Вот так. Теперь это проблема Марии Федоровны. Она ее создала — пусть она и решает.

Увидев мелькнувшую за окном черную куртку, Инга метнулась к двери. Щелкнула задвижкой — и чуть не влетела носом в широкую грудь. От Ярослава пахло свежескошенной травой, бензином и чем-то еще, тягучим, темным и трудноуловимым. Этот запах наводил на мысли о влажных, глубоких подземельях, разбухших досках и толстом, махровом слое ржавчины.

В подвале он работает, что ли?

— Прости, — виновато пожал плечами Ярослав. — Я подумал, что лучше самому зайти, чем заставлять тебя через весь двор бегать. Но если ты против…

— Нет. Совершенно не против. Проходи, — Инга посторонилась, пропуская гостя в дом. — Ты же сверлить умеешь?

— Умею… А что ты собираешься сверлить?

— Стену. Хочу повесить перед окном кашпо. Я нашла в каморке крючки — сможешь ввинтить их в стену?

— Какие крючки? А, шурупы… Под них же еще дюбеля должны быть.

— Вот, — гордо выложила на стол замызганную коробку Инга. — И дюбеля, и саморезы, и все что угодно.

— Тогда тащи табурет, — на секунду скрывшись в каморке, Ярослав вернулся с пронзительно-желтой дрелью. — И возьми пылесос, тут сейчас все в пыли будет.

Стоя под яростно жужжащей дрелью, Инга ловила падающую сверху бетонную крошку и старательно таращилась вверх. Потому что при малейшем повороте головы она буквально утыкалась лицом Ярославу в пах — и прикипала взглядом к серебряному проблеску молнии за ширинкой. Несколько раз поймав себя за этой вопиющей бестактностью, Инга решила в принципе не смотреть вперед и теперь щурилась, уворачиваясь от перемолотого дрелью бетона.

Руки у Ярослава были сухие и жилистые, с рельефно проступающей голубоватой сеточкой вен. На смуглой, прожаренной яростным южным солнцем коже темнел прозрачный пушок волос. А ладонь светлая — кроме овального пятна на запястье.

— У тебя необычный загар, — не удержалась Инга. — Ты что, перчатки летом носишь, что ли?

— Ага. Мотоциклетные, без пальцев, — коротко сверкнул зубами Ярослав. — После них загар пятнами, как у леопарда. Подай, пожалуйста, молоток и дюбель.

— Держи. Так ты, получается, мотоциклист?

— Вроде того, — прикусив нижнюю губу, Ярослав вставил дюбель в отверстие и стукнул молотком. Рыжий пластик по горлышко ушел в бетон.

— Покатаешь на мотоцикле? — на секунду скользнув глазами вниз, к узким поджарым бедрам, Инга снова вернула взгляд туда, где ему положено быть.

— Не получится.

— Почему? Девушка ревновать будет?

— Не будет. Девушки у меня нет. И мотоцикла тоже нет — я его в мае разбил.

— О. Как жаль, — сочувственно сжала губы Инга. — Ты сам хоть не сильно поломался?

— Нормально все обошлось. А мотоцикл в хлам размотал, мотоцикл жалко, — спрыгнув с табурета, Ярослав с преувеличенным старанием принялся наматывать шнур на дрель. — Все, готово. Можешь вешать свои цветочки.

— Спасибо!

С облегчением оставив неприятно повернувшийся разговор, Инга примерила к окну горшочек с традесканцией. Подумала, поставила, взяла плетеное кашпо, из которого свисали длинные пушистые плети аспарагуса.

Разбил… В мае. За пару месяцев до смерти бабки. И телефон разбил…

Так вот, оно, значит, как.

Ярослав попал в аварию, расколотил все, что можно — и сто процентов расколотился сам. Потому что нельзя размотать мотоцикл в хлам и отделаться парой ушибов. Это вранье чистой воды. Наверняка после аварии Ярослав серьезно так поломался — а родители побежали к бабе Дуне за помощью. И старая ведьма помогла. Но не бесплатно. Переломы у Ярослава срослись на удивление медикам, а счет в банке обмелел. На удивление банковским служащим.

Вот почему у Ярослава нет денег на телефон.

Вот почему он ходит летом в кожаной куртке.

И вот почему так хорошо знает дом.

— Евдокия Павловна тебя лечила? — спросила в лоб Инга, и Ярослав растерянно заморгал.

— Ты о чем? Я не…

— Да ладно тебе. Я знаю, что баба Дуня была… целительницей. И знаю, что ее методы действительно работали. На себе проверила.

— Да? Ну… Да. Вроде того, — то ли смущенно, то ли облегченно улыбнулся Ярослав. — Баба Дуня меня лечила.

— Успела вылечить? Если нет, я могла бы попробовать. Опыта, правда, у меня нет совершенно, — честно призналась Инга. — Но и денег с тебя не возьму.

— Предлагаешь мне роль подопытной мыши?

— Предлагаю помощь. Если нужна.

— Да вроде уже не особо. Главную проблему баба Дуня решила, а остальное… Остальное зависит уже от меня, — Ярослав нервно стянул полы куртки, и Инга, осознав, что совершенно неприлично на него таращится, отвела глаза.

— Ну, если передумаешь…

— Да, я понял. Спасибо. Если вдруг — я обязательно…

В дверь постучали, и Ярослав, подхватив дрель, торопливо нырнул в каморку. Покачав головой, Инга пошла открывать — и нос к носу столкнулась с Марией Федоровной.

— Забери.

— Что забрать? — растерялась Инга.

— Что принесла сегодня, то и забери. Вина моя, не спорю. Вот тебе молоко, вот творог, завтра еще яиц домашних принесу, — женщина протянула Инге потрепанную ивовую корзину. — Я не со зла, само получилось. Прошу — давай разойдемся миром.

Подумав, Инга приняла корзину. Внутри, тяжело качнувшись, булькнула трехлитровка с молоком.

— Согласна. Разойдемся с миром. Что тебе дала, пусть ветром идет, на дальней дороге пусть пылью ляжет.

— Спасибо, — склонив голову набок, Мария Федоровна посмотрела на Ингу внимательным, изучающим взглядом. Как на странное, ранее не виданное и очень опасное насекомое. — Не знала, что ты в бабку пошла. Вы же, вроде бы, не родной крови. Это как же оно так получилось?

— А вот так вот, — отрезала Инга, перехватила корзину поудобнее и захлопнула дверь. — Слава, молока хочешь? Домашнее!

Глава 11 Своя рубаха ближе к телу

Главный плюс удаленки — всегда можно свалить с работы, и никто не заметит твоего отсутствия. Если, конечно, отслеживать мессенджер и вовремя реагировать на панические вопли менеджеров.

Инга отслеживала. И старательно реагировала, припарковавшись в тени старой раскидистой липы.

«Да, инструкция к токарнику почти готова. Допилю последний раздел, шлифану на ошибки и скину в общую папку. Пусть завтра с утра корректоры просмотрят — думаю, я опять напортачила с запятыми».

Отправляя сообщение, Инга чувствовала себя практически Штирлицем — таинственная, неуловимая и загадочная. Суперагент, сумевший прорваться в яндекс-доставку даже под пристальным взглядом Большого Брата.

Опустив стекло, Инга впустила в машину немного летней жары — а вместе с ней сладкий, масляный аромат роз, далекий гул работающего отбойника и детские крики. Малышня носилась по игровой площадке стайкой испуганных воробьев, подчиняясь неведомым, но очевидно сложным правилам игры. Тоненькая, как анорексичная манекенщица, девочка тоскливо глядела на них со скамейки, прижимая к груди розового плюшевого зайца. Инга скользнула по ней равнодушным взглядом — и тут же развернулась, изумленно распахнув глаза. Над девочкой висел рой черной мути — такой же, как над помидорами, но плотный до физически осязаемой густоты. Казалось, что ткни в него пальцем, темная масса спружинит — а может быть, оскорбленно ужалит в ответ.

Не сводя с девочки удивленного взгляда, Инга нашарила за спиной ручку и даже распахнула дверь — и тут же ее захлопнула.

Ребенок — это не помидоры.

Нельзя просто так подойти к посторонней девочке и начать бормотать над ней странные слова. В педофилии, предположим, не обвинят, все-таки женщинам с этим попроще, но и аплодисментами тоже не встретят.

К тому же… Инга была не уверена, что бормотания будет достаточно. Порча над помидорами была совсем слабенькой — ничего общего с черным масляным облаком, которое висело над девочкой. Обычный заговор тут не сработает. А для чего-то более серьезного нужно привести ребенка к себе. И как это сделать? «Добрый день, я, знаете ли, ведьма, давайте проведем обряд снятия порчи!».