— Ну же! Постарайтесь, господин Уиллер! — подбодрила его снизу Деверли, и Сэнди, напрягая заменяющий мышцы пудинг, действительно попытался подтянуться. Алекс отвел глаза. Наблюдать за этой агонией было мерзко.

— Сэнди, ты подтягиваешься или дождевого червя изображаешь? — выкрикнул Падди. Эхо запрыгало по залу, отражаясь от голых высоких стен.

— И это говорит человек, всего три раза поднявший подбородок над перекладиной, — Алекс нежно улыбнулся Падди. — Может, покажешь нам всем, как надо?

— Я подтянулся девять раз!

— Ты девять раз руки напряг. А подтянулся всего трижды. Жалкие попытки не в счет.

— А ты, конечно, считал!

— Естественно. Падди подтягивается — к такому уникальному явлению нужно относиться со всей серьезностью. Предупреди, когда будет следующая попытка. Я приглашу фотографа, пусть сделает дагерротип.

— Да пошел ты! — вспыхнув, Падди набирал разгон, как призовой скакун, ужаленный слепнем в задницу. — Если тебе нечем заняться — это твои проблемы. Можешь подтягиваться, пока не облезешь. А у меня поинтереснее дела имеются!

Чем громче орал Падди, тем спокойнее делался Алекс.

— Вот как… И что это за дела? Притворяться, что у тебя мозги есть?

— От недоумка слышу! Слышь ты, глиста английская, а ну-ка…

— Стоп! — резко хлопнула в ладоши Деверли. Эхо заметалось по залу шальным рикошетом. — Господин Маклир, господин Каррингтон. Остановитесь немедленно. Вы в одной группе, прошу об этом не забывать.

— Как же. Забудешь тут… — досадливо скривившись, Падди сунул руки в карманы, ссутулился и решительно зашагал к выходу. За ним, подчиняясь разрешительному взмаху Деверли, потянулись все остальные. Через несколько секунд Алекс и Деверли остались одни в зале.

— Почему вы не уберете Уиллера из группы? — Алекс старался говорить спокойно и непринужденно. Так, словно он совершенно не нервничал. — Сэнди слабак. Во всех смыслах слова слабак. Если вы оставите его, плохо будет всем. И в первую очередь Сэнди.

Деверли взяла со стойки теннисный мячик, задумчиво покрутила его в руках и подбросила. Солнечно-желтый шарик, взлетев вверх, ярким пятном мелькнул в солнечных лучах и рухнул вниз — прямо в подставленные ладони.

— А почему вы защищали Сэнди от господина Маклира? — Деверли снова подбросила мячик.

— Я не защищал Сэнди. Просто меня бесит Маклир.

— Ах, вот как… — задумчиво протянула Деверли. И неожиданно бросила мяч Алексу. Тот рефлекторно вытянул руку, приняв плотно набитый конским волосом шарик в ладонь. Деверли, развернувшись, направилась к выходу.

Алекс растерянно поглядел на мяч, размахнулся и швырнул его в стену.

Хуже всего было то, что у Алекса не имелось надежного убежища. Комнаты студентов не запирались, это почиталось основой безопасности и благонамеренности — мало ли чем мальчики будут заниматься, предоставь им возможность уединения. Нет, ценители одиночества находили, конечно, альтернативные варианты. Можно было гулять по парку, можно было уйти в старую, густо увитую пестрым плющом беседку. Самые романтичные — и лишенные инстинкта самосохранения — студенты забирались на развалины оранжереи, чтобы полюбоваться оттуда закатом. Но одинокая драматическая фигура на стене, подчеркнуто избегающая компании, вызывала совершенно однозначные ассоциации, а Алекс вовсе не хотел примерять на себя образ печального рыцаря.

В туалете закрыться, что ли?

После некоторого размышления Алекс выбрал не идеальный, но самый безопасный вариант. Поднявшись в библиотеку, он набрал стопку книг по магомеханике и направился к угловому столику, над которым растопырила жесткие пыльные листья измученная вечным полумраком пальма. Сочувственно похлопав ее по искореженному, растрескавшемуся стволу, Алекс выстроил на столе бастион из учебников, раскрыл тетрадь и взял в руки перо, завершая тщательно продуманный образ.

Этот простой, но эффективный способ тактического уклонения Алекс изобрел так давно, что даже не помнил, когда именно. Хочешь уклониться от беседы с отцом? Сделай вид, что погрузился в изучение математики, или физики, или практического применения элементалей. Но не истории и не ботаники. И уж тем более не литературы. «Тряпичную дамскую чушь» генерал Каррингтон не одобрял.

Как не одобрит и занятия в группе Деверли. Какое-то время Алекс может позволить себе это невинное развлечение… А потом приедет отец и поставит жирную точку. Сначала он поговорит с Алексом, потом, вероятно, с ректором. Просто на всякий случай, для верности. До разговора с простым преподавателем генерал Каррингтон не опустится. И слава богу. Алекс испытывал к Деверли весьма смешанные чувства, но в любом случае она не заслужила выволочки за ошибку, которую не могла предсказать.

Вряд ли коллеги предупредили ее о том, как генерал Каррингтон видит участие своего сына в практических занятиях по драконоборству. А поскольку именно генерал Каррингтон вносит на счета академии трехзначные суммы… Бедная Деверли рискует вылететь с того места, которое недавно заняла.

Алекс задумчиво поглядел на тетрадный лист. Белые клеточки в нем теперь чередовались с синими, густо заштрихованными в строжайшем шахматном порядке. Пожав плечами, Алекс провел длинную извилистую линию, пририсовал к ней лист… зачеркнул кривое убожество и заштриховал следующую клеточку.

По-хорошему нужно бы самому уйти из группы. До того, как ситуация выйдет из-под контроля. Да, это сломает Деверли правильный расклад, группа с одним щитовиком — это не группа… Ну и хрен с ним. Это ведь действительно не группа. Просто кучка тупоголовых студентов, воображающих себя охотниками на драконов.

И один из этих студентов, на минуточку, Сэнди Уиллер.

Что многое говорит и о качестве подготовки в группе, и о педагогических талантах госпожи Деверли. Добросердечие уместно, только когда младенцам слюнявчики подвязываешь. В реальной жизни за гуманизм не дадут и ломаного медяка. Слабых сожрут первыми, добрых — вторыми. А выживут только сильные и жесткие, те, кто не позволяет себе делать глупости, руководствуясь совершенно бессмысленными эмоциями.

Голос отца в голове с металлическим лязгом чеканил максимы. Алекс ненавидел его. Этот голос. За то, что он никогда не затыкался. За то, что держал на поводке, строго поддергивая сворку. А еще за то, что голос всегда был прав.

Потому что слабых действительно сжирают. Нравится это Алексу или не нравится — таковы факты.

Либо ты займешь верхний этаж в иерархической пирамиде — либо навсегда останешься кормом для более сильных. Или ты, или тебя.

Может быть, именно поэтому Алексу так нравились охотники на драконов. Иерархия у них была предельно проста и конкретна. Никаких подковерных игр, никаких тайных недоброжелателей и завистливых взглядов в спину. Вот ты, вот дракон. Может быть, он тебя сожрет. В буквальном смысле. А может быть, ты его. Драконий окорок в можжевеловом маринаде удивительно сочен и нежен.

С чего Сюзанн вздумалось гулять на закате, Хизер понять не могла. По-весеннему сырой ветер, набрав скорость на пустошах, врывался в крохотный парк, словно кавалерийский полк — в женский монастырь. Деревья испуганно трепетали, заполошно всплескивая ветками, а темно-зеленые кусты бересклета неодобрительно покачивали давно не стриженными головами. Ветер залезал холодными пальцами за шиворот, трепал мгновенно рассыпавшуюся прическу, тонкими промозглыми струйками затекал в рукава. Но Сюзанн упорно шла вперед по дорожке, придерживая полощущий парус юбки, и Хизер, сжав зубы, следовала за ней. Вряд ли она могла называть Сюзанн своим другом… но девушка проявляла к Хизер искреннюю симпатию. А это чего-то да стоило.

— Может быть, полюбуемся закатом в другой день? Когда ветер утихнет? — попыталась воззвать к голосу разума Хизер.

— Нет! Мы должны прогуляться именно сегодня, — Сюзанн развернулась, и широкий воротник, взлетев белыми крыльями, хлестнул ее по лицу. — Сегодня закат будет невероятный!