Данте встает и хватает свой пиджак. «Ты прав. Я думаю, нам стоит навестить нашего друга».

* * *

«Ты знаешь, что Тоби Фиоре был у тебя дома вчера вечером? С Джоуи?»

Данте ведет машину, но на секунду отрывает взгляд от дороги, чтобы бросить на меня иронический взгляд. «Конечно, знаю».

«И тебя это устраивает?»

«Они ели вафли на кухне, Макс. Что, по-твоему, должно меня не устраивать?»

«Все начинается с вафель на кухне», — говорю я, нахмурившись. Образ того, как она сидит с ним — смеется, кокетничает, улыбается — оставляет отпечаток в моем мозгу. Он ее трогал? Целовал? Она сказала, что нет, но скажет ли она мне?

«И куда это приведет?» Он смеется. «Как она напоминает нам почти каждый чертов день, она взрослая. Она собирается встречаться Макс, а Тоби…»

«Что он?» Я хмурюсь на него. Тоби Фиоре — мудак. И он даже близко к ней не подойдет, он недостаточно хорош для Джоуи Моретти.

«Он из хорошей, верной семьи. Он одного возраста с ней. У него есть мозги. Он уважительный. Из того, что сказал Эш, он не предпринял никаких шагов. Они друзья».

«Значит, ты был бы рад, если бы твоя сестра встречалась с ним?»

Он хмурится, глядя на меня. «Он не самый худший парень, с которым она могла бы встречаться, Макс. На самом деле, я думаю, он мог бы быть хорош выбором для нее».

Я скрежещу зубами и держу рот закрытым. Если я не соглашусь с ним, он может увидеть меня насквозь.

Дмитрий удивлен, увидев нас, когда мы подъезжаем к воротам его дома, но он приветствует нас внутри. Несколько мгновений спустя мы сидим напротив него и его младшего брата Кайзена в кабинете.

«Я не ждал тебя, Данте», — говорит Дмитрий, нахмурившись. «Что-то не так?»

«Просто хочу узнать, как дела у твоего бывшего начальника», — отвечает Данте.

Дмитрий бросает взгляд на меня, прежде чем снова посмотреть на Данте. «Как я сказал Максимо вчера вечером, найти Пушкина оказалось сложнее, чем я думал. У него много друзей».

«Даже после всего, что они узнали о его причастности?»

«Постепенно ситуация меняется против него. Люди смирились с тем, что я пришел к власти, но у Пушкина много союзников. Он был их лидером более двадцати лет», — напоминает он нам с легким русским акцентом.

«Ситуация развивается слишком медленно», — говорит Данте.

«Мы делаем все возможное», — добавляет Кайзен.

«Разве я, черт возьми, спрашивал твое мнение?» — спрашивает Данте, хмурясь.

«Мы можем работать только с тем, что имеем», — прерывает его Дмитрий, бросая на брата предостерегающий взгляд. Он всегда был гораздо более уравновешенным, чем его младший брат. «Я обещаю тебе, что мы скоро доставим его тебе. Все знают, что он — человек, которого обвинили в убийстве твоего отца», — многозначительно говорит он.

Дмитрий не знает, что Данте убил своего отца, но я подозреваю, что он знает, что Пушкин тоже этого не делал. Эти двое мужчин вели совместный бизнес в течение многих лет. Тем не менее, он никогда не настаивал на более подробном объяснении, чем то, которое Данте дал ему несколько месяцев назад. Он уже готовился организовать захват, и поддержка Моретти усилила и укрепила его позиции.

«И вот почему я не могу сидеть сложа руки, пока ты гоняешься за своим гребаным хвостом, пытаясь найти его, Дмитрий», — резко говорит Данте. «Я не могу упокоить душу моего отца, пока мы не отомстим человеку, который его убил». Данте и Лоренцо прекрасно сыграли свою роль скорбящих сыновей и сумели убедить весь мир, что Пушкин убил Сэла, но его смерть может оставаться безнаказанной лишь до определенного времени.

«Я понимаю», — говорит Дмитрий с торжественным кивком. «Но я клянусь вам, что делаю все, что могу».

«Сделай больше», — спокойно говорит Данте, но в его тоне скрыта угроза.

«Было бы намного проще, если бы мы могли с самого начала раскрыть всю сеть торговцев людьми», — парирует Кайзен. «Но вместо этого нам пришлось защищать имя вашей семьи».

Данте поворачивается на своем месте, но не успевает ответить, как я уже на ногах. Я хватаю Кайзена за горло, тяну его вверх и сжимаю, пока он не начинает задыхаться.

Дмитрий тоже встает, но Данте дает ему знак сесть обратно, и он подчиняется.

«Еще раз заговоришь с мистером Моретти в таком тоне, кусок дерьма, твой брат будет чистить твой язык о свой ковер. Ты понял?»

Он смотрит на меня, хотя его лицо багровеет, но он кивает в знак понимания, и я сажусь обратно на место.

«Мы дружим уже давно, Дмитрий», — напоминает ему Данте. «Нет смысла упускать эту возможность укрепить наш союз, но, если ты не добьешься результатов в ближайшее время, мне придется взять дело в свои руки».

Дмитрий щетинится. Он знает, что это может заставить его выглядеть слабым после того, как он открыто бросил вызов Пушкину за лидерство. «Я найду его».

«Я надеюсь, что ты это сделаешь». Данте встает, и я следую за ним из кабинета. Больше нечего сказать.

«Ты останешься здесь, когда мы вернемся домой?» — спрашивает он меня, когда мы подходим к его машине.

«Я не планировал этого». Я пообещал Кристин, что сегодня приложу больше усилий для поиска ее отца.

«Я тебя почти не видел на прошлой неделе».

«Я знаю. Новое казино не даёт мне покоя». Это не полная ложь. Мы сейчас покупаем собственное казино, и это занимает у меня немало времени, отчасти потому, что нынешние владельцы, Ральф и Мика Штраус, противятся прямой продаже. Они хотят создать партнёрство, но этого дерьма не будет.

«Скоро все должно успокоиться», — говорит он, открывая дверцу машины. «У меня сегодня вечером встреча по Skype с Ральфом, чтобы обсудить окончательные условия. До тех пор просто продолжай давить там, где можешь».

«С радостью». Я с радостью окажу давление на кого угодно в любое время, если это поможет снять напряжение, которое терзает меня в последнее время.

* * *

Я прижимаю свой ботинок к шее человека на земле, пока его крики о пощаде не заглушаются его отчаянными хрипами. Вместо этого я смотрю на человека передо мной — того, который сейчас мочится в штаны — и обхватываю рукой его горло.

«Не заставляй меня переспрашивать тебя, ублюдок. Когда ты в последний раз видел Вито ДиМарко?»

Слезы текут по его щекам. Жалкий придурок. «Я-я не знаю никакого Вито…» Я сжимаю сильнее, и он хрипит. Он лжет. Кристин дала мне его имя. Или, по крайней мере, прозвище, которое он носит — Монти. Она сказала мне, что он из Чикаго, но иногда навещал их в Нью-Джерси. Немного покопавшись, я наткнулся на этого парня — адвоката по имени Монтгомери Линкольн; он женат, у него четверо детей, но у него слабость к мужчинам с татуировками с бритыми головами. Очень похоже на того, что извивается у меня под ботинком.

«Если ты снова мне солжешь, я сломаю шею твоему другу, и тогда тебе придется чертовски постараться, чтобы объяснить его голый труп твоей жене, когда она вернется домой. А теперь скажи мне, когда ты видел Вито».

«Э-это было больше года назад».

"Где?"

«Нью-Джерси. У него дома». Он смотрит на своего любовника, который под моим ботинком приобрел пятнистый оттенок темно-фиолетового. У любовничка мало времени, и Монти это знает. «У меня его нет. Клянусь. Я даже не знаю, где он».

Теперь становится интереснее. «Что есть?»

«Запись. Разве это не то, что вы ищете?»

Какая, нафиг, запись? «У кого она есть?»

«Вито. Он хранит её в сейфе в каком-то складском помещении. Я даже не знаю, где. Если с ним что-то случится, и он не отчитается в компании по хранению первого числа каждого месяца, они отправят запись мне. Вот в чем дело».

«А потом ты?»

«Я отправляю это в печать».

«Пресса? Не полиция?»

Он хрипит, и я ослабляю давление на его горло. «Вито сказал, что полиция это закопает. Парень на записи — большая шишка».

«Что на записи, Монти? И у тебя есть около сорока пяти секунд, прежде чем его шея сломается под моей ногой».

«Убийство», — выпаливает он, посмотрев на своего возлюбленного, а затем снова на меня. «Но я не знаю, кто там, клянусь».