— Да, — хором ответили Гулабрай и Ароййо.

— Отлично. Начали.

Ароййо, напряженно прищурившись, начала заваливаться назад, прямо в объятия Гулабрая. В руках она напряженно сжимала жезл — и даже успела вскинуть его навстречу медленному, как сонный шмель, мячу. А выстрелить не успела. Мяч мягко хлопнул Гулабрая в лоб, шлепнулся на пол и замер.

— Дьявол! — резюмировал Гулабрай. — Надо было все-таки мне ловить. С сетью, наверное, проще пошло бы.

— С мозгами проще пошло бы, — пакостным голосом протянул Падди. — Ну-ка, сахарный мальчик, подставляй свои мягкие белые ручки. Госпожа Деверли, мы готовы!

Стрелять в мяч Падди не стал. Изогнувшись в падении, он просто отбил комок тряпок ладонью, отправив его в стену — и мирно улегся в объятия Алекса.

— Эй, убери от меня руки, грязный англичашка! Если девчонки тебя не любят — это не повод лапать честных уладцев!

— Да кому твоя тощая задница нужна, — проворчал Алекс, старательно пряча улыбку. — На нее и оголодавшие моряки не позарятся.

— А ты, я смотрю, неплохо разбираешься во вкусах оголодавших моряков. Откуда такая осведомленность, Каррингтон?

— Читаю много. Полезное занятие, попробуй как-нибудь. Поначалу будет сложно, но ты справишься.

Пока Алекс и Падди пререкались, Деверли бросила мяч в Войта, и серая мышь Кольмиц неожиданно ловко отразила атаку щитом.

— Вот же зараза! — Падди проводил взглядом улетевший по параболе комок тряпок. — Только попробуй отбить хуже, чем эта недотепа, Каррингтон — и я с тобой за один стол не сяду.

— Нет, не годится. Давай так: я отобью лучше, чем Кольмиц, и ты не садишься со мной за один стол. Идет? — Алекс вышел вперед, привычно складывая пальцы. Сила потекла по руке теплыми ручейками, наполняя ладонь, кожу кольнуло горячими искрами. — Госпожа Деверли, мы готовы!

Она развернулась, подкидывая на ладони изрядно подрастрепавшийся мяч. Подбросила раз, другой, третий — а потом коротко размахнулась и метнула его вперед. Время остановилось. Алекс, преодолевая сопротивление натянутых, как струна, мышц, уже летел назад, и мерзкий голосок внутри черепа истерично визжал: «Сгруппируйся! Расшибешься, кретин, кому ты поверил, он тебя не поймает, голову разобьешь, сгруппируйся!». Не слушая неумолчимый пронзительный вопль, Алекс швырнул полный заряд силы в руку и взмахнул ею, распахивая линзу. Не динамичную, куда там, сейчас уже не до динамики. Обычную — но такую большую, какую смог. Мяч гулко бамкнул в огромный мерцающий купол, вышибая прозрачные голубые искры, скатился по нему и шлепнулся на пол. Алекс проводил его ошеломленным взглядом, обвиснув в руках у Падди.

— Охренеть. У нас получилось!

— Еще бы. Я же тебя ровненько, как по линеечке, ловил. Эй, Карринтон, хватит уже! Отцепись от меня и вставай на ноги. Я тебе не нянька.

Мотая головой, как пьяный, Алекс, не слишком любезно подталкиваемый в спину, выпрямился.

— Отличный щит, господин Каррингтон! И отличная поддержка, господин Маклир, — небрежно бросила Деверли, и Алекс напряг челюсти, чтобы не расплыться в счастливой улыбке. Он их сделал. Кто бы чего ни выдал теперь на этой гребаной тренировке — он, Алекс, уже всех сделал. И Деверли высоко оценила его победу.

Почему-то это казалось очень важным.

Что Деверли оценила победу.

Оправив рубашку, Алекс пригладил растрепавшиеся волосы и все-таки позволил себе улыбнуться.

Он всех сделал. И Деверли это понравилось.

Как Алекс и предполагал, больше ничего интересного на занятиях не случилось. Войт предсказуемо пропустил мяч, а Гулабрай так же предсказуемо его поймал, швырнув в падении мерцающую радужную сеть. Потом были довольно скучные упражнения на динамику, в ходе которых несчастный мяч совершенно утратил форму и обзавелся несколькими глубокими пропалинами, а зал наполнился кислым запахом дыма. Сэнди вместе со всеми пытался стрелять по движущейся мишени, пускай и не на бегу, но хотя бы перемещаясь неспешным шагом. И даже два раза попал, совершенно неприлично этому обрадовавшись.

Алекс выбил по тряпичному мячу девять из пятнадцати, уступив только Ароййо и Падди. С одной стороны, это было до чертиков обидно. Как говорил отец, третье место — это уже поражение, просто с красивым названием. С другой стороны… Ароййо и Падди все-таки были снайперами, а среди не-снайперов Алекс занял первое место. К тому же в ловле мяча он показал себя лучше всех, а значит, общий счет был все-таки в его пользу.

— Эй, Каррингтон! — окликнул сзади Падди. Алекс, исполненный самых поганых предчувствий, медленно обернулся. — Ну и каково оно — проиграть? Привыкай глотать пыль, сахарный мальчик!

Глубоко вдохнув, Алекс медленно, с тихим шипением выдохнул. И почувствовал, как с этим выдохом вытекает из него тихая искрящаяся радость. Как воздух из проколотого мяча.

— О да. Ты ведешь в счете на целых четыре выстрела. Поздравляю, Падди, — Алекс дождался, когда на физиономии уладца расцветет самодовольная ухмылка, и продолжил. — Интересно, сохранится ли этот расклад после квалификационных тестов? Как думаешь, Падди?

— Если папаша пристроит твою задницу в мягкое креслице, это не значит, что ты лучший!

— Конечно-конечно. Все члены комиссии получили от генерала Каррингтона подарки, все экзаменационные вопросы я знаю заранее. А бегаю я быстрее, потому что законы физики тоже куплены.

— Насчет комиссий полностью согласен, но насчет бега — нет. Ногами ты действительно работаешь отлично. Вот с головой — проблемы.

— Зато у тебя никаких проблем. Рот есть, уши есть — и отлично. Для успешной карьеры в Уладе этого более чем достаточно.

— А для карьеры в Камелоте достаточно туго набитого кошелька!

— Стоп! — звонко хлопнула в ладоши Деверли. — Отличное выступление, мы с наслаждением внимали вашему дуэту. Господин Каррингтон, господин Маклир. Вы помните, что я говорила о духе товарищества в команде?

— А что такого? — тут же ощетинился Падди. — Вы говорили, что специально ронять напарника запрещено. В бою ударная группа одно целое и все такое. Но это же в бою! А мы после боя!

— Хороший аргумент. Но недостаточный. В сутках двадцать четыре часа. Из них восемь часов вы спите, полтора часа тренируетесь. А остальное время — собачитесь, как свора дворняг. Поэтому ввожу новое правило. Поскольку гадости друг другу вы говорить вы не перестанете — черт с вами, пусть будут гадости. Но к каждой гадости отныне вы обязаны добавлять похвалу. Хотите сказать, что господин Каррингтон сахарный мальчик? Ладно. Поделитесь этой новостью с миром. Но обязательно уточните, что господин Каррингтон добился успехов в учебе. Хотите сказать, что Уиллер слаб? Так уж и быть, говорите. Но не забудьте о том, что господин Уиллер превосходит всех вас в целительстве.

— Хех, — ощерился Падди. — Эдак я все время буду повторять, что Сэнди хороший целитель. Слабый, но целитель. Трусливый, но целитель. Подлиза, но целитель. В собственных ногах путается… Но ведь целитель же!

Ароййо возмущенно выпрямилась. Надин нахмурилась. А Гулабрай дипломатично отвернулся, скрывая усмешку.

— Да, это проблема… — Деверли поглядела на Падди оценивающе, как кухарка — на тушку зайца. — Вы действительно видите у господина Уиллера только одну сильную сторону. Хотя на самом деле их намного больше. Я думала, уладцы более наблюдательны и хорошо разбираются в людях. Ну что ж. Видимо, я ошибалась…

— Отлично уладцы во всем разбираются! Сэнди… — Падди напрягся в мыслительном усилии. — Сэнди старательный!

— Вот! Вы нашли, что сказать! Видите, как все просто, господин Маклир. При должном усердии вы обязательно добьетесь успеха. А теперь, раз у нас остается время… все на улицу и побежали!

Отмахивая длинными шагами рыжую пыльную землю, Алекс честно пытался уложить в голове новое требование Деверли. Оскорблять, а потом делать комплименты — это же как облить говном, но тут же предложить полотенечко. Можно, конечно — но в чем смысл?

Вымученная, брошенная сквозь зубы похвала совершенно не компенсирует обиды. Сэнди, ты ничтожество и тюфяк. Зато… Алекс, задумавшись, сбросил темп, позволяя Падди подсократить убийственный разрыв. Сэнди, ты совершенно никчемный, зато… Зато… Зато почерк красивый! Гордый собой, Алекс снова наддал. Невнятное «Резвый английский козел», донесшееся сзади, прозвучало музыкой для ушей.