Я сделала тысячу снимков своего первого занятия подводным плаванием и повесила их на телевизор в гостиной, чтобы показать Эллиоту. Когда мы были детьми, он пытался уговорить меня поплавать с маской и трубкой с ним на каникулах, но я слишком боялась.

— Фотографии в бикини? — догадалась я.

Его губы дрогнули.

— Нет, хотя они и не помогли. Это была ты.

— Я? Я всегда была собой.

— Ты вошла в желтом сарафане. В Колорадо все еще было чертовски холодно, но ты была там, вся загорелая и счастливая, как будто только что сошла с пляжа. Я помню, как услышал, как открылась входная дверь, и вышел, чтобы помочь тебе донести сумки. В ту секунду, когда я увидел тебя, я был буквально поражен. Я подумал, это моя Элиза, захватывающая.

У меня отвисла челюсть.

— Я… я не знаю, что сказать.

Он ухмыльнулся.

— Мне было двадцать три, почти двадцать четыре, и я чувствовал себя самым большим извращенцем, разглядывающим тебя. Потом ты замучила меня фотографиями в бикини, и мне пришлось скрывать эрекцию и от тебя, и от твоего брата.

Мои глаза расширились.

— Ты ушел и не появлялся до конца моего визита.

Он серьезно кивнул.

— Ты хоть представляешь, в каком я был ужасе? Все, что ты делала, это жила своей жизнью в собственном доме, а у меня текли слюнки из-за тебя.

Я чуть не рассмеялась над выражением его лица. Он действительно думал, что сделал что-то не так. Я бы никогда не сказала ему, что дало толчок к измененению, потому что не думала, что ему понравится это знать. Я потеряла девственность в колледже с парнем, который оценил мою полную фигуру. Его явное, пылающее влечение ко мне перевернуло мое представление о себе. Я превратилась из застенчивой старшеклассницы в студентку колледжа, которая наконец-то познала свою чувственность и заявила о себе.

— Я не была ребенком, Уэст. Ты всего на четыре года старше меня.

— Но эти четыре года всегда были монументальными. Они сделали так, что я никогда не рассматривал тебя как возможность.

— А потом ты это сделал.

— Да, — выдохнул он. — Ты должна понять, я тогда управлял Andes. Каждый день носил костюмы, принимал решения стоимостью в миллионы долларов, отвечал за средства к существованию тысяч людей. Мне было двадцать три, но разница между нами все еще составляла световые годы. Ты была младшей сестрой Эллиота, а я был генеральным директором своей собственной компании.

Я кивнула.

— Теперь я понимаю. Прости, что заставила тебя возбудиться.

Он усмехнулся.

— Это действительно вскружило мне голову, ты, маленькая паршивка.

Я рассмеялась, протягивая руку.

— Я знаю, и я сочувствую тебе, правда, но я не знаю, что сказать. Ты меня удивил.

Он крепко прижал меня к себе, улыбаясь и касаясь губами моей щеки.

— Я хотел, чтобы ты поняла, что это не внезапно.

— Мне нравится это знать, — я посерьезнела, наклонив голову, чтобы видеть его. — Для меня это тоже не неожиданно.

— Время выбрано самое подходящее, — он звучал так уверенно, что у меня не было выбора, кроме как поверить ему.

— Мы можем подождать две недели, прежде чем сказать ему? — спросила я.

Его дыхание участилось.

— Чем дольше это будет продолжаться, а он не будет знать, тем тяжелее будет.

Я переплела свои пальцы с его. Он поднес наши соединенные руки к своему рту, запечатлев поцелуй на костяшках моих пальцев.

— Я знаю, но я думаю, что мы обязаны ради самих себя по-настоящему стать парой, прежде чем встречаться с ним лицом к лицу. Сначала я хочу убедиться, что у нас все хорошо.

В его глазах вспыхнул огонь. Я могла сказать, что ему не понравилась моя формулировка, но он кивнул.

— Мы подождем две недели, прежде чем предадим это огласке, но сейчас я поговорю с отделом кадров, — его тон не допускал возражений, и, честно говоря, у меня их не было, поскольку я даже не рассматривала последствия для отдела кадров и офиса.

Я застонала.

— Что люди на работе подумают обо мне?

Его щека дернулась.

— Если они думают что-то другое, кроме того, что ты креативный писатель и трудолюбивый работник, они могут поделиться этим мнением непосредственно со мной.

Я фыркнула.

— О, конечно. Бьюсь об заклад, у тебя будет очередь из людей, желающих поделиться своими сокровенными мыслями о наших отношениях.

— Пока они остаются внутри, у них могут быть свои мысли.

Судя по прямой линии его плотно сжатых губ, он имел в виду совсем не это. Если бы Уэстон мог контролировать мысли людей, он бы это сделал. Майлз был прав. Уэстон был одновременно властным и любопытным.

Ну, в любом случае, он мне нравился.

Вздохнув, я подняла лицо, и Уэстон ответил на мою просьбу нежным поцелуем.

— Можно мне остаться здесь на ночь? — спросила я, уткнувшись носом в его горло.

— Элиза, — его долгий выдох прозвучал раздраженно. — Ты моя девушка. Ты не понимаешь, что это значит?

Девушка. Ах, я сейчас упаду в обморок.

— Возможно, — ответила я. — Но ты можешь уточнить, если хочешь.

Он усмехнулся мне в макушку.

— Это значит, что я всегда хочу, чтобы ты была в моей постели. И если ты не в моей постели, я буду в твоей. Я не собираюсь спрашивать, рады ли мне.

Я фыркнула от смеха над его напористостью, но мне было приятно.

— Пожалуйста.

— Хорошо. А теперь помолчи и отдохни, потому что я с тобой еще далеко не закончил.

И внезапно я совсем не устала.

ГЛАВА 25

Я вышел из своего офиса в половине шестого. Рената с подозрением смотрела на меня, собирая свои вещи.

— Ты болен? — Ее глаза сузились до щелочек.

— Нет. Почему? — Я посмотрел вниз, проверяя, не растрепан ли я каким-либо образом. Я сомневался в этом. Растрепанность — это не то состояние, в котором я обычно нахожусь.

— Последние несколько дней ты рано уходишь.

Я посмотрел на часы. Пять тридцать одна.

— Ты рано уходишь? — спросил я.

Она скрестила руки на груди, защищаясь.

— Конечно, нет. Я не уходила рано с тех пор… Я не могу вспомнить, когда уходила раньше. Мы говорим о тебе, Уэстон Олдрич. Мне довелосьзнать, что ты в офисе до семи вечера.

— Мне нужно кое-где быть.

Она склонила голову набок.

— Или с кем-то?

Я кивнул.

— И это тоже. — Затем я решил, что могу рассказать ей, поскольку Рената была человеком, который поддерживал мой личный корабль в рабочем состоянии. — Я встречаюсь с женщиной. Элизой Леви. У нас все серьёзно.

Сказав это и убедившись, что это правда, я почувствовал прилив адреналина в крови. Я так и не смирился с тем фактом, что Элиза была моей. Добровольно моей.

Что-то случилось с лицом Ренаты. Ее рот принял форму, которой я никогда раньше у нее не видел. Была ли это улыбка?

Боже, это улыбка?

— Это прекрасно, мистер Олдрич. Отличные новости. — Затем, еле слышно, она пробормотала: — Гораздо лучший выбор, чем предыдущий.

Она не была фанаткой Марисоль и никогда не скрывала этого факта.

— Я согласен. Итак, ты понимаешь, почему теперь я ухожу с офиса раньше. У меня есть причина быть дома.

Работа все еще оставалась на месте. Сегодня вечером мне придется провести пару часов в моем домашнем офисе, скорее всего, после того, как Элиза уснет. Поужинать с ней и понежиться в ее объятиях стоило потери пары часов моего собственного сна.

Я бы приспособился.

В прошлом мои отношения не складывались, потому что я не желал менять свои приоритеты. С Элизой создание пространства для нее было автоматическим делом, а не испытанием.

Легкость, с которой я менял свою жизнь, удивила даже меня.

За последнюю неделю мы разработали ритуал. Я отвозил Элизу домой, затем она на час или два уходила к себе, чтобы переодеться и провести время с Сиршей. Я пытался протестовать, но она сказала мне, что отказывается быть девушкой, которая бросила свою подругу только потому, что у нее появился парень, и я возразил против «просто» в ее заявлении.