— Я… я все-таки попытаюсь что-то придумать, — упрямо поджала губы Инга. — Ну должен же быть какой-то способ. Не может не быть!

— Просто вы очень молодая, — тихо ответила Наталья, смаргивая с коротких ресниц слезы.

Глава 28 Чужую беду руками разведу

Жалеть Саньку было легко. Да, он ребенок — но он там, за забором, в чужом доме и в чужой жизни. А Вячеслав… А Вячеслав был рядом. Сидел с Ингой за одним столом, улыбался, смотрел спокойно и ласково. И уходил. Навсегда уходил. Зимнее солнцестояние надвигалось, неумолимое, как приговор, и с каждым днем времени оставалось все меньше. Три месяца превратятся в два, потом в один, а потом… Потом в ноль.

Инга не хотела об этом думать — и не могла не думать.

А еще она не могла не думать о том, что Вячеслав тоже боится. Держится, мужественно улыбается, шутит про то, что мертвое не может умереть — но ведь боится же! Как и любой человек, как боялась бы сама Инга. И если этот тяжелый, темный страх перевесит…

Вячеслав знает, как избежать смерти. Это несложно. Совсем несложно.

Если бы Инга умирала — она бы выкупила свою жизнь, расплатившись чужой?

Может быть, и выкупила бы.

Если бы Наталья могла спасти Саньку, убив чужую, нелюбимую, ненужную женщину — она бы сделала это?

Может, и сделала бы.

А Инга поняла бы ее. И простила.

Как легко понимать и прощать, когда убивают не тебя.

Но ведь ее и не убивают…

Вячеслав не делал ничего плохого. Вообще ничего. Даже голос не повышал. Держался с Ингой дружелюбно и ровно, соглашался с любыми предложениями и выполнял любую просьбу. Как будто они не целовались до дрожи в коленях жаркими августовскими ночами. Как будто не орали друг на друга на кладбище.

Отодвинув занавеску, Инга посмотрела в окно. Вячеслав, чуть пригнувшись, шел вдоль шпалер, ощетинившихся жесткими листьями. Время от времени он останавливался, срывал огурец и клал его в пластиковую миску. Обламывал у корня, так, чтобы стебелек остался почти нетронутым. Нельзя травмировать точку, из которой растут плоды — учил Славик Ингу, а она удивлялась, что у огурцов есть какая-то особенная точка роста.

Оказывается, есть.

А еще огурцы любят калиевое удобрение — белые хрусткие кристаллики, выглядящие точь-в-точь как наркота в кино. А еще их нужно поливать каждый день, причем обязательно не в жару, а то корни сварятся. А еще… а еще… а еще… Славик учил Ингу премудростям деревенской жизни, помогал как мог, искренне вникал во все ее мечты и беды.

Инга взяла чашку с полки, которую перевесил Славик. Включила плиту, которую отремонтировал Славик. Достала ложечки из серванта, который передвинул Славик.

— Иди кофе пить! Я сегодня мороженое купила!

— Мороженое — это хорошо, — отозвался он и вошел в дом, прижимая к животу миску, полную огурцов. — Вот, гляди сколько. Что делать будешь? Солить?

Что делать будем. Так бы сказал раньше Славик.

Теперь не говорил.

— Понятия не имею, что делать. Никогда в жизни не солила огурцы, — поставив на стол две чашки, Инга достала из морозилки бадейку с мороженым. Ложка вязла в пломбире, гнулась и отказывалась формировать аккуратные шарики. Плюнув на красоту, Инга поднажала и отковыряла-таки несколько монолитных кусков. — У меня есть черничный сироп. Хочешь?

— Хочу, — присев за стол, Славик подогнул длинные ноги, чтобы не перегораживать проход. — По магазинам ездила?

— Да. Купила постельное и заскочила по пути в продуктовый.

Раньше Славик спросил бы, какое постельное.

Теперь не спросил.

Отломив кусочек мороженого, Инга положила его на язык, почти не чувствуя вкуса.

— Знаешь, я в городе несколько детей видела. С порчей.

— Этот мир полон мудаков, — Славик, зачерпнув ложечкой пломбир, прицельно окунул его в лужицу сиропа. — БабДуня говорила, что порча обычно сама проходит.

— Это не пройдет. Там все очень, очень серьезно. Я пробовала поработать с одним мальчиком — и совершенно нулевой результат.

— Вообще? — удивился Славик.

— Полностью. Как будто головой в бетонную плиту бьюсь. Бабка не говорила — такое часто встречается?

— Первый раз слышу. Хотя я, честно говоря, не особенно этими делами интересовался. Не думал как-то, что пригодится, — криво улыбнулся Славик.

— Я тоже не интересовалась. Наталья… соседка — помнишь, я рассказывала?

— С больным мальчиком?

— Да, именно она. Наталья вчера приводила ко мне сына, мы разговорились… Оказывается, в городе есть еще одна ведьма. Валентина Михайловна, санитаркой в детской больнице работает. Я думаю, стоит с ней посоветоваться. Может, вдвоем что-то придумаем.

— С бабВалей? Очень сомневаюсь, — покачал головой Славик. — Но если все-таки решишь к ней обратиться, будь поаккуратнее. Ничего из ее рук не бери, даже воды не пей. БабВаля та еще сука.

— А Наталья говорила, что Валентина Михайловна очень приятная женщина. И Саньке она понравилась, — удивилась Инга. — Но в любом случае, полагаю, сходить стоит. Одна голова хорошо, а две лучше.

— Переживаешь из-за детей?

— Переживаю, — коротко бросила Инга. Почувствовав ее напряжение, Славик рефлекторно коснулся ее ладони — и, опомнившись, отдернул пальцы.

— Извини.

Инга посмотрела на пятнистый, так и не выровнявшийся загар на коже. На Славика, сосредоточенно ковыряющего в креманке пломбир. Опять на руку, покрытую неровным загаром. Потянулась через стол, дотронулась и медленно, осторожно переплела пальцы.

Потому что какого хрена. До зимнего солнцестояния еще три месяца. И если бы Инга по-настоящему боялась, она бы уехала из Зареченска.

Глава 29 Проследи за своим хахалем

Бледно-желтые корпуса детской больницы тонули в зелени. Шагнув из пылающего жара в густую тень старых лип, Инга остановилась, глубоко вдыхая прохладный воздух. От щедро политых клумб тянуло влагой, где-то в ветвях деревьев монотонно вскрикивала кукушка. На мгновение мелькнуло детское желание загадать: «Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось», и Инга уже раскрыла рот, но чертова птица внезапно затихла.

— Это что, намек? — спросила Инга в плотное сплетение ветвей. Ответом ей стала дробная деревянная трель дятла.

Первый корпус, длинный и приземистый, как барак, оказался обителью терапевтов, окулистов и прочих лоров. Во втором затаилась хирургия, в третьем — инфекционка. И только четвертое здание, самое маленькое и убогое, щеголяло вывеской «Клиническая лаборатория».

— Ну наконец-то.

Толкнув тяжелую дверь, Инга переступила порог, оказавшись в полутемном просторном холле. Звук шагов отражался от выбеленных стен гулким раскатистым эхом. По случаю лета гардеробная не работала, дежурной медсестры, регистратуры или чего-то подобного не наблюдалось, и Инга положилась на удачу. Свернув влево, она прошла по коридору и поднялась по узким бетонным ступеням на второй этаж. На лестничной клетке, свесив тонкие ноги между металлическими прутьями перил, сидела девочка и выдувала мыльные пузыри.

— Привет, — дружелюбно поздоровалась Инга. — Ты знаешь, где тут кровь берут на анализы?

— Вон там, — махнула рукой девочка. — Но вы туда лучше не ходите. Там иглами колют.

— Спасибо за предупреждение, но, видимо, придется рискнуть.

Следуя совету, Инга повернула направо и поняла, что вопрос можно было и не задавать. Под кабинетом забора анализов собралась приличная толпа народу — счастливчики сидели на дерматиновых приземистых диванчиках, те, кому повезло меньше, подпирали неровно окрашенные стены.

— Вы крайняя? — спросил женский голос за спиной у Инги.

— Что? Нет! Нет, я просто… племянницу жду, — неловко вывернулась она и отступила в сторону, пропуская девушку с ребенком. Оглянувшись, Инга отступила в угол, за деревянную кадку с фикусом, и тоже прислонилась к стене.