Задрав на спине его рубашку, я впилась пальцами в его обнаженную кожу. Мышцы вдоль его позвоночника были напряжены и четко очерчены, а кожа была скользкой от пота. Он что-то проворчал мне в рот и сильнее толкнул меня к двери.

Я посасывала его нижнюю губу, пока он не оторвал ее и не прикусил мою. Мои колени угрожали подогнуться, но деваться было некуда. Уэстон крепко держал меня. Он не давал мне упасть.

Его рука путешествовала от моих волос к горлу, пока он опустошал мой рот. Я пососала его язык и наклонила свой таз навстречу ему, прижимая его эрекцию к своему животу.

Со стоном он схватил мою грудь, сильно и порочно разминая ее, затем отпустил, чтобы она скользнула в вырез моей рубашки и под спортивный бюстгальтер. Он взял мой сосок между пальцами, пощипывая и перекатывая его. В его прикосновении не было ничего нежного. Он был жадным и злым и вымещал это на мне.

Без предупреждения он дернул меня вперед, отвел в сторону и втолкнул на открытое заднее сиденье. Как только я легла на спину, он навалился на меня, втиснув свои бедра между моими раздвинутыми бедрами, навалившись на меня всем своим весом.

Моя рубашка была задрана, спортивный лифчик рядом, а его рот был на моей груди, он взял мой сосок губами и посасывал.

Влажный жар окружил мои соски. У меня отвисла челюсть. Ресницы затрепетали, когда я запустила пальцы в его влажные от пота волосы. Он сосал сильно, но лизал нежно. Он застонал, прижимаясь к моей плоти, как будто только мой вкус возбуждал его.

Моя спина выгнулась, а бедра приподнялись, еще сильнее прижимая его член ко мне. Он раскачивался, пока сосал, задевая мой клитор через тонкую ткань леггинсов и нижнего белья.

Мы вцепились друг в друга, исследуя кожу, которая была под запретом. Мы были развязаны, и запретного места больше не существовало. Наши тела соприкоснулись, ища тепла, трения, большего.

Моя рука скользнула сзади к его штанам, и я обхватила его упругую задницу, прижимая его к себе. Толстый и твердый, как сталь, я жаждала узнать, каково ему будет входить в меня. Будет ли это больно?

Боль так приятна.

Уэстон требовательно посасывал мою грудь. Достаточно сильно, чтобы наверняка оставить следы. И я хотела этого.

Мое сердце бешено забилось. Я была неистовой, возбужденной, сходила с ума по нему. Он был таким же сумасшедшим, прикасаясь ко мне, прижимаясь ко мне, целуя меня повсюду.

— Уэстон, — пробормотала я. — Пожалуйста, Уэст.

— Ты должна сказать мне, что тебе нужно, — выдавил он.

— Ты нужен мне внутри.

Он уткнулся лицом в мое горло и провел языком от ключицы к мочке уха.

— Снимай штаны, детка, но не жди от меня нежности.

— Я не хочу нежности.

Он отодвинулся достаточно, чтобы я приподняла бедра. Мои большие пальцы зацепились за пояс леггинсов, руки дрожали от предвкушения того, что он впервые окажется внутри меня. Звук его тяжелого дыхания подстегнул меня.

Затем наши взгляды встретились.

И я застыла.

Он тоже.

Реальность встала между нами.

Что мы делали? Это был Уэстон. Я не могла заниматься с ним сексом на парковке. О боже. Я в ужасе уставилась на него в ответ. Он вздрогнул, как от пощечины.

Где-то позади него в вечернем воздухе разносятся голоса.

С этим очень реальным напоминанием, что мы были на публике и далеко не одни, мы оба приступили к действию. Уэстон слетел с меня и вылетел с заднего сиденья. Я села, натягивая рубашку на грудь и прикрывая рот рукой. Что я наделала?

Это была не я. Я не принимала поспешных решений и не теряла контроль. Я все обдумывала, прежде чем действовать. Если бы я подумала, хотя бы на секунду, о последствиях поцелуев с моим боссом, который оказался лучшим другом моего брата, мои губы никогда бы не коснулись его губ.

Когда я наконец выбралась с заднего сиденья, Уэстон расхаживал позади моего внедорожника, заложив руки за голову.

Я хотела бы уехать, ничего не сказав, но поскольку он был за моей машиной и у него все еще были мои ключи, у меня не было выбора.

— Я собираюсь уехать.

Он повернулся ко мне лицом. Наши взгляды встретились, и мне захотелось спрятаться от него подальше.

— Ты не можешь больше делать ничего подобного, — его руки были уперты в бока. — Ты хоть представляешь, насколько сводишь меня с ума? Ты не можешь быть здесь одна. Ты спала. С тобой могло случиться все, что угодно.

Он развел руки в стороны, снова расхаживая взад-вперед. Он был разочарован мной, но я была разочарована всем. Все, чего я хотела, это уехать, чтобы начать ясно мыслить и, возможно, притвориться, что последних пятнадцати минут не было. Это было отчасти невозможно с распухшими губами от поцелуя Уэстона и волосами, растрепанными пальцами прямо по моему чертову лицу.

Он остановился в двух футах (прим. 60 см) от меня.

— Я действительно чертовски надеюсь, что сегодняшний день проиллюстрировал мою точку зрения. Пообещай мне, что ты больше не отправишься в такой поход в одиночку.

Мои груди все еще болели от того, как сильно он их сосал и читал мне нотации. Этот мужчина был машиной, которая отключала свои чувства, не моргая.

— Твоя точка зрения была достигнута, я обещаю, — я вытерла вспотевшие руки о растянутую рубашку. — Я бы хотела уйти сейчас.

Его глаза сузились, глядя на меня, и долгое, томительное мгновение он не двигался. Затем он протянул руку с моими ключами в ладони. Я выхватила их у него, кончики моих пальцев задели его кожу. У меня перехватило дыхание, и он уставился на меня.

— Спасибо, что не дал мне умереть.

Его свирепый взгляд превратился в глубокую хмурость.

— Иди домой, Элиза.

Это было именно то, что я собирался сделать.

Сирша удивленно посмотрела на меня.

— Нет.

Я кивнула, беря свой второй бокал вина.

— Да.

Мы были на крыше нашего здания с двумя бутылками вина и кучей закусок. Я только что рассказала обо всем, что произошло во время моей сегодняшней прогулки.

Она покачала головой.

— Кто бы мог подумать, что преследование горного льва станет второй самой возмутительной вещью, случившейся с тобой сегодня?

Я фыркнула от смеха.

— Не могу поверить, что целовалась с Уэстоном. О чем, черт возьми, я только думала?

Я бы подумала, что мне это приснилось, если бы не засосы, которые он оставил после себя. Моя грудь была испещрена его отметинами. Почему это было так возбуждающе?

— Ты не думала. Это было одно из тех «боже мой, я чуть не умерла, позволь мне прыгнуть на этого мужчину, чтобы подтвердить, что я все еще жива». Это не обязательно должно что-то значить.

Я выпила еще вина. Это резюме потребовало многого.

— Но это Уэстон.

Она серьезно кивнула.

— Да. Я понимаю. Все, что связано с Уэстоном, всегда значит больше, — она положила два кусочка сыра на крекер. — Ну, было хорошо?

Я закатила глаза и опустилась в шезлонг.

— Это было дико. Он целовал меня так, как будто от этого зависела его жизнь.

Она вздохнула, опускаясь рядом со мной.

— Черт возьми, на что это похоже?

— Как будто… я не знаю, это захватило меня. Я не была Элизой. Я была чувственным существом, которое не думало о моих булочках или о том, видит ли он мои растяжки. Это были я и он, и ничто другое не имело значения, кроме нашей связи. — Я хлопнула себя по лбу. — Почему я должна была поцеловать его? Теперь мне придется прожить остаток своей жизни, зная, что такие поцелуи существуют.

Она подняла бровь.

— У тебя никогда не было этого с Патриком?

Чувство вины захлестнуло меня. Ответ был прост. Я любила Патрика. Я усердно работала над нашими отношениями, отдавала им все свои силы. Наша сексуальная жизнь была жаркой, и он каждый раз заботился о моих потребностях. Но нет, те моменты, когда я не контролировала себя на заднем сиденье своего внедорожника, были горячее, чем все четыре года, проведенные с Патриком, вместе взятые.