«Круто, правда? Он будет таким сильным, понимаешь? Прямо как ты». Она моргает, глядя на меня, и ее длинные темные ресницы трепещут.

«Нет, как его мама», — говорю я ей, подмигивая. Она обнимает меня за талию и снова зарывается лицом мне в грудь. Я нежно целую ее в макушку.

«Спасибо, Макс», — шепчет она.

* * *

Я прожевываю еще один кусок худшей курицы с пармезаном, которую я когда-либо ел в своей жизни, затем запиваю ее глотком газировки.

«Это плохо, не так ли?» Кристин смотрит на меня через стол.

Правда ранила бы ее чувства, поэтому я лгу. «Все в порядке». Я редко обедаю у себя дома, предпочитая проводить время в особняке Моретти. Но с тех пор, как в моей жизни появилась Кристин, это не всегда возможно. «К тому же тебе не обязательно готовить. Мы можем взять еду на вынос».

«Но я стараюсь правильно питаться. Ради этого малыша». Она потирает рукой живот и улыбается.

«Ты до сих пор ничего не слышал от отца?»

Ее улыбка мгновенно исчезает. «Ничего». Она смотрит на свою наполовину съеденную тарелку.

Я роняю столовое серебро и тру рукой бороду. «И больше ничего не приходит на ум? Что-то, что он говорит тебе раньше? Подсказка, куда он мог пойти?»

Она качает головой. «Я бы хотела, чтобы это было так, но я так много раз прокручивала в голове наш последний разговор. Все, что он мне сказал, это то, что ему нужно позаботиться о чем-то, потому что если он этого не сделает, мы никогда не будем в безопасности. Он сказал, что если он не вернется через два дня…» Она вытирает щеку, смахивая слезы, и делает глубокий вдох. «Он сказал мне, что единственный человек, которому я могу доверять во всем мире, это ты, и он велел мне передать тебе это сообщение. Вот и все».

У меня никогда не было причин не доверять Данте или Лоренцо Моретти, и хотя их отец был жестоким человеком, который ни разу не дал мне забыть, как много он сделал для меня, приютив меня, когда мне было четырнадцать, его сыновья совсем не похожи на него. Они для меня как братья. И все же я хмурюсь. Мой отец говорит, что нельзя доверять Моретти. Они настроили тебя против твоей настоящей семьи. Вот о чем он говорил. То, что ее отец просил передать мне, если у нее когда-нибудь появится причина прийти ко мне и попросить о помощи. Шесть ночей назад она появилась на моем пороге и сделала именно это.

ГЛАВА 3

Джоуи

«Твой дом такой классный», — говорит моя лучшая подруга Моник, прогуливаясь по коридору. «Все со вкусом и», — она проводит рукой по золотым перилам огромной мраморной лестницы, — «дорогое». Она ведет себя так, будто впервые видит мой дом, но она была здесь по меньшей мере сотню раз.

«Хм». Я пожимаю плечами. Я почти ничего не замечаю. Дом огромный, и в нем есть все, что может понадобиться человеку, я полагаю. Огромные сады, бассейн, современный спортзал с боксерским рингом, домашний кинотеатр, игровая комната, библиотека. Что угодно. Но то, что моя лучшая подруга считает роскошью, я считаю способом моих чрезмерно заботливых братьев сделать так, чтобы у меня было как можно меньше поводов выходить из дома.

«Твой дом потрясающий», — напоминаю я ей. Я на самом деле завидую. Она живет в прекрасном доме с четырьмя спальнями и бассейном. Но лучше всего то, что она живет со своей мамой, которая почти никогда не бывает дома, тогда как я постоянно окружена своей семьей. И то, что я живу с моими двумя братьями и их женами, мне сложно найти хоть какое-то уединение.

Мы поднимаемся наверх в мою комнату, и Моник по пути проводит кончиками пальцев по мебели и дорогим произведениям искусства, на ее лице выражение благоговения. «Это что, новое?» Она останавливается перед картиной балерины, Дега, в коридоре. Она обошлась моему брату в небольшое состояние.

«Да. Лоренцо купил её для Ани». Я сглатываю комок грусти, застрявший в горле.

«Держу пари, что это стоило целое состояние. Ей так повезло».

Я не говорю ей, что моей замечательной, смешной, доброй невестке совсем не повезло. У нее рак в терминальной стадии, и мы все должны наблюдать, как она с каждым днем становится все слабее.

«Вам всем так повезло, Джо», — говорит она с тоскливым вздохом. «Я могу только представить, каково это — быть принцессой мафии».

Принцесса мафии. Я борюсь с желанием закатить глаза. Я никогда не могу понять, оскорбление это или ласкательное слово в ее устах. Она называла меня так с тех пор, как я ее знаю. Мы были лучшими друзьями с тех пор, как пошли в старшую школу, но даже после всех этих лет я так и не могу понять, была ли она милой или стервозной. Вероятно, это и привлекло нас друг к другу. Я была такой же, как она тогда. Мы ходили по Mercury High так, будто эта чертова школа была нашей.

«Ты не совсем крестьянка, Мо», — говорю я со вздохом. «Твой отец оставил вам с мамой целое состояние».

«Но это не бесконечный горшок денег». На секунду в ее глазах мелькает что-то, очень похожее на грусть. Но она откидывает свои длинные светлые волосы через плечо, и это исчезает.

Ее мама много путешествует. Она всегда на каком-нибудь пятизвездочном курорте на Карибах или в какой-нибудь экзотической стране, и я полагаю, что это довольно быстро съедает целое состояние. Тем не менее, Моник понятия не имеет, насколько лучше её жизнь. У нее так много свободы и независимости, и я бы обменяла эту позолоченую клетку на немного больше свободы в любой день недели.

Моник лежит на моей кровати, уперев ноги в стену, и крутит между пальцами тюбик блеска для губ.

«Лекс сказала, что встретит нас в десять. Она привезет с собой и этого придурка, Никса».

Закатив глаза, я продолжаю наносить макияж. Моник считает любого парня, который не влюблен в неё, придурком. «Он кажется мне милым».

«Фу, у него чертов конский хвост».

«Лекс нравятся парни с длинными волосами. К тому же, я почти уверена, что она не заинтересована в нем из-за его конского хвоста». Я ухмыляюсь. Лекси сказала мне, что ее новый друг-с-привилегиями великолепен в постели, но я не собираюсь рассказывать об этом Моник.

Она смеется. «Ты думаешь, у него огромный член?»

"Может быть."

«Нет, не думаю», — говорит она, качая головой.

Я изогнул бровь в изумлении. «Откуда ты знаешь? Ты видел его?»

«Нет, но я знаю таких людей».

«И каких же?»

«Хорошие парни», — она вздрагивает. «Они добры к девушкам только потому, что у них маленькие члены».

Я с недоверием смотрю на ее отражение в зеркале. «Ты хочешь сказать, что парни хорошие, только если у них маленькие члены?»

Она небрежно пожимает плечами. «Либо так, либо они не знают, как ими пользоваться».

«Господи, Мо, твоя логика иногда такая чертовски извращенная», — огрызаюсь я, чувствуя, что защищаю нашу подругу. Лекси счастливее, чем я когда-либо ее видела, возможно, поэтому Моник ведет себя как стерва.

«О, расслабься, Джо». Она театрально вздыхает. «С каких это пор ты стала такой занудой?»

Я закрываю глаза и вдыхаю успокаивающе. Думаю, она не ошибается. Это то дерьмо, о котором мы говорили все время, но это было в старшей школе. Мы уже прошли это, не так ли? «Лекс выглядит счастливой, вот и все. Если ей нравится парень, неважно, какой у него член, верно?» — говорю я, пытаясь разрядить обстановку, потому что Моник и Лекс — единственные мои подруги.

«Хотя ты об этом ничего не знаешь». Она фыркает от смеха, а я закатываю глаза, жалея, что вообще призналась ей, что я все еще девственница. С тех пор, как я ей призналась, она сделала своей единственной миссией — затащить меня в постель с кем-нибудь.

Я бросаю в нее свой спонж для макияжа, и он отскакивает от ее лба. «Просто потому, что тебя трахали больше раз, чем ты можешь вспомнить…»

Моник садится, спускает ноги с края кровати, на ее лице играет злая ухмылка. «Ревнуешь?»

«Э-э, нет».

«Сегодня вечером мы дадим тебе хороший член, я это чувствую».

«Я не этого ищу». Я вздыхаю и возвращаюсь к своей туши. «Ну, не только».