— Я извинился!

— И я извинилась!

— Но все это время таскала в кармане инструкцию, как меня понадежнее грохнуть!

— А ты в голове бабкину инструкцию таскал!

— Я не собирался тебя убивать!

— Я тоже не собиралась!

— Но ты это обдумывала, — внезапно притихнув, Славик опустился на стул и сгорбился, упершись локтями в колени.

— А ты не обдумывал?

— Обдумывал. Но до того, как мы познакомились. Жить, знаешь ли, каждому хочется.

— Вот именно. Каждому.

— Ладно, — мотнув головой, неожиданно выпрямился Славик. — Если тебе так спокойнее — давай.

— Что — давай? — опешила Инга.

— Давай. Читай свой заговор. Месяцем раньше, месяцем позже — какая разница.

— Ты спятил?

— Почему спятил? Просто не хочу ждать. Что там тебе надо? Воду из реки? Сейчас принесу, — подхватив со скамейки ведро, Славик шагнул к порогу. Инга метнулась наперерез, крестом распершись в дверях.

— Стоять!

— Не ори на меня!

— Я не ору!

— Орешь!

— Это ты орешь! Обидели его — подумаешь, какая принцесса! Записку не показали, про разговор не рассказали! Когда ты на меня свою историю вывалил, я, между прочим, истерику не устраивала!

— Ну да! А кто визжал и в обморок падал?!

— Ну и ты повизжи! Можешь в обморок упасть, если хочешь — вон там, на коврик! Угораздило же меня, мать твою! Мало того, что в покойника втрескалась, так он еще и шекспировские драмы разыгрывает! Быть или не быть! Гамлет хренов!

— Я не разыг… — Славик застыл, приоткрыв рот. Глаза у него сделались круглые и бессмысленные, как стеклянные пуговицы. — Что-что ты сделала?

— Ничего, — буркнула Инга, но сцепленные на косяках пальцы не разжала.

— Ты сейчас серьезно, что ли? — звякнув ведром, Славик шагнул вперед. — Ты серьезно?

— Давай не придираться к словам. В запале чего только не скажешь.

— Нет, ты серьезно? — снова повторил он, удивленно посмотрел на ведро и опустил на пол. — Правда?

— Тебе-то какая разница? Ты ж помирать собрался.

— А я передумал, — теперь Славик нависал над Ингой, огромный, как башня, и горячий, как печка.

— Чего вдруг?

— А того, — стремительно пригнувшись, Славик подхватил Ингу на руки, вскидывая до своего роста — куда-то под потолок, в стратосферу и в невесомость. — Я, может, тоже втрескался.

— Вот как, — Инга провела пальцами по смуглому лицу, очерчивая линию скул. — А зачем скандалил?

— Ну так обидно же. Я, понимаешь, втрескался, а ты Валю какую-то слушаешь.

— А я не слушаю, — наклонившись, Инга поцеловала Славика — сначала мягко, почти невесомо, потом смелее, жарче, скользнула языком в рот. Сцепив руки стальным капканом, Славик отвечал на поцелуй жадно и напористо, Инга чувствовала, как колотится, срываясь в галоп, его сердце.

— Стой. Эй, стой, — прошептала она, откидывая голову, и Славик тут же прижался губами к открытой шее. — Да стой же ты!

— Что? Почему? — выдохнул в декольте Славик и тут же лизнул уходящую под блузку ложбинку.

— Потому что. У нас тут серьезный разговор. Про Валентину.

— Никуда не денется твоя Валентина, — развернувшись, Славик примерился и опустил Ингу на стол. Его руки тут же сместились с ягодиц на бедра, поглаживая и сжимая, а Инга уже сражалась с пуговицами на рубашке.

— Какого хрена ты всегда так неудобно одет?

— Хороший вопрос. В следующий раз укажу в завещании, чтобы похоронили в футболке, — сдвинул руку повыше Славик, нащупывая правильную точку. Инга охнула и закусила губу.

— Ты точно уверен, что я не могу расстегнуть твои джинсы?

— Нет. Но я уверен, что не хочу проверять, — Славик надавил, скользнул пальцами вверх и вниз, целуя и прикусывая чувствительное местечко за ухом. Очень, очень чувствительное. Инга даже не подозревала, насколько.

— Тебе опять придется идти в ванную.

— Не самая большая проблема в моей жизни, — ухмыльнулся Славик и поцеловал Ингу, обрывая спор. Его пальцы двигались вверх-вниз, вверх-вниз в ровном, безостановочном ритме, словно бился в берега океан, вымывая из головы все мысли. Прикрыв глаза, Инга прижалась лбом к широкому плечу, то вылизывая соленую кожу, то впиваясь короткими голодными укусами.

— Я еще сниму с тебя джинсы. Мы что-нибудь придумаем, и я их сниму.

— Обязательно, — жарко выдохнул Славик и быстро, щекотно поцеловал в ухо.

Глава 47 Время решать

— Фух, — встряхнул мокрой головой Славик, разбрызгивая капли воды. Лицо у него было бессмысленно-оглушенным, как у боксера, пропустившего удар. — Фух, черт. Твою мать.

— А я просто хотела поговорить, — заправив футболку в джинсы, Инга расправила ткань и застегнула пуговицу. Прикосновения к разгоряченной коже ощущались почти болезненно.

— Давай поговорим, — уже привычным движением подхватив Ингу на руки, Славик опустился на стул. — Будут еще сюрпризы?

— Будут, — поерзав, Инга уперлась затылком в широкое плечо. — Я думаю, что порча у детей — это работа Валентины. Она развернула заговор, которым Евдокия Павловна привязала тебя ко мне, и тянет из них силы.

Славик замолчал. Длинные смуглые пальцы отбивали по столешнице монотонную дробь.

— Уверена?

— Ну как я могу быть уверена? Просто подозреваю, — потянувшись, Инга подцепила блокнот и раскрыла страницу со схемой. — Вот, смотри. Время сходится, возможности есть, знания — тем более.

Несколько минут Славик изучал записи, потом захлопнул блокнот.

— Ну и нахрена оно бабВале сдалось? Нет, я не спорю, старушка, конечно, исключительно пакостная. Но жила себе спокойно, жила — а потом бац! грянулась оземь и обернулась чудищем лесным.

— Честно? Понятия не имею. Что-то произошло — в прошлом году или в позапрошлом. Что-то, заставившее Валентину изменить свои взгляды на жизнь.

— Елки высаживать и детей пачками морить — это, по-моему, немножко не то же самое.

— По-моему, тоже. Но у Валентины могут быть другие взгляды.

Славик снова замолчал, выстукивая пальцами стремительный ровный ритм. Инга терпеливо ждала.

— Понял, — наконец кивнул он. Безостановочная, как обложной дождь, дробь оборвалась. — И что ты собираешься делать?

— Понятия не имею. Убрать привязку может тот, на кого она замкнута. Думаешь, мы сможем переубедить Валентину?

— Ну… Можем попробовать напугать.

— Серьезно? Чем именно?

— Чем-чем, — помрачнел Славик. — Старое доброе насилие. Оно никогда не подводит.

— Рехнулся? Тебе хорошо, ты умер. А на меня Валентина сразу же заяву накатает. Пришла психованная москвичка, набросилась на пенсионерку, к тому же еще и ветерана…

— Не накатает. Купи билет в кино на ночной сеанс, в бар завались и свару устрой, чтобы все запомнили и алиби подтвердили. А к Валентине я сам схожу.

— И она тебя нахрен пошлет. Что дальше? Будешь старушку-ветерана ногами бить? Пальцы в тиски ей зажмешь? Пакет на голову намотаешь?

— Нет, ну зачем сразу пакет… — поставленный перед конкретной задачей, Славик предсказуемо смутился и сник. — Зачем пакет? Так, вообще. Напугаю.

— Как? Рожу страшную скорчишь? Да эту бабку убийства не напугали.

— Если она их вообще совершала. Вдруг ты ошиблась?

— Вот именно. Вдруг я ошиблась. Что это? — вскинулась Инга. Откуда-то издалека надвигался мерный пульсирующий вой. Вскоре к нему добавились красно-синие брызги проблесковых маячков, и скорая с визгом притормозила перед домом Натальи. — Твою мать…

— Твою мать, — эхом откликнулся Славик.

Приникнув к окну, они наблюдали, как невысокая полноватая женщина выбралась из кабины. Голубой халат в тусклом свете уличного фонаря казался неопрятно-серым. Неловко отставив руку с чемоданчиком, врач торопливо прошла к калитке, которая тут же распахнулась. Наталья в куцем халатике поверх ночной сорочки выскочила навстречу, взмахивая руками, как крыльями, подхватила женщину под локоть и утащила в темноту двора.