Сияющий, мать его, идеал.

У Хизер так не получалось.

Но Хизер действительно прилагала усилия. Пускай она тут всего лишь на полгода — это уже немало. За несколько месяцев парней и девчонок можно поднатаскать. Конечно, они не станут профессионалами. Ни один выпускник этой занюханной академии никогда не сравнится с выпускниками Школы Ланселота Озерного, выдающей по пачке квалифицированных драконоборцев каждый учебный год. Но ребята хотя бы получат базу. Они выйдут из академии, зная, как высоко находится планка, до которой нужно допрыгнуть. А это уже хорошо.

Человек должен понимать, насколько он глуп и необразован. Трезвое понимание своих недостатков — первый и самый необходимый шаг к успеху.

Зажмурившись, Хизер глубоко вдохнула, открыла глаза и поглядела в зеркало. Поправила чуть покосившийся галстук. Выровняла тянущуюся к карману цепочку часов. Пригладила аккуратно зачесанные волосы.

Какого дьявола она здесь делает? Почему возится с безмозглыми сопляками, неспособными отличить профессионала от гребаной, мать его, секретарши? Могла бы сейчас в «Хромом единороге» с егерями эль пить, а не херней заниматься.

Безголовый Тедди маняще блеснул глазами в золотом луче солнца.

— Ну уж нет, — строго сказала Хизер. — Никакого, мать твою, алкоголя.

Мастер Тронберри, случалось, обдавал первые ряды аудитории густейшим односолодовым выхлопом — но у мастера Тронберри не было руки и глаза. Если педагог анатомически комплектен, на снисхождение рассчитывать не приходится.

Новую учительницу ждали. Не с любовью пока еще, но и не с досадливой скукой, как ждали зануду Квистена. Украдкой оглядывая лица соседей, Алекс видел на них одно и то же — настороженное, предвкушающее любопытство. На первом уроке Деверли сумела вызвать у слушателей интерес — и теперь слушатели гадали, постоянный это эффект или случайный.

— Эй, Каррингтон, — перегнулся через узкую парту Падди. — А ты в команду записываться будешь?

— Естественно.

— Не боишься, что папочка заругает?

— С чего вдруг? — Алекс повернул голову — совсем немного, просто чтобы видеть краем глаза движение сзади. Разворачиваться полностью он не собирался. Вдруг Падди вообразит, что он значим настолько, что Каррингтон ради него готов совершать лишние телодвижения. Нельзя вводить людей в заблуждение и внушать им ложные надежды. — Я тренировался в группе у Квистена, отец не возражал.

— Так это ж у Квистена. У Квистена мы строем маршировали и раза три по мишеням стреляли. Или четыре, не помню. У Деверли, думаю, совсем по-другому будет, — Падди подождал очевидно напрашивающегося вопроса, не дождался и продолжил как ни в чем не бывало. — Думаю, у Деверли будут нормальные тренировки. Ну, как у егерей. Думаю, она будет учить нас настоящей охоте. А твой папочка такого не одобряет.

— С чего это ты взял? — Алекс наконец-то повернулся — и Падди счастливо осклабился.

— Да потому что! Ты, Каррингтон, сахарный мальчик. Под дождь нельзя — растаешь, к огню нельзя — расплавишься. И в дальний угол нельзя забросить, а то крысы сожрут. Когда генерал-майор узнает, что его драгоценный наследничек всерьез обучается бою с драконами — он же от злости треснет.

«И почему это должно меня волновать?» — хотел сказать Алекс. Но не сказал. Потому что семейные дела Каррингтонов никого не касались.

А еще потому, что Алекса это действительно волновало.

Если отец узнает, что Алекс не ограничивается теорией драконоборства… он же от злости треснет. И треск будет слышен от Тинтагеля до Каледонии.

Но Алекс все равно был намерен записаться в новую группу. Может, потому, что не хотел больше зазубривать бессмысленную теорию. А может быть, потому, что хотелось услышать треск.

— Слушай, Каррингтон, а ты… — снова завел шарманку Падди, и Алекс вдруг ясно увидел: вот он поднимается из-за парты. Вот делает два шага назад. Вот от души пинает стул Падди, и чертов засранец, нелепо взмахнув руками, летит на пол. На лице у него изумление, щедро разбавленное страхом. — Эй, Каррингтон, а вдруг тебя не возьмут в группу? — не унимался Падди. — Снайпер ты, честно говоря, так себе, а Деверли не Квистен. Вдруг она сахарному мальчику скидок делать не станет?

— Ты столько раз повторил, что я сахарный… Падди, скажи правду: ты хочешь меня облизать? — выпятив губы, Алекс послал воздушный поцелуй, и Падди предсказуемо взвился.

— Что?! Да ты охренел, гребаная английская…

— Что здесь происходит?! — рявкнула от двери Деверли. — Немедленно успокоились.

Голос у нее был точь-в-точь как у псаря, осаждающего зарвавшуюся свору. Падди, изумленно приоткрыв рот, послушно опустился на место. Алекс хотел было проигнорировать окрик — но с удивлением понял, что уже сидит ровно, сложив перед собой руки.

Чертовы, мать их, рефлексы.

Спасибо, папочка.

Садиться в кресло Деверли не захотела. Преподавательская кафедра тоже чем-то ее не устроила. Упершись маленькой круглой задницей в стол, Деверли скрестила длинные ноги в гладких черных ботфортах. Алекс с удовольствием остановил на них взгляд. Не демонстративно — но и без лишней скромности.

Обозначил, так сказать, интерес.

— Итак. Сегодня здесь присутствуют те, кто действительно хочет научиться высокому искусству боя с драконами. Спешу вас разочаровать. Бой — это не искусство. Это работа. Грязная, тяжелая и очень опасная, — Девери говорила быстро и четко. Как будто приказ главнокомандующего перед войсками зачитывала. Оторвав взгляд от длинных перекрещенных ног, Алекс наблюдал, как движутся полные яркие губы, складывая звуки в слова, а слова — в предложения. — Те, кто умеют работать хорошо, выживают. И даже получают приличные деньги. Те, кто не умеют работать — умирают. И это хороший вариант.

— А какой же тогда плохой? — преувеличенно бодрым голосом выкрикнул с места Падди. — Дракон перепутает меня с прекрасной девой?

— Нет, — не приняла шутку Деверли. — Плохой — когда вы, умирая, оставляете критическую дыру в обороне. И дракон, используя вашу кретинскую ошибку, разматывает всю группу, а потом принимается за людей, которых вы защищали. Потому что защищаете вы именно людей. Не заводы, не шахты, не полотно железной дороги, а людей, которые там работают. Хреновый егерь в сто раз опаснее хренового хирурга. Критичная ошибка хирурга унесет только одну жизнь, а критичная ошибка егеря — сотни. Помните катастрофу на Бартовских шахтах? Когда дракон прошел на территорию, половина рабочих еще не погрузилась в эвакуационные дирижабли. Около трехсот человек погибло сразу, больше сотни — под землей, в завалах. Дракон, выжрав доступные кристаллы, сжег кислород и оплавил породу, заблокировав спасателям вход.

— Но егеря ведь удерживали дракона, — подняла руку выскочка Ароййо. — Я помню этот случай. Егеря держали дракона…

— Но не удержали. Потому что ловчие поторопились набрасывать сети. Дракона нужно было пропустить на сотню футов вперед, туда, где начиналась скальная порода. Но ловчие попытались заякорить сети в грунт. Земля там песчаная, рыхлая, пару недель до этого шли проливные дожди. Конечно, сети сорвались с креплений. Но не сразу — щитовики и снайперы, поверив, что эту тварь надежно прижали к земле, подошли слишком близко. И погибли мгновенно. Вслед за ними дракон сжег ловчих — и вошел на территорию шахты. Одна-единственная ошибка. Одна-единственная, — Деверли обвела класс внимательным взглядом. — Вы готовы умереть из-за того, что не учли плотность грунта? Из-за того, что забыли подзарядить кристалл в жезле? Из-за того, что не учли силу и направление ветра, влажность воздуха, температуру? С утра было прохладно, но днем потеплело — и залп из жезла уйдет немного вверх. Вместо тщательно выцеленного зазора на шее дракона вы попадаете в чешую… а шанса на второй выстрел может не быть. Вы готовы умереть потому, что не обратили внимания на выглянувшее солнышко?

— То же самое можно сказать любому солдату, — тихо, почти шепотом произнесла Ароййо. На смуглых щеках у нее расцвели темные пятна румянца. Алекс попытался понять, злится Кристина или смущается — но не смог. — Вы можете все это сказать любому курсанту-полицейскому. Бобби ловит преступника, поскальзывается на мокрой брусчатке, падает и получает ножом в бок. Он не учел, что после дождя гладкие камни становятся скользкими. Полицейский ошибся и погиб, а грабитель потом зарежет кого-нибудь в переулке. И полицейский, получается, виноват… Но люди ведь ошибаются! Только Христос безгрешен, а люди всегда ошибаются! Что же теперь, в полицию не идти?