Я облизала пересохшие губы.

— Нет. Это мой следующий шаг. И чтобы ты не беспокоился, я становлюсь невидимой.

Он откашлялся. Все по делу.

— Меняем номера телефонов?

— Да. Я должна, — блокировать Патрика было бы недостаточно. Не для меня. Мне придется полностью вычеркнуть себя из его жизни.

— Хорошо. Это не проблема. Я пришлю тебе новый телефон курьером сегодня днем. Это достаточно скоро?

— Да, я все равно не могу представить, что ты мог бы достать его раньше.

Он усмехнулся.

— Есть способы, — я верила в это. Эллиот справлялся с трудностями.

На заднем плане звучал мужской голос. Кто-то знакомый. Я попыталась не обращать на это внимания. У меня было, о чем подумать. Он требовал объяснить, что происходит. Мой брат рассказал ему.

— Это Элиза, — пробормотал Эллиот. — Она возвращается домой.

Я не могла расслышать ответ другого мужчины, но, с другой стороны, я активно пыталась этого не делать.

Мы поговорили еще несколько минут, что было редкостью. Эллиот отвечал скорее кратко. Заходил несколько раз в неделю, удостоверялся, что я жива и здорова. Мы заботились друг о друге, но не были братом и сестрой, которые болтают о погоде. Что ж… Я могла бы. Но это было не в стиле Эллиота.

Однако сегодня он не бросил трубку. Он использовал свое сострадание, которое обычно прятал подальше, и позволил мне выговориться. Он заверил меня, что обо мне позаботятся. Я останусь с ним, пока он не найдет для меня приемлемую квартиру. Потом он сказал мне, что мне больше не о чем беспокоиться. Он может взвалить на себя мое бремя, пока я не буду готова снова взвалить его на себя.

Мой брат.

Бог.

Иногда я забывала, кто он такой, но он всегда напоминал мне.

— Элиза.

— Да?

— Скажи мне правду. Я разозлюсь, если ты этого не сделаешь. Он причинил тебе физическую боль?

Громкое ворчание на заднем плане. Еще один лязг. Тот же мужской голос, злобно шепчущий. Я не могла заткнуть уши, поэтому вместо этого закрыла глаза.

— Нет. Не физически. Я не хочу переживать это снова. Я пришлю тебе скриншоты.

Он резко вдохнул.

— Нужно ли мне будет нанять кого-нибудь, чтобы убрать его?

— Это… ты знаешь, как это сделать?

— Элиза. — Предостережение. Как будто я была дурой, что спросила. Конечно, Эллиот знал, как это сделать. Он знал, как делать все. Если бы это было не так, то узнал бы.

— Эллиот, ты не наймешь киллера.

— Это было бы похоже на несчастный случай.

На заднем плане упоминалось о том, что ему бы отрубили коленные чашечки. Я сказала себе, что звук доносится из телевизора, а не от него.

— Ты даже не знаешь, что он сделал, — возразила я.

— Я знаю, что это было плохо. Я знаю, что он причинил тебе боль. Это все, что имеет значение.

При этих словах по моей щеке скатилась слеза. Первая, которую я позволила себе с тех пор, как Кара вошла в мою кабинку. Это было не из-за Патрика. Он не заслужил моих слез и не получит их.

Упала еще одна слеза.

За то, как мой брат любил меня.

Эллиот, возможно, был холоден. Возможно, он видел мир в черно-белом цвете. Но когда дело доходило до драки, он преуспевал в роли старшего брата.

— Я скоро буду, Элиза.

— Спасибо тебе, Эллиот.

Я положила телефон и встала. Сегодня мне нужно было многое сделать, и сидеть без дела, жалея себя, не входило в список.

Пришло время стать призраком.

ГЛАВА 2

В тот момент, когда я переступил порог своей квартиры, из меня высосали все остатки спокойствия, оставшиеся после выходных.

Запах травки ударил в меня так же сильно, как музыка, гремящая из моей аудиосистемы. Слава Богу, что я в пентхаусе, иначе мои соседи были бы с оружием в руках. Если бы мы поменялись ролями, я бы тоже так поступил.

Я бросил свой тяжелый рюкзак на пол у входа. Не в моем стиле, но я уберу его после того, как разберусь с музыкой. Потом я разберусь с Майлзом.

Выключив музыку, я оглядел свою гостиную. На кофейном столике два бокала вина, у одного на ободке помада. В стакане для баккара, наполовину заполненном тающим льдом, виднелся окурок косяка. Что-то розовое и кружевное на ковре. Галстук, стрелой указывающий в коридор.

Это путь в жопу.

Я уехал на выходные, не сказав никому, кроме своего помощника, что буду вне досягаемости. Я жил в одиночестве, чем занимался с детства. Мне нужна была тишина, чтобы собраться с мыслями и подготовиться к тому, что должно было произойти, и ничто не могло сравниться с одиночеством под звездами, когда все остальное кажется незначительным, включая меня.

В моем мире, где моя роль — роль большого босса, создателя, генерального директора— напоминание о том, что я не более чем пылинка в великой схеме вещей, удерживало меня на земле. Это дало мне покой.

Майлз был убийцей мира. У него был радар, он чувствовал мою пустую квартиру за милю. Это было гораздо более впечатляющее место для его перепихонов, чем его спальня у наших родителей в пригороде. Или, может быть, у него теперь есть квартира. Было трудно следить за моим братом и его жизненной ситуацией. Пока он появлялся на работе и выполнял свои обязательства, я не вмешивался.

Вторжение в мой дом было неприемлемым. Не то чтобы его это волновало. Он был распущенным с рождения. Наша мать щипала его за щеки за его выходки. Наш отец рассчитывал, что я буду держать его в узде. Двадцатишестилетнего мужчину, которого нужно было держать в узде.

Это раздражало.

— Майлз! — Я взревел. — Убери свою грязь из моей квартиры.

На мгновение воцарилось молчание, затем раздался женский смешок. Дальше по коридору, где были спальни, открылась дверь. Лучше бы это была комната для гостей. Если бы он снова трахнул кого-нибудь в моей постели, в мире было бы недостаточно туристических походов, чтобы утихомирить мой гнев.

Майлзу потребовалось целых пять минут, чтобы дойти до гостиной, все еще натягивая через голову футболку. Его волосы торчали во все стороны, а на шее был засос.

Засос.

Двадцать шесть лет.

Иисус.

Он ухмыльнулся.

— Привет, чувак. Я не думал, что ты вернешься так рано.

Мой взгляд скользнул по беспорядку, который он оставил в моем доме. Моя бровь взлетела вверх, и я фыркнул.

— Ясно. Убирайся.

— Успокойся. Моя гостья одевается. Ты не хочешь, чтобы я прибрался?

— Я хочу, чтобы ты ушел. Забери простыни с собой. У меня нет ни времени, ни желания ехать на мусоросжигательный завод.

Он взял бокал и залпом осушил содержимое. Вино как шот. Неплохо. Только мой брат так может.

— Разве ты не защитник окружающей среды? Сжигание идеально чистых простыней кажется довольно расточительным.

Я скрестил руки на груди.

— Они были прекрасны, пока твоя голая задница не коснулась их. Я больше не хочу, чтобы они были в моем доме.

Он отмахнулся от меня.

— Ты драматизируешь. Простыни отличные. Ты, наверное, заплатил за них бешенные деньги. Органический хлопок, не так ли? Для Уэсти только самое лучшее.

В его словах была обида, и я никогда не знал почему. Мы с Майлзом выросли с одинаковыми привилегиями, одинаковыми возможностями. Мы оба учились в колледжах Лиги Плюща. Никогда не приходилось бороться. Я начал свой бизнес, еще учась в колледже. Майлзу еще только предстояло поставить себя на ноги.

Он подшучивал надо мной. Смеялся над моими успехами. Вел себя как самый обиженный человек в штате Колорадо. И все же он согласился на предложенную мной работу. Смирился с преимуществами профессии Олдрича, которых было немало.

Его уважали просто из-за его фамилии.

Тем не менее, обида не утихала.

— Если тебе интересно, из чего сделаны простыни, почему бы тебе не захватить их и свою гостью, когда будешь уходить? Дай мне ключ, прежде чем уйдешь.

Он закатил глаза.

— Хватит с меня простыней. Ты бы никогда не узнал, что я здесь, если бы не появилась раньше. Это твоя вина.