— Да, конечно, — Хизер уже понимала, о чем будет вопрос. Сюзанн снова отпила воды, помолчала, собираясь с духом.

— Алекс Каррингтон… Говорят, он встречал тебя после того совещания у Вильсона.

— Да. Каррингтон удивительно ответственный молодой человек. Честно говоря, я удивлена — совершенно не ожидала от него такой щепетильности.

— Я, в общем-то, тоже, — помявшись, признала Сюзанн. — Но знаешь, что? Я думаю, что Алекс Каррингтон испытывает к тебе чувства. Может, он действительно не лазил к тебе в окно и не раздевался на тренировках… Но об этом все говорят. А слухи на пустом месте не возникают. Нет-нет, я ничего не имею в виду! Не сомневаюсь в твоей глубочайшей порядочности. Но если бы обстоятельства изменились… Скажем, после квалификационных испытаний, когда Каррингтон перестанет быть твоим учеником… Ты могла бы ответить на его чувство?

— Честно? — задумалась Хизер. — Честно — нет.

— Но почему?!

— Во-первых, никаких особенных чувств у Алекса Каррингтона нет. У него есть вожделение, есть привычка побеждать и есть непомерное самомнение. А во-вторых… Ты действительно думаешь, что Каррингтон захотел бы каких-то отношений после того, как сдаст квалификационные испытания? Да этот сахарный мальчик в первый же день забудет об академии и всех ее обитателях. Нет смысла перебирать карты, когда игра закончена, — Хизер вылила остатки вина в свой бокал, осушила его и помахала рукой официанту. — Эй, уважаемый! Будьте любезны, еще бутылку.

Фамильяр не слушался. Вообще. Никак.

Сжав зубы, Алекс усилил давление, с точечной, сведенной в жало остротой мысленно концентрируясь на задаче.

Облети комнату слева направо. Слева. Направо. Ну же. Давай. Облети.

Да лети же ты, сука!

Яростно грохнув кулаком по столу, Алекс от бессилия зарычал. А чертов элементаль так и висел перед ним тусклым серебристым облачком, ни на один дюйм не сдвинувшись с места. Да какое там сдвинувшись! Эта скотина даже форму принять не пожелала.

А должен быть львом! Не облачком, не туманом, не текущей лентой холодного прозрачного огня — гребаным, мать его, львом!

Испепелив элементаля исполненным ненависти взглядом, Алекс открыл тетрадь с конспектом.

Пункт номер один. Установить связь, прикоснувшись к сознанию элементаля.

Пункт номер два. Сосредоточиться. Мысленно сформулировать задачу в виде четкого образа.

Пункт номер три. Подтолкнуть элементаля к действию.

Звучало просто. Да и было, судя по всему, просто — раз уж своим фамильяром мог управлять даже такой недотепа, как Сэнди.

И Надин могла. И Кристина. Даже гребаный Элвин чему-то там уже научился, хотя всего месяц назад был убежден, что взаимодействовать с элементалями не способен в принципе. И один только Алекс Каррингтон бился в простейшие упражнения, словно в гранитную стену лбом.

Облети! Чертову! Комнату!

Алекс снова шарахнул по столу кулаком, и стакан, бессмысленно и опасно оставленный с краю, качнулся. Алекс рванулся вперед, и даже коснулся гладкого стекла кончиками пальцев, но куда там! Долбаный стакан полетел вниз, искристым павлиньим хвостом расплескивая воду. Раздался короткий тоскливый звон.

— Твою мать! — Алекс вскочил, спасая мягкие домашние туфли от стремительно разбегающихся ручейков. — Высуши воду! Ну! Ты же гребаный элементаль! Давай!

Серебристый дым перед ним колыхнулся, обдав мысленным эквивалентом удовлетворенного фырканья. Безмолвная насмешка коснулась сознания, словно порыв холодного колкого ветра, и схлынула, оставляя физически ощутимую пустоту. Алекс рефлекторно потянулся следом, пытаясь удержать это неуловимое, неосязаемое нечто. Его гнев, разочарование, досада устремились вперед — и соприкоснулись с равнодушным скептическим недоумением.

Никчемный, тупой, бесполезный элементаль считал Алекса Каррингтона полным и стопроцентным кретином.

В любом другом случае Алекс отреагировал бы яростью. Вспышкой гнева, желанием подавить, принудить к подчинению и безусловному, безоговорочному уважению. Но сейчас Алекс слишком устал. Он просто мысленно послал элементаля к черту, ослабил сжатую в тугую пружину волю.

И понял.

Алекс все понял.

Элементаль не был тупым, неприспособленным к дрессировке зверьком. Он не был бастующим слугой, не был взбунтовавшимся солдатом.

Мерцая, пульсируя, бесконечно перетекая из себя в себя же, на Алекса смотрел осколок воплощенной магии. Капля от бесконечного океана силы, заставляющей звезды гореть, а планеты — вращаться, нечто, никогда не бывшее живым, но давшее начало всей жизни.

Какой-то средневековый мудрец назвал элементалей дыханием бога. Когда Алекс впервые услышал эту фразу, то принял ее за очередной высокопарный поэтический бред.

Но нет. Это был не бред.

Это была истина.

Сам по себе элементаль был мал и слаб — так же, как мал и слаб исполненный удовлетворения усталый выдох. Но то, что стоит за ним… то, что породило эту крохотную каплю силы, огромно и безгранично. Так огромно, что не видит ни Алекса, ни Каледонию, ни скользящий в угольно-черном космосе крохотный шарик под названием Земля.

Но элементаль Алекса видит. Не испытывает к нему любви, не испытывает ненависти, просто видит. И он заинтересован. Услышав когда-то призыв тощего белобрысого мальчишки, искрящаяся капля света устремилась навстречу, перетекла из незримого мира магии в другой — твердый, ощутимый. Материальный.

Не оборвала нить, связующую ее с великой силой, но натянула до предела, превратив в звенящий от напряжения проводник.

Элементаль мог подарить Алексу бесконечный запас энергии.

Алекс дарил элементалю воплощенное существование.

«Вокруг комнаты», — мысленно сказал Алекс, представляя, как серебряная мерцающая капля плывет вдоль стен, озаряя их мерцающим ровным светом. Просто сказал, даже не попросил. Вообразил невесомую легкость движения, вообразил скользящие мимо предметы во всем их пестром, вещественном, материальном разнообразии форм. И подумал, что это было бы здорово — посмотреть, как элементаль летит вдоль бумажных обоев в мелкий цветочек, вдоль книжных полок, вдоль тщательно, по-армейски застеленной кровати.

Алекс подумал.

И элементаль полетел.

Под нарастающее чувство восторга и торжества он текучей серебряной лентой скользнул вдоль стен и замер перед Алексом, закручиваясь в бесконечную искрящуюся спираль, словно крохотный смерч.

— Охренеть. Здорово, — честно сказал Алекс.

Беззвучный голос в его голове согласно хмыкнул.

— Эй! Каррингтон! Каррингтон!

Яростный грохот в дверь выдернул Алекса из странной полугипнотической дремы, коротким пинком вышвырнув обратно в реальность.

— Каррингтон! Ты там спишь, что ли?!

— Какого дьявола тебе нужно, Падди?! — таким же громовым воплем отозвался Алекс. — Отвали, я занимаюсь!

— Да я бы отвалил, — резко понизив громкость, откликнулся из-за двери Падди. — Но там твой старик приехал. Только что видел его в холле — помчался прямиком к Вильсону, грозный, как вся королевская рать.

— Уже? — Алекс обреченно покосился на элементаля. Тот парил рядом, пульсируя в ритме бьющегося сердца. — Твою ж мать. А так все хорошо было. Ну ладно, спасибо за предупреждение.

— Да не за что, — голос Падди внезапно изменился, утратив неизбывный оттенок насмешливого ерничества. — Ну… удачи тебе, что ли. Не принимай близко к сердцу.

— Спасибо. У меня годы практики.

Готовиться к визиту генерала Каррингтона — это как готовиться к сходу лавины. Что бы ты ни сделал, все равно будет мало. Поэтому Алекс, взмахом руки отпустив элементаля, просто лег на кровать и уставился в потолок.

Отец мог бы написать возмущенное письмо. Мог бы радиофонировать, Вильсон без труда организовал бы такую беседу. В крайнем случае мог бы отстучать телеграмму, ни секунды не сомневаясь, что послушный сын выполнит все указания. Но нет. Генерал Каррингтон решил приехать. А значит, его возмущение было так велико, что требовало личной встречи.