«Ты можешь перестать быть мудаком хотя бы на минуту? Это на него не похоже, и ты это знаешь».

Он наливает себе кружку кофе, хмурится. «Он, наверное, где-то прохлаждается, Джоуи. В своей чертовой хижине в лесу или еще где-то. Уверен, он скоро тебе позвонит».

«Могу ли я пойти к нему домой с Эшем и Генри?»

«Не выставляй себя дурой, Джузеппина», — говорит он усталым тоном. «Не можешь ли ты просто принять, что, возможно, Макс — не тот мужчина, который тебе нужен, и он делает тебе одолжение, оставаясь в стороне?»

Слезы наворачиваются на глаза. Мой брат большую часть времени ведет себя как властный, чрезмерно опекающий придурок, но он не склонен быть жестоким.

Я открываю рот, чтобы ответить, но меня прерывает один из вооруженных охранников. «Босс, у ворот кто-то есть. Молодая девушка. Говорит, что она здесь из-за Макса».

У меня каждый волосок на теле встает дыбом. «Молодая девушка?»

"Ага."

Данте хочет что-то сказать, но я его перебиваю. «Насколько молода?»

Его взгляд метнулся от меня к Данте, затем снова ко мне. «Эм. Может быть, от шестнадцати до двадцати. Я никогда не могу сказать наверняка. Но она беременна».

«Б-беременна?»

Данте сердито смотрит на охранника. «Кто она, черт возьми, такая и чего она хочет?»

«Она утверждает, что Макс пропал, и она думает, что кто-то его похитил».

Мой пульс подскакивает на несколько передач, и я поворачиваюсь к Данте, уперев руки в бока. «Я же говорил тебе, что не смогу с ним связаться».

Нахмурившись, Данте приказывает охраннику проводить девушку в его кабинет.

Я хожу взад-вперед по кабинету Данте, пока он тихо сидит в своем кресле. Как он может быть таким спокойным? Макс может исчезнуть!

Тот же охранник, что и раньше, провожает молодую женщину. Его оценка ее возраста была точной — я тоже не могу определить. Но она определенно беременна. Очень беременна.

Глаза у нее ярко-красные, и видно, что она много плакала. Она вбегает в комнату, хлопая руками и нервно ерзая. Что-то в ней есть умилительное.

«Садись», — говорит Данте не без доброты, и она садится. «Кто ты?» — спрашивает он.

Она моргает, глядя на него.

Он вздыхает. «Твое имя?»

«Кристин. Кристин Кэмпбелл.

«Ты сказала, Макс пропал?» — спрашиваю я ее, обходясь без дальнейших любезностей.

«Д-да», — шмыгает она носом.

«Почему ты так думаешь?» — спрашивает Данте.

«Я знаю, что он пропал». Ее глаза наполняются слезами, и она сглатывает. «Он должен был лететь в Нью-Джерси вчера, но так и не сел на рейс. Он так и не позвонил мне, хотя обещал, что сделает это». Она снова начинает плакать, крупные слезы катятся по ее лицу.

А я тем временем чувствую, что меня сейчас стошнит. Зачем Макс проверял ее? Кто она, черт возьми, такая?

«Зачем он ехал в Джерси?» — спрашивает Данте, и я рада, что хотя бы один из нас сохраняет голову. Это его суперспособность — сохранять спокойствие, когда мир в хаосе. Глубоко вздохнув, я пытаюсь направить энергию в нужное русло.

Ее взгляд метался по комнате. «Он, э-э, он искал своего дядю Вито».

Данте хмурится. «Его дядя?»

«Кто? Что?» Я не помню, чтобы у Макса был дядя.

Игнорируя меня, Данте качает головой. «Какого черта ему вообще интересен этот лживый кусок дерьма?»

Кристин бледнеет от яда в голосе Данте, но она наклоняется вперед, вызывающе вздернув подбородок. «Потому что он пропал. Вероятно, его тоже похитили. Макс этим занимался».

«Откуда ты знаешь, что он не сел в самолет?» — спрашиваю я ее, чувствуя, как мои ноги приросли к месту.

«Я позвонил в авиакомпанию».

Данте скептически на нее смотрит. «Авиакомпании не предоставляют такую информацию».

«Они это делают, если вы встречаете сочувствующую маму троих детей, плачете и рассказываете ей, что вы на шестом месяце беременности, а ваш парень и отец вашего ребенка исчез».

Нет. Это не может быть правдой. Мои колени грозят подогнуться под моим весом.

Данте бросает на меня обеспокоенный взгляд, затем снова переключает внимание на молодую девушку. «И он? Твой парень? Отец твоего ребенка?»

«Да», — говорит она твердым голосом.

Весь мой мир перестает вращаться. Мне точно станет плохо. Я сжимаю губы, потому что если я этого не сделаю, я буду реветь так громко, что дом рухнет на землю. Если я открою рот, я закричу и завоплю. Я назову ее лгуньей и потребую, чтобы она сказала мне правду.

Мои ноги дрожат. Я не могу дышать. Я не могу думать. Я даже не могу быть. Кристин — это та ситуация, которую он пытался исправить? Желчь наполняет мой рот. Он трахал меня и говорил, что любит меня, пока был с ней. Планировали ли они совместную жизнь? Брак и еще детей, пока он заставлял меня влюбляться в него и обещал мне, что я принадлежу ему?

Данте тихо произносит мое имя и хлопает по пустому стулу рядом с собой. Его глаза встречаются с моими, и он слегка кивает мне, давая понять, что он прикрывает мою спину. Напоминая мне, что я Моретти, и мы так не поступаем. Я не собираюсь показывать этой совершенно незнакомой женщине, что она вырвала мое сердце и разбила его на миллион мелких кусочков.

Проглотив боль, обиду и ярость, которые хотят выплеснуться из меня, я втягиваю воздух. Слезы жгут мои глаза, но я сморгиваю их. Максимо ДиМарко — лживая, обманчивая змея. Я ненавижу его. Надеюсь, его похитили. Надеюсь, он сейчас страдает.

Данте наблюдает за мной, пока не убеждается, что я восстановила контроль. Удовлетворенно кивнув, он переключает внимание обратно на Кристин. «Ты думаешь, что люди, которые забрали его дядю, забрали и его самого?»

Мои руки сжимаются в кулаки по бокам.

«Может быть. Я-я не знаю. Я знаю, что он работал на вас, так что, может быть, это как-то связано с этим?»

«Знаешь ли ты что-нибудь о том, с кем он встречался в Нью-Джерси? Что-нибудь о том, кто забрал его дядю и почему Макс пытается его найти? Ты же знаешь, что он ненавидит своего дядю, верно?»

«Я знаю, что он его ненавидит, но семья есть семья», — фыркает она. «Я не знаю, с кем он встречается или у кого его дядя».

«Блядь!» — Данте бьет кулаками по столу.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь игнорировать колотящееся сердце. Я Джоуи Моретти. Я не увядаю, как какой-то чертов нежный цветок, только потому, что что-то идет не так, как мне хочется. Сейчас важно только найти Макса. А потом, как только он будет в безопасности, я отрежу ему член тупой ложкой, и он сможет убираться куда-нибудь далеко-далеко и жить долго и несчастливо со своей маленькой подружкой. «Когда ты видела его в последний раз?» — спрашиваю я, мой спокойный голос противоречит потоку ярости, который поглощает меня.

«Вчера утром, когда он уехал в аэропорт».

Данте снова берет на себя допрос. «Ты была в его квартире?»

Кристин пожимает плечами. «Я там живу».

Она живет с ним? Неудивительно, что этот никчемный, лживый мешок дерьма не взял меня к себе в ту ночь. Боже, какая я тупая.

Держись, Джоуи.

«А когда ты поняла, что он пропал?» — спрашивает мой брат.

«Позже в тот же день, когда он не позвонил мне, как обещал. Я проверила, приземлился ли рейс. А затем я звонила в авиакомпанию дюжину раз. Поздно вечером я, наконец, получил подтверждение того, что он не сел на рейс. Я не знала, куда еще пойти, но я знаю, что он работает на вас, мистер Моретти, поэтому я пришла сюда».

«Макс работает не только на меня», — говорит Данте. «Откуда мне знать, что ты не часть всего этого? Он ни разу не упомянул о беременной девушке. И уж точно не о той, которая жила с ним».

Ее щеки ярко-розовые. «Ты же знаешь, он очень закрытый человек. Ребенок был неожиданным». Опустив глаза, она потирает рукой свой живот. «Но я живу с ним. Код лифта — день рождения его отца. Чтобы включить свет, не нужно хлопать один раз, потому что Макс считает это слишком скучным. Нужно хлопнуть два раза, три раза. Это так раздражает, когда тебе нужно пописать посреди ночи». Она слабо улыбается нам, как будто мы должны сочувствовать ее делу, но все, чего мне хочется, — это выцарапать ей глаза.