Она раздвигает эти сочные розовые губы, и я просовываю свои пропитанные спермой пальцы в ее рот. Ее язык кружится по моей коже, пока она вылизывает каждую каплю. И когда я вытаскиваю пальцы, я заменяю их своим языком, пробуя нас обоих, когда я крепко целую ее. К тому времени, как я отстраняюсь, она задыхается, и ее темные глаза полны огня. Мне приходится отвернуться и напомнить себе, что у нас есть работа. Я заправляю свой член в штаны и стягиваю ее платье вниз, чтобы Виктор не увидел ее голую киску. Это только для меня.

Я хватаю нож с пола. «Ты закончила с ним, детка? Ты получила все, что тебе было нужно?»

Она смотрит на него, ее нос сморщен от отвращения и одна рука на бедре. Она выглядит как настоящая мафиозная принцесса, которой она была рождена. Нет, к черту эту чушь о принцессе. Она королева — моя гребаная королева.

"Да. Позаботься о нем для меня, ладно, детка? И тогда мы можем выбраться отсюда".

«С удовольствием». Я подмигиваю. Я мог бы растянуть это еще на несколько часов — даже дней. В прошлом я бы так и сделал. Но у старого меня не было ничего лучшего, чем можно было бы занять свое время. Я подхожу к нему, хватаю его за волосы и снова откидываю голову назад.

«Свинья!» — плюет он в меня.

«Прощай, Виктор». Я делаю ему надрез на шее от уха до уха и позволяю его голове откинуться назад, чтобы он мог захлебнуться кровью. Просто чтобы убедиться, что у моей девочки нет сомнений, что этот кусок дерьма больше никогда ее не потревожит, я вставляю кончик ножа в рану в его глотке и вытаскиваю его язык, пока он не высовывается через зияющую дыру в шее, как галстук.

Когда я смотрю на нее, она наблюдает, как он дергается, пока жизнь вытекает из его тела, ее губы растянуты в довольной улыбке. Ни малейшего проблеска беспокойства или дискомфорта на ее прекрасном лице. Это моя чертова девочка.

ГЛАВА 53

Джоуи

Я улыбаюсь, глядя на лица, собравшихся за обеденным столом. Кристин и ее отец все еще здесь, а Вито почти полностью выздоровел. Аня сидит рядом с Лоренцо, и он защищает ее, обхватив рукой спинку стула, но не ее плечо. Думаю, она сейчас сломается под его тяжестью. Данте и Кэт сидят рядом, постоянно касаясь друг друга. Они такие милые вместе. А еще есть мой Макс. Он сидит рядом со мной, его рука собственнически покоится на моем бедре.

Пока все обсуждают планы крестин Габриэллы через несколько дней, Макс наклоняется ко мне, его губы прижимаются к моему уху, и его теплое дыхание заставляет мои предплечья покрываться мурашками. «Я забыл сказать тебе, как чертовски красиво ты выглядишь сегодня вечером, малышка».

Мои щеки вспыхнули от его похвалы. Я не знала, что у нас сегодня гости, поэтому на мне рваные джинсы и майка. Мои волосы собраны на макушке в небрежный пучок, и на мне нет ни капли макияжа, но Макс заставляет меня чувствовать себя красивой, несмотря ни на что. «Спасибо», — шепчу я.

Его рука скользит вниз по моему бедру, пока не опускается на мое колено, что гораздо безопаснее, когда мы в этой комнате, но я все равно надуваю губы, что заставляет его тихо смеяться. «Мои руки будут именно там, где ты хочешь, детка. Обещаю», — шепчет он.

«Я заставлю тебя поверить в это, ДиМарко».

Он нежно целует меня в щеку и, не теряя ни секунды, возобновляет разговор.

Дмитрий и Кайзен тоже здесь сегодня вечером, и хотя они не кровные родственики, они были здесь так часто в последние несколько недель, что они практически стали частью семьи. Наши две семьи сформировали прочный союз, который, как уверены мои братья, пойдет на пользу всем нам.

После ужина Данте резко возвращает разговор к делу. «С Пушкиным разобрались?» — спрашивает он Дмитрия.

Дмитрий торжественно кивает. «Я знаю, ты хотел разобраться с ним сам, но он ждал нас. Он бы убил Кайзена, и мне пришлось выстрелить».

Данте понимающе кивает. Он бы сделал то же самое, если бы это был Лоренцо.

«Но мы ясно дали понять, что он был убит в отместку за убийство вашего отца, и что мы забрали его в знак уважения к вам».

«Это не идеально. Я бы предпочел разобраться с ним сам, но мы можем с этим работать», — отвечает Лоренцо.

Кайзен наклоняется вперед. «А еще вчера вечером в России убили Ивана. Мой кузен пустил ему пулю в голову. Я видел фотографии. Он мертв».

«Значит, больше нет никаких сомнений в вашем лидерстве?» — спрашивает Макс.

Дмитрий и Кайзен кивают.

«Хорошо. Больше никаких Пушкиных». Данте улыбается и поднимает свой стакан виски в тосте, к которому мы все присоединяемся.

Меняя тему разговора, Лоренцо поворачивается лицом к дяде Макса. «Каков теперь план для вас с Кристин?»

«Мы думали, что можем вернуться в Джерси. Теперь, когда больше нет угрозы со стороны Пушкиных, я не вижу причин, почему мы не можем вернуться к нашей прежней жизни». Он смотрит на свою дочь, которая взволнованно кивает. Я думаю, что она более чем заинтересована вернуться к своей прежней жизни и попытаться найти папочку своего ребенка, пока она этим занята. «Мы уезжаем послезавтра, если вы не против приютить нас до тех пор?»

«Конечно. Любая член семьи Макса здесь желанный гость», — говорит Лоренцо.

«Спасибо вам за все, что вы все для нас сделали». Глаза Кристин сияют от непролитых слез. «Это так много значит. И я знаю, что мы встретились при ужасных обстоятельствах, но я все равно рада, что познакомилась с вами».

«Я тоже», — соглашаюсь я, и она улыбается мне.

«Особенно ты, Макс. Я понятия не имела, что мне нужен старший брат, пока не встретила тебя».

Макс смеется. «Ну, ты не так уж плоха, сестренка».

Вито смотрит на стол, и Кристин обнимает его. «Все в порядке, папа. Я понимаю, почему ты сделал то, что сделал».

«Теперь уже все позади, да?» — добавляет Макс.

Вито смотрит на своего племянника. «Ты лучший человек, чем я, Максимо», — говорит он, и слеза катится по его щеке. «Твои родители очень гордились бы тем, каким человеком ты стал».

Макс сжимает мое бедро сильнее, но на его лице играет слабая улыбка. Прежде чем неловкость становится невыносимой, Данте предлагает выпить в его кабинете. Я собираюсь встать, но Макс берет меня за руку и тянет обратно, показывая, что я должна оставаться на своем месте, поэтому я остаюсь за столом и смотрю, как все остальные выходят из комнаты. Данте поворачивается и смотрит на Макса и меня, прежде чем уйти. Взгляд, которым он обменивается с Максом, должно быть, успокаивает его, потому что он выходит из комнаты, закрывая за собой дверь.

«Иди сюда, малышка», — говорит Макс, как только мы остаемся одни, поднимая меня к себе на колени что бы я оседлала его.

«Кто-то может вернуться сюда».

«Они этого не сделают, — уверяет он меня. — К тому же мы не делаем ничего плохого».

Я прикусываю губу, но обхватываю руками его шею. Его член уже становится тверже. «Хм. Пока нет».

Его глаза сужаются, когда он смотрит в мои. «Не сейчас, Джоуи».

Я проглатываю боль, которая неожиданно вскипает от его отказа, но он проводит кончиками пальцев по моей щеке, прежде чем я успеваю высказать свое раздражение. «Я просто хотел проверить тебя», — тихо говорит он.

Я хмурюсь на него. «Проверить меня? Зачем?»

«Потому что сегодня мы убили человека».

Я закатываю глаза. Очередная сексистская чушь! Я собираюсь слезть с его колен, но он крепче обнимает меня за талию, удерживая на месте. «Просто потому, что я жен…»

«Нет», — говорит он с раздраженным вздохом. «Потому что я чертовски люблю тебя, Джоуи. Ты думаешь, я не проверял твоих братьев, когда они в первый раз отняли жизнь?»

«Ты проверял?»

«Конечно, черт возьми. Данте обблевал мне все ботинки, когда он в первый раз кого-то убил».

Я моргаю. «Серьезно?»

«Да. Пришлось их выбросить, и этот ублюдок до сих пор не заменил их за шестнадцать лет».

Я делаю эти подсчеты в уме. Данте было всего пятнадцать, когда он впервые убил человека? К сожалению, это меня не удивляет. А вот то, что его потом стошнило, конечно, удивляет. Он как лед, когда дело касается бизнеса, но, полагаю, он не всегда был таким.