Я подбросил псевдолюм. Пресвятые наномашины, пожалуйста, пусть эта самопальная хрень сработает.

На ладонь упал король. И я уже не был Тимофеем Чернокотовым. Я выглядел как тот мудила-журналист, который приставал ко мне с провокационными вопросами.

— Жмешь руки журналистам? — засмеялся Тасманов, — кто следующие на очереди? Расхитители гробниц?

— Сам жалею об этом, — я подбросил фишку, выпал Шут и я вновь стал самим собой, — убедился?

— Обмен, — довольно кивнул Тасманов, — ты не пожалеешь об этом, Тимофей Чернокотов, — он вложил мне в ладонь заветную склянку.

— Очень надеюсь на это, — я покрутил в пальцах противоядие.

— Сейчас ты сделал нечто большее, чем спас Елизавету Павловну. Скоро… Скоро в Империю придёт ветер. Ветер перемен, Тимофей. Понимаешь, о чём я? — Виктор с улыбкой спрятал фишку в кармане пиджака, не сводя с меня глаз.

— Понятия не имею, — скривился я.

— Когда время придёт, страна будет знать своих героев в лицо. Это я тебе гарантирую.

Если он говорит о том, о чём я ранее думал… Твою мать, они с Мышкином действительно замышляют ЭТО⁈

Только бы сработало — думал я, прижимая к груди зелье исцеления. Сердце колотилось, как заведенное, когда я очутился на пороге городской больницы.

Атмосфера праздника в городе знаменовала для больницы прямо противоположное. Чрезвычайные смены и забитые палаты. Как правило пьяными дебоширами с отравлением или ножевыми ранениями.

Честно сказать, это сильно отличалось от Геона. Там нет денег — нет медицинской помощи. Нет никакой помощи. Даже спасатели откажутся тебя из-под обломков доставать, если у тебя страховой полис не оплачен. Но здесь… здесь государству будто бы и не плевать на своих граждан.

Я зашёл внутрь больницы. Внушительное здание на четыре этажа. Раньше, по слухам, принадлежало князю Юсупову. Это была его частная резиденция, но когда он покинул страну, в качестве жеста доброй воли оставил здание в управление городом. Очевидно добрая воля, была не такая уж и добровольная. Скромная взятка за собственную голову.

Внутри я спросил у миловидной веснушчатый девушки, как найти палату Лизы. Та сначала отнекивалась, мол, извините, данные о пациентах не даём. Но я то знаю, что добрым словом и букетом цветов можно открыть многие двери.

Вот например дверь в палату Лизы открыть цветами бы не получилось. Только аллергенными.

Два бугая охранника стояли по струнке, сложив руки на поясе. Чувствую с ними дипломатией вопрос не решить.

Ну и ладно. Я зашёл в соседнюю палату, где валялся мужик с гипсом по всему телу. Открыл окно, впуская суровый сквозняк.

— Я быстренько, — подмигнул я человеку-гипсу, — туда и обратно. Ладно? Окно пока подержу открытым, ты тут это, не простудись.

И чего я вдруг стал таким добрым? Раньше бы вломился с ноги. Вместо цветов — угрозы. Вместо тактичного обхода сломал бы тем бугаям колени. Старею что ли?

Нога скользнула по парапету. Вот падла, чуть не навернулся.

Лиза, я иду. Ну почти. Ползу точнее, в надежде не свалиться вниз. С одной стороны хорошо — больница рядом, не пропаду. С другой — если расшибу флакон, то никогда себе этого не прощу.

Какая удача, что окно к Лизе было открыто. Только проветривать палату когда в ней есть пациент, такое себе. Дубак натуральный.

Я аккуратно влез и закрыл за собой окно. Единственный пациент данной палаты —. Елизавета Павловна Сорокина. Не волнуйся, скоро тебе полегчает.

Ногой подвинул стул к её койке и сел. Девушку знатно лихорадило, она бредила во сне. Волосы липли к мокрому горячему лбу. Проклятье пожирало ее изнутри. Стремительно, как раковая опухоль.

Я откупорил бутылочку с противоядием, наклонился к Лизе, и запрокинул её голову.

— Только бы помогло, — горлышко бутылька коснулось ее пересохших губ. Пурпурная жидкость полилась в рот.

Теперь нужно ждать и надеяться на лучшее. Я взял ее руку и прислонился к ней лбом. Пожалуйста, первопредок Лизы. Сорока. Дай ей выкарабкаться… молю.

Эндерал

Город Геон

В Геоне, под холодным неоновым светом, улицы были живыми, но отнюдь не от радости. И не от того, что город процветал. Улицы словно кишки гигантского, ржавого механизма, извивались между небоскребами, утыканными голографическими рекламами и мигающими обещаниями, которые никогда не сбудуться. Запах дешевого синтетического кофе и выхлопных газов висел в воздухе, смешиваясь с ароматом дешевых специй из уличных лавок с фаст-фудом.

Над головами проносились летающие такси. Блестящие корпуса отражали огни, которые были единственным источником света в этом замусоренном мире. Фары освещали стены, покрытые трещинами; виднелись граффити, большинство из которых были просто бессмысленными каракулями местных вандалов. Но некоторые из них, как острые осколки стекла, пронзали душу своим посланием. Пронзали души тех, кто знал, о ком идёт речь.

«Где Вейн?»

Вейн, легендарный техномаг, чье имя внушало страх и уважение, пропал без вести. Его исчезновение, словно капля масла в бокале виски, разбудило беспокойство в этом городе, уже привыкшим к беззаконию корпораций. Теперь, вместо того, чтобы быть символом надежды, Вейн стал символом страха для простых людей. Раз корпы смогли добрать до него, то смогут придушить любое сопротивление.

В Геоне, под властью Инуяси, жизнь протекала в борьбе за выживание. Каждая улица была полем боя, где люди сражались за кусок хлеба, за глоток воды, за право дышать. И каждый день, глядя на граффити с вопросом «Где Вейн?», они задавались тем же вопросом, но про себя: «Где наша надежда?». А надежда, как принято говорить, умирает последней.

Однако, подавляющее большинство, что было способно сложить два и два, догадывалось, что могло случиться с легендой Геона.

Нападение террористов на главную цитадель «Инуяси».

12 Сентября 2455 года корпоративной эпохи.

С тех пор Стил Вейн бесследно исчез. А корпорация «Инусяси» правила не только Геоном, но и всем Эндералом.

Меня ласково трепали по голове. Мне было так хорошо, что не хотелось покидать сонное царство. Правда, то что мне снилось, было тем ещё дерьмом. И из этого дерьма надо бы выбираться…

Я резко дернулся и тряхнул головой. Пресвятые наномашины, я реально уснул⁈ Глаза открылись с трудом, после, я поднял голову и встретился взглядом с Елизаветой.

— Привет, — она слабо улыбнулась, её ладони держали мою руку.

— Привет, — я проглотил сухой ком в горле, — как ты… как ты себя чувствуешь?

— Ощущение, будто проспала всё самое интересное и при этом не выспалась, — она отвернулась к окну. Солнце мягко проникало сквозь занавески, падая на букетик цветов в вазе возле неё.

— Я себя так каждое утро ощущаю, — усмехнулся я, накрывая свободной рукой ее ладони, — ты что-нибудь помнишь?

— Нет, — она покачала головой и шмыгнула носом, — Мне в один момент на гонке стало плохо, а потом всё… как отключили. Темно и… больно.

Значит она не запомнила, кто её ранил. Это плохо.

— Ничего страшного, главное всё обошлось, — я придал голосу тепла, — тебе принести что-нибудь? Кофе? Чай? Вина?

— Тим, ты необычайно заботлив, — у меня ёкнуло сердце… она ни разу меня так не называла, — но воды, если можно.

Рядышком стоял графин с водой. Я высвободил руки и налил стакан. Поднес к её губам и помог выпить.

— Еще что-нибудь, ваша светлость?

— Да, — она улыбнулась, прикрыв один глаз, — ты мне кое-что обещал.

— Правда? — я много кому чего в жизни обещал, всех обещаний и не упомнишь. Наверно поэтому корпы каждую договоренность письменно требуют подтвердить, — ничего, если я забыл?

— Ничего, помоги мне встать. — она попыталась встать с постели, тело еще было достаточно слабым, потому я помог ей подняться.

— Если ты хочешь мне дать леща, ты могла бы просто попросить сесть поближе.