Майлз все еще был в моей комнате для гостей, но он не беспокоил меня так сильно, как обычно. Отчасти это было связано с тем, что он залег на дно. Он держал рот на замке, а грязные носки — в своей комнате. Но я не мог сбрасывать со счетов тот факт, что активно пытался не злиться на него. Я никогда не давал ему шанса быть кем-то другим, кроме моего долбаного младшего брата.

В эти выходные я, возможно, даже выкрою немного времени, чтобы провести с ним.

Я выключал компьютер, мои мысли уже были далеко от офиса, когда Рената постучала в дверь.

— Да?

Она толкнула дверь.

— К вам на первой линии репортер из Times.

Я нахмурился, глядя на нее. Рената знала, что я не даю интервью, если они не запланированы и не проверены заранее.

— Зачем? Отправь их в отдел по связям с общественностью. У меня нет времени общаться с журналистами.

— Уэстон… — то, как она заламывала руки, заставило меня сесть и услышать, как зазвенели тревожные колокольчики: — Я действительно думаю, что тебе следует поговорить с ней.

Я потянулся к телефону, но остановил себя. Импульсивность была не в моем стиле. Действия без планирования привели бы меня только к катастрофе.

— В чем дело?

Рената подошла к моему столу, от беспокойства морщины на ее лице стали глубже.

— Она сказала, что ее зовут Эллис Фрей. Я разыскала ее, когда отложила разговор. Она репортер-эколог, два года назад была номинирована на Пулитцеровскую премию за журналистское расследование. — Рената тяжело вздохнула. — Она сказала мне, что в Times будет статья о том, как наши поставщики ненадлежащим образом и незаконно утилизируют отходы. Она хотела бы услышать твою цитату, но она работает, несмотря ни на что.

Мой позвоночник превратился в сосульку.

— Невозможно.

— Я думаю, тебе следует поговорить с ней.

— Я так и сделаю. Я скажу ей, что это за чушь собачья, — моя рука потянулась к телефону. — Спасибо, Рената. Ты можешь идти домой.

Она развернулась на своих разумных каблуках и вышла, закрыв за собой дверь.

Я поднял трубку.

Было два часа ночи, когда я забрался в свою кровать и обнял Элизу. Ее рука коснулась моего лица.

— Что случилось? — прохрипела она.

Так чертовски много. Но мысль о том, чтобы рассказать ей, почти повергла меня в панику.

— Я не хочу разговаривать сегодня вечером, детка.

— Хорошо.

Мой рот нашел ее в темноте. Потребность в ней пересилила гнев и замешательство, которые поглощали меня последние несколько часов. Держать ее, прикасаться к ней было единственным, что поддерживало меня в стабильном состоянии.

Задрав ее ночную рубашку, я уткнулся лицом в ее шею и позволил весу ее грудей на моей груди успокоить мое быстро бьющееся сердце.

— Ты мне нужна.

Ее пальцы скользнули по моим волосам, и ее ноги раздвинулись.

— Я здесь, Уэст.

Она была мягкой и такой теплой. Я разбудил ее, и без колебаний или вопросов она пришла ко мне. Прямо сейчас я был тонущим кораблем, а она была аркестром, который продолжал играть в надвигающейся катастрофе, утешением и отвлечением перед неизбежным, болезненным концом.

Ее глаза сияли, когда я поднял голову.

— Сними трусики. Дай мне пощупать тебя.

Кивнув, она протянула руку и сняла их. Поднявшись на колени, я стянул трусы вниз, обнажив свой твердый, ноющий член. Она приподнялась на локте, чтобы обхватить меня пальцами. Ее ладонь была горячей, хватка крепкой, когда она накачивала меня.

— Уэст, — проворковала она. — Иди сюда.

Элиза была моим пунктом назначения. Она была причиной, по которой я ушел из своего офиса вместо того, чтобы провести ночь за своим столом, пытаясь решить неразрешимое. Если бы я только мог получить эту отсрочку, я был бы в состоянии столкнуться с грядущим, с потенциальным разрушением всего, что я построил.

Я поместился между ее бедер и навалился на нее. Мой член вклинился между ее гладких складочек, скользя взад-вперед, задевая ее клитор с каждым движением.

Моя рука просунулась под ее шею, пальцы зарылись в ее волосы, когда я медленно погрузился в нее. Наши взгляды встретились, дыхание сбивалось между нами, кожа к коже, бешено бьющееся сердце к бешено бьющемуся сердцу.

Мы наслаждались друг другом в тишине. Не было слов, которые звучали бы правильно, и я не мог подобрать ни одного из них, потому что в горле у меня застрял комок желания.

Она коснулась моего лица. Я погладил нежную кожу ее плеч и подбородка. Наши губы встретились в крепком поцелуе, разошлись, затем встретились снова. В ее глазах была тысяча вопросов, но что-то в моих, должно быть, заставило ее поцеловать меня вместо вопроса.

Ее колени прижались к моим бокам. Я вошел глубже, погружаясь все сильнее. Мы были настолько близки, насколько могут быть двое людей, и все же я жаждал ее.

Она кончила со вздохом и стоном, ее тело сильно прижималось к моему. Я потерся губами о ее изогнутое горло, впитывая вибрации ее удовольствия.

Если бы я мог оставаться так вечно, только мы вдвоем в темноте, куда ничто извне не могло проникнуть, я бы так и сделал. Превыше всего я бы выбрал это.

Как бы я ни старался сопротивляться финалу, мое тело откликнулось на зов Элизы. Я обхватил ее лицо, изливаясь в нее, шепча, что люблю ее, в ее губы. Она прижала меня к себе, зажав между своих бедер, когда мы перекатились на бок.

Мы поменялись позициями. Я был тем, кто всегда поддерживал ее, но было так же легко, как дышать, позволяя ей убаюкивать меня своим теплом.

— Я люблю тебя, Уэст, — пробормотала она.

— Я тоже люблю тебя, детка. Спи.

Она кивнула, прижавшись щекой к моей.

— Ты тоже.

Ей не потребовалось много времени, чтобы выровнять дыхание и расслабить руки. Я бодрствовал намного дольше, держа ее рядом, задаваясь вопросом, как я собираюсь пережить то, что мне предстояло.

ГЛАВА 33

Я узнала эту новость одновременно со всеми остальными.

Агентство по охране окружающей среды провело расследование в отношении Andes за утилизацию токсичных химикатов в близлежащих источниках воды. Это произошло после статьи, разоблачающей практику на фабрике Брайана Льюиса, которая продолжалась годами.

После того, как я провела выходные в одиночестве, пока Уэстон сидел взаперти в своем офисе, я ожидала худшего. Чего я не ожидала, так это того, что он не расскажет мне, что происходит. Мы почти не разговаривали с тех пор, как он разбудил меня посреди ночи, чтобы заняться со мной любовью.

Как бы я ни старалась не говорить об этом, не пострадать было невозможно. Открыть Times, чтобы выяснить, что происходит с моим парнем, было кинжалом в сердце.

Я смирилась, надела штаны и написала ему смс.

Я: Я прочитала статью. Я здесь, когда ты нуждаешься во мне. Я так сильно люблю тебя, Уэстон.

На мой стол плюхнулась задница.

— Ты читала эту чушь?

Я положила молчащий телефон лицевой стороной вниз и посмотрела на Майлза.

— Я прочитала. Я однозначно волнуюсь за него.

— Это полная чушь. Andes регулярно проверяет каждого из своих поставщиков. Что-то подобное никак не могло ускользнуть от внимания. Очевидно, что кто-то в Times слишком много курит, и клетки его мозга дают осечку. Уэстон станет владельцем этой газеты, когда покончит с ними… — Майлз поднял брови. — Как тебе «Олдрич Таймс»? Майлз Олдрич, главный редактор. Я понятия не имею, как вести газету, но это не может быть так сложно.

Несмотря на тяжесть в животе, я рассмеялась.

— Я призываю тебя следовать за своими мечтами.

— Это было моей мечтой всего лишь в последнюю минуту или около того, но я ценю поддержку, — выражение его лица стало серьезным. — Расскажи мне, как у него дела. Я не видел его дома.

Я пожала плечами.

— Я его тоже не видела. Я не знаю, как он.