Люди заходили в кабинет, люди выходили из кабинета. Одни дети плакали, другие мужественно сжимали губы, неся перед собой обмотанный ваткой палец, как знамя победы. Очередь постепенно уменьшалась, словно сугроб на весеннем солнце. Когда под дверью осталось только три человека, появилась худенькая женщина в чудовищно немодных джинсах-клеш. Над низким поясом белела полоса дряблого белого тела. Женщина вела за руку девочку, над которой кружился плотный рой порчи, черный и масляный, словно нефтяная лужа. Инга, пригнувшись за кадкой, вжалась в стену.

Бледная девочка опустилась на кушетку, и висящее над ней черное облако колыхнулось, потянулось ложноножками к сидящему рядом мальчику, будто пробовало его на вкус. Мальчик неосознанно отмахнулся, словно стряхивая с шеи несуществующего паука, и поморщился.

— Мама, я не хочу тут сидеть! Пошли домой!

— Потерпи, осталось всего два человека.

— Мама, я не хочу!

— Илья, прекрати капризничать!

— Ну ма-а-а-ма-а-а!

Трубный рев Ильи разнесся по коридору, и двери лаборатории распахнулись.

— Пожалуйста, потише! Мамочка, успокойте ребенка!

Стремительно покраснев, женщина сдернула мальчика со стула и звонко хлопнула по попе.

— Прекрати, кому сказала!

— А-а-а-а!!!

Когда в коридоре появилась уборщица, Инга не заметила. Невысокая миловидная женщина лет сорока бесшумно прислонила швабру к стене и присела на корточки перед голосящим мальчиком.

— А кто это у нас так плачет? Такой храбрый мальчик — и вдруг плачет. А ты знаешь, что тем, кто капризничает, угощение не дают?

— Какое угощение? — заинтересовался Илья, и женщина полезла в широкий карман рабочего халата.

— А вот такое, — она вытащила из пакета домашнее печенье, невесомо-хрупкое и сахарное даже на вид.

— Предлагаю договор: ты больше не будешь плакать, а в награду получишь вот это. Согласен?

— Согласен, — очарованно улыбнулся мальчик и потянулся к печенью. — А меня Илья зовут.

— Очень приятно познакомиться. Я тетя Валя. Если будешь в больнице еще раз, приходи ко мне — я тебе что-нибудь вкусненькое дам.

Вытащив из пакета второе печенье, уборщица протянула его бледненькой девочке, погладила по голове прямо через битумно-черную кляксу порчи и пошла дальше, ритмично постукивая шваброй о ведро.

Инга подождала несколько минут и выскользнула из своего укрытия. Ориентируясь на металлический звон, она сбежала по лестнице и повернула направо. Уборщица, расправив на швабре мокрую тряпку, старательно протирала кафельный пол у входа.

— Валентина Михайловна! — окликнула ее Инга. — Добрый день, Валентина Михайловна.

— И тебе добрый, Инга Викторовна, — улыбнулась женщина. Теперь Инга видела, что ей вовсе не сорок — слишком глубокие морщинки в уголках глаз, слишком мягкая кожа на шее. Но даже с учетом поправки на бабВалю уборщица точно не вытягивала.

— Откуда вы знаете, кто я?

— Ну здравствуйте, приехали, — улыбнулась крепкими белым зубами ведьма. — Что же я, Дуняшину девочку не узнаю?

Насчет Дуняшиной девочки Валентина явно передергивала. Вряд ли бабка показывала подругам фотографии нелюбимой внучки. Но навести справки у того же нотариуса Валентина могла. Ну или просто с соседями поболтала, собрала городские сплетни.

— Мне говорили, что вы… так же, как бабушка Дуня… — Инга замялась, не зная, как задать вопрос так, чтобы он не звучал нелепой фантазией. И совершенно зря замялась.

— Тебе говорили, что я ведьма? — насмешливо вскинула темные брови Валентина. — Правильно говорили. И я ведьма, и бабка твоя была, и ты теперь ведьма. Приветствую, так сказать, в коллективе.

— А еще ведьмы в городе есть? — тут же воспользовалась возможностью Инга.

— Вроде бы нет. Я о таких, во всяком случае, не слышала. А зачем тебе другие ведьмы? Хочешь профсоюз организовать?

— Хорошая мысль. Буду членские взносы собирать.

— Разве что молоком и яйцами, — фыркнула Валентина. — Со мной обычно продуктами расплачиваются.

— Да мне тоже пока денег не предлагали, — улыбнулась Инга. — Я думала, экстрасенсы побольше зарабатывают.

— Так это же экстрасенсы. Расклады Таро, рейки, аффирмации на успешный карьерный рост… А мы тут по старинке: бородавки свести, нестоячку поправить, порчу снять.

— Как у той девочки? — прищурилась Инга.

— У Иришки? Нет, у Иришки не снимешь. Я пробовала, ничего не получилось. Ты что же, из-за этого пришла? — Валентина, склонив голову, поглядела с интересом.

— Да. Из-за этого, — не стала вилять Инга. Либо Валентина скажет правду, либо соврет. Но сделает это по своим собственным, глубоко личным надобностям. От дипломатических талантов Инги они никак не зависят.

— Жалеешь детишек?

— Жалею. У соседки сын болеет, а я помочь не могу.

— Ну что же поделать. Такое тоже случается. Ты всего лишь ведьма, а не Всевышний.

— Я понимаю — но не само по себе это проклятие ведь появляется. Кто-то же его накладывает.

— Может, и накладывает. А может, и нет. Видела я один раз ребенка, которого мамаша прижила, чтобы паренька окрутить. А тот, не будь дурак, вещи собрал и на север рванул. На вахты. Такой порчи, как над ребенком этим несчастным, я ни до, ни после не видела. А ведь ни одна ведьма на него косо не глянула.

— Хотите сказать, что этих детей не любят родители?

— Не хочу. Я ничего не хочу сказать, потому что ничего не знаю. Не имею привычки соваться в дела, в которых не разбираюсь. И тебе очень советую.

Шутливые интонации из голоса Валентины исчезли, и Инга насторожилась.

— Это предупреждение?

— Это совет. Зачем тебе чужие проблемы, когда своих хватает?

— О чем вы говорите? Я не понимаю.

— О парне твоем. Ты знаешь, где он ночует?

Оторопело моргнув, Инга покачала головой.

— Дома, наверное. Где же еще.

— Дома… — фыркнула Валентина, окунула тряпку в ведро и энергично ее прополоскала, разбрызгивая грязные капли. — Последи за хахалем своим, когда он домой пойдет — поверь, ты очень, очень удивишься. А когда проследишь, приходи ко мне домой. Байкальская, восемнадцать, ворота с белыми наличниками. Посидим, чайку попьем, о нашем, о женском поговорим.

Не глядя больше на Ингу, Валентина плюхнула тряпку на швабру и принялась натирать пыльный пол. Разговор был окончен.

Глава 30 Картошка, мумии и поцелуи

Автоматически сбросив скорость перед мигающим зеленым, Инга затормозила.

Валентина знает о том, что у Инги есть парень. И знает, какой именно. Но откуда? Славик приходил к Инге только с задней калитки, со стороны пустырей. Он никогда не выходил на улицу засветло, да и в темноте — всего пару раз.

Сама Инга о романтических свиданиях над бадейкой шпаклевки никому не рассказывала.

Дождавшись зеленого, Инга неспешно тронулась с места, пропустив вперед яростно газующую старенькую «тойоту». Водитель явно мнил себя Домиником Торетто, но Инга не собиралась участвовать в уличных гонках. Превышать скорость и совершать резкие маневры опасно. Не верите — у Славика спросите.

Получить информацию из сплетен Валентина не могла. И подглядеть ничего не могла. Остается только один вариант — Валентина узнала о Славике от Евдокии Павловны. Та, видимо, поделилась с коллегой планами, но… Но Валентина эти планы не одобрила. Иначе с чего бы она предупреждала Ингу о нависшей опасности. В том, что это было именно предупреждение, Инга не сомневалась ни секунды.

А что же еще?

Не на измены же намекала Валентина, когда советовала проследить за ночным гостем. А что прямо не сказала… так правильно сделала. Услышь Инга хотя бы неделю назад, что Славик умер еще весной — ни за что бы не поверила. Приняла сказанное за идиотскую шутку и по возможности сократила общение. Поэтому совет проследить и все увидеть самой — это действительно самый действенный вариант.