Где? — рыкнул он.

— Т-там… — с перепугу Прия начала заикаться и махнула рукой в сторону.

— Веди! — приказал Езус, отпустив ее. — Ну же! — прикрикнул, когда она помедлила.

Вздрогнув, Прия послушалась и, развернувшись, побежала по коридору в том направлении, откуда пришла. Едва ли не на каждом шагу Езусу хотелось поторопить ее, но он понимал, что она и так спешит как может. Не ее вина, что ей не сравниться по скорости с натренированным воином. Ему же каждая секунда сейчас казалась вечностью.

— Вызовите стражу и повелителя! — приказал Езус двум молодым бесам, встретившимся на пути.

Куда именно вызвать, он уточнить не смог, но верил, что они разберутся. Главное, самому Езусу успеть, пока не стало слишком поздно.

Наконец, Прия взбежала по лестнице. Шагнув в коридор, Езус сразу понял, куда идти дальше — из-за одной двери раздался грохот, за ним пронзительный женский крик.

Оттолкнув Прию с пути, Езус бросился на звук и, толкнув нужную дверь, влетел в покои. Взору его предстала престранная картина. Конечно, нечто подобное Езус и ожидал увидеть, но Лаэрт…

Бывший преторианец стоял перед загнанной в угол Мири. На его броне и руках алела кровь, и было видно, что он уже не сражается, скорее, пытается не подпустить разъяренного Далмата к дочери. Что здесь, к черту, творится?

Когда Езус вошел, Лаэрт отвлекся, мельком глянув на дверь, и это дорого ему обошлось. Далмат, в своей ярости не замечавший ничего вокруг, сделал выпад. В последний миг Лаэрт отреагировал, но лишь облегчил ранение, не избежал его. Острие обрушилось на его плечо, соскользнуло по броне и рассекло бицепс сильно, до кости. Бицепс правой руки, в которой он держал меч.

— Далмат! — гаркнул Езус столь же громко, как и отдавал приказы преторианцам в своем отряде. — А не хочешь сразиться с равным противником?